Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер - Страница 13

«Или смела до глупости, или просто дура».

(Дуракам везет,) — заключил Клавейн. — (Ясно, что капитану Демархистов просто нечем выполнить свою угрозу. Скорее всего, она расстреляла все заряды в последнем бою.)

Скейд знала, что они задумали. Корабль Демархистов уже входил в атмосферу, но пока не вышел из зоны досягаемости орудий «Ночной Тени». Не факт, что его удастся уничтожить, но лучше хоть какой-то перевес в счете, чем ничья. Однако Ремонтуа и Клавейн возражали против такого плана. Они хотели подождать, пока корабль снова вынырнет из атмосферы, отяжелевший от принятого на борт топлива, но по-прежнему почти безоружный. И вот тогда-то, по их мнению, имело смысл брать судно на абордаж, чтобы выкачать данные из его памяти и завербовать его команду, сделав их рекрутами Материнского Гнезда.

«Я против захвата корабля. Никакая выгода не стоит того, чтобы рисковать „Ночной Тенью“.

Она почувствовала, как Клавейн попытался зондировать ее сознание.

(Почему, Скейд? По какой причине над этим кораблем так трясутся? Допустим, причина есть; но тебе не кажется немного странным, что мне никто об этом не сказал?)

«Это дело Закрытого Совета. Ты мог стать одним из нас».

(Но ему бы все равно не все сообщали, правда?)

Скейд яростно переключила внимание на Ремонтуа.

«Ты знаешь, что я здесь по делам Закрытого Совета. И это единственное, что имеет значение».

(Но я тоже член Закрытого Совета. И все равно понятия не имею, чем ты здесь занимаешься. Хочешь сказать, это секретная операция Внутреннего Кабинета?)

Скейд вскипела. Насколько было бы проще вовсе не иметь дела со старыми Объединившимися!

«Да, этот корабль представляет особую ценность. Потому что это прототип, а прототипы всегда ценны. И это вам давно известно. И, конечно, мы не хотим терять его в какой-то мелкой стычке».

(Ты знаешь больше, чем говоришь.)

«Возможно, Клавейн. Но мы обсудим это в другой раз. Подготовьте ракеты дальнего действия для корабля Демархистов и еще одну для грузового».

(Нет. Мы подождем, когда оба корабля выйдут из атмосферы. Если они уцелеют — будем действовать.)

«Я не могу позволить этого».

И не позволит. Она надеялась, что до этого не дойдет, но Клавейн буквально выкручивал ей руки. Хорошо… Скейд сконцентрировалась, проводя сложную серию нейрокоманд. И почувствовала, как издалека пришло подтверждение: система управления орудиями признала ее правомочность и полностью подчиняется. Конечно, она не могла управлять ее так точно и быстро, как собственными имплантантами, но этого и не требуется. Все, что нужно — это запустить несколько ракет.

(Скейд!)

Клавейн. Похоже, засек, как она подключилась к системе управления оружием. Скейд почувствовала его удивление: он не ожидал, что ей такое под силу. Самонаводящиеся ракеты уже находились в шахтах, и она подтвердила готовность.

И тут другой голос произнес:

(Не надо.)

А это уже Ночной Совет!

«В чем дело?»

(Командуй отбой. Делай, как хочет Клавейн. В дальнейшем это будет нам на руку.)

«Нет, я…»

Голос Ночного Совета стал резче.

(Командуй отбой, Скейд.)

Вне себя от ярости, оскорбленная таким обращением, Скейд повиновалась.

Антуанетта подошла к саркофагу. Он по-прежнему стоял в том грузовом отсеке, где его осматривал робот.

Положив руку в перчатке на крышку ящика, она глядела на отца сквозь матовое стекло. Фамильное сходство бросалось в глаза, хотя возраст и гравитация сказались на его внешности не самым лучшим образом: казалось, какой-то карикатурист изобразил Антуанетту в виде пожилого мужчины. Глаза закрыты, на лице застыло выражение усталое спокойствие. Как это похоже на папу — вздремнуть ненадолго, что бы не происходило вокруг. Она еще не забыла его храп, разносящийся по палубам. А однажды она поймала отца на том, что он наблюдал за ней сквозь ресницы, притворяясь спящим. Ему было важно знать, как она будет действовать в критических ситуациях, потому что однажды ей придется все делать самой.

Антуанетта проверила, надежно ли саркофаг закреплен на решетке. Все в порядке, ничего не сломалось и не сдвинулось с места в ходе недавних маневров.

— Тварь… — проговорила она.

— Да, Маленькая Мисс?

— Я внизу, в трюме.

— Неловко это слышать, Маленькая Мисс.

— Я бы хотела перейти на дозвуковую скорость. Скажешь, когда сделаешь, хорошо?

Антуанетта приготовилась услышать возражения, но их не последовало. Потом последовал толчок, и у нее заложило уши. «Штормовая птица» снижалась, одновременно сбрасывая скорость. Строго говоря, корабль уже не летел. Аэродинамика его формы не была приспособлена для того, чтобы планировать в атмосфере, поэтому высоту приходилось поддерживать при помощи двигателей, направляя выхлопы вниз. До сих пор вакуум в трюме обеспечивал ему определенную «плавучесть». Но Антуанетта не планировала слишком погружаться в атмосферу.

Девушка ясно понимала, что только чудом осталась жива. Капитану корабля Демархистов ничего не стоило сбить ее. Звездолет «пауков» тоже мог атаковать «Штормовую Птицу», прежде чем та вошла в атмосферу. И даже во время погружения ее подстерегала гибель. Это не был аккуратный спуск, который Антуанетта планировала изначально — когда все находится под контролем. Нет, это была безумное пике в попытке прорваться за облака, скользя в водовороте воздушных потоков за кораблем Демархистов. Как только корабль снова возобновил движение в горизонтальной плоскости, Антуанетта оценила степень повреждений. Новости были, мягко говоря, неутешительные. Если ей удастся добраться до Ржавого Обода — что очень маловероятно, учитывая, что за границами атмосферы ее по-прежнему поджидают «пауки» — у Ксавьера будет много работы. Очень много.

Нет худа без добра. По крайней мере, ему не придется лезть во всякие заварушки.

— Скорость ниже звуковой, Маленькая Мисс, — отрапортовал Тварь.

— Хорошо. — Антуанетта в третий раз убедилась, что прикреплена к решетке так же крепко, как и саркофаг, и проверила установки скафандра. — Открой люк номер один грузового отсека, ладно?

— Один момент, Маленькая Мисс.

Ослепительный серебряный луч как будто вскрыл обшивку корабля в той части трюма, где находилась Антуанетта. Она поспешно прищурилась и опустила дополнительный бутылочно-зеленый щиток.

Сияющая трещина увеличивалась, затем порыв ветра ворвался внутрь и швырнул Антуанетту к стойке решетки. Несколько секунд — и в трюме с воем закружились вихри. Сенсоры скафандра мгновенно проанализировали состав воздуха и настоятельно посоветовали не поднимать щиток шлема. Давление составляло одну атмосферу, но воздух был высоко токсичен, а температура настолько низкой, что от одного вдоха должны были склеиться легкие.

Сильно охлажденный коктейль из ядовитых газов, подумала Антуанетта. Вот чего стоит изысканная расцветка, на которую так приятно полюбоваться из космоса.

— Еще на двадцать кликов ниже, — произнесла она.

— Вы уверены, Маленькая Мисс?

— Да, черт побери!

Пол задрожал. Антуанетта следила, как стрелка барометра на ее скафандре ползет вверх. Две атмосферы, три… Четыре… Давление продолжало расти. Учитывая, что «Штормовая Птица» находится в вакууме… Будем надеяться, что судно не разлетится, словно надутый бумажный пакет.

Будь что будет. Про гарантийный ремонт, судя по всему, можно забыть…

Когда к Антуанетте вернулась уверенность (вернее, когда частоту пульса уже можно было с натяжкой назвать нормальной), она начала продвигаться к открытому люку — дюйм за дюймом, таща за собой саркофаг. Это был очень трудоемкий процесс. Через каждую пару метров крепления ящика приходилось пристегивать и отстегивать заново. Но чего она почти не чувствовала, так это раздражения.

Глаза уже привыкли к ослепительному сиянию, и она заметила, что свет стал серебристо-зеленым. Потом он начал тускнеть, приобретая оттенки железа и тусклой бронзы. Даже из космоса Эпсилон Эридана не выглядел очень ярким. Сейчас его свет проходил сквозь фильтры атмосферных слоев. По мере погружения вокруг бы становилось все темнее и темнее, словно корабль погружался на дно океана.