Город бездны - Рейнольдс Аластер - Страница 37

Однако в конверте были еще три вещицы. Возможно, их специально положили так, чтобы они не выпали. Я сунул пальцы в конверт и нащупал гладкую поверхность фотоснимков и осторожно извлек их.

На первом была женщина поразительной красоты, смуглая, с нервной улыбкой, запечатленная на прогалине у кромки джунглей. Фотоснимок был сделан ночью. Повернув снимок к свету, я разглядел силуэт мужчины, который сидел спиной к фотографу и чистил ружье — возможно, это был я сам.

— Гитта… — произнес я, без труда вспомнив ее имя. — Ведь ты — Гитта, верно?

На втором снимке человек в солдатской рубахе шел по перерытой просеке, которая когда-то была дорогой в джунглях. Он делал шаг навстречу к фотографу, на одном плече висел огромный автомат, на другом — патронташ. Он был примерно моих лет и сложен, как я, но на этом сходство заканчивалось. Позади я увидел упавшее дерево, которое перегородило дорогу. Из-под него торчал окровавленный обрубок, и большую часть дороги покрывала густая кровавая жижа.

— Дитерлинг, — произнес я. Снова имя всплыло само собой, непонятно откуда. — Мигуэль Дитерлинг.

Я уже знал: он был моим хорошим другом. И сейчас он был мертв.

Я посмотрел на третью фотографию и вначале ничего не почувствовал. Первый снимок вызывал волнение весьма интимного характера, второй — смесь гордости и тревоги. Судя по всему, человек даже не догадывался, что его снимают. Это был плоский снимок, сделанный с помощью дальномерной оптики. Мужчина торопливо шагал через мол, неоновые огни магазинов расплывались черточками из-за передержанной выдержки. Лицо человека тоже слегка расплылось, но оставалось достаточно четким, чтобы его опознать. И прикончить , подумалось мне.

Потом я вспомнил и его имя.

Второй конверт оказался неожиданно тяжелым. Я перевернул его над постелью. Фигурки причудливых форм с острыми кромками, казалось, просились сами, чтобы я собрал их в единое целое. Она должна сама прыгнуть мне в ладонь, когда это потребуется. Ее будет трудно разглядеть, она жемчужного оттенка, похожа на непрозрачное стекло.

Или на алмаз.

— Это блокирующий прием, — сказал я Амелии. — Смотрите, я обездвижен. Я выше и сильнее вас, но в этом положении не могу пошевелиться: любое движение вызовет сильную боль.

Она выжидающе посмотрела на меня.

— Что теперь?

— Теперь разоружайте меня, — я кивнул на садовый совок, который изображал оружие. Она мягко извлекла совок из моей ладони свободной рукой и отшвырнула в сторону, словно он был отравлен.

— Вы слишком легко уступили.

— Нет, — возразил я. — Вы так надавили на нерв, что я чуть сам его не выронил. Это простая биомеханика, Амелия. Думаю, с Алексеем вы справитесь еще легче.

Мы занимались на лужайке перед коттеджем в хосписе Айдлвилд. Раскаленная трубка из белой становилась тускло-оранжевой — это означало закат. Странно наблюдать такой… закат без солнца. Источник света постоянно остается над головой, лишая тебя тех восхитительных возможностей, которые предоставляют длинные тени. Но нас это мало волновало. Последние два часа я показывал Амелия основные приемы самообороны. Весь первый час Амелия пыталась нападать на меня — попросту говоря, хоть как-то коснуться меня лопаткой садового совка. За первый час она ни разу не добилась успеха. Знала бы она, чего мне стоило «пропускать» ее удары! Я стискивал зубы и заставлял себя делать самые дурацкие ошибки, чтобы позволить ей выиграть, но этого так и не случилось. Преимущество в технике почти всегда обеспечивает победу, и даже наша тренировка являла собой доказательство этого принципа. Однако благодаря ее упорству дело сдвинулось с мертвой точки. На второй час мы поменялись ролями. Я тоже освоился — а может быть, в роли нападающего мне было проще сдерживать себя. Я двигался медленно и осторожно, чтобы Амелия выучила блокирующие приемы на каждую ситуацию. Надо сказать, она оказалась прекрасной ученицей и за этот час добилась того, на что у других обычно уходило дня два. В ее движениях пока не было пластики, они еще не закрепились в мускульной памяти, ее намерения легко угадывались… но «профессионалу» вроде брата Алексея хватит и такого.

— А вы не могли бы научить меня убивать?

Мы расположились на траве, чтобы немного отдохнуть — вернее, отдыхала Амелия, а я просто ждал, когда она восстановит силы.

— Вы уверены, что этого хотите?

— Нет, разумеется, нет. Я просто хочу, чтобы он прекратил.

Я разглядывал чашеобразную долину Айдлвилда. На террасах, на дальнем склоне, копошились крошечные фигурки, похожие на движущиеся запятые. Люди торопились закончить работу до темноты.

— Не думаю, что он примется за старое, — сказал я. — Тем более после того, что случилось… Но если что, вы с ним справитесь. Только голову даю на отсечение, он даже близко не подойдет к пещере. Я знаю таких людей, Амелия. Они ищут легкой добычи.

Она задумалась — возможно, о тех, кому пришлось пройти через то же испытание, что и мне.

— Я знаю, что так нельзя говорить, но я ненавижу этого человека. А завтра мы сможем еще поработать над этими приемами?

— Конечно. Более того, я на этом настаиваю. Вы еще слабоваты… хотя обгоняете время.

— Спасибо, Таннер. Вы не против, если я спрошу, откуда вам известны эти вещи?

— Я все-таки консультант по личной безопасности, — ответил я, вспомнив о документах, найденных в конверте, и грустно улыбнулся. Интересно, что бы она сказала о содержимом этого конверта. — Ну… и не только.

— Мне говорили, что вы были солдатом.

— Да, вероятно. Но любой, кто хочет выжить на Окраине Неба, так или иначе должен стать солдатом. А это входит в плоть и кровь. Если не решаешь проблему, становишься ее частью. Если не выступаешь за одну сторону, тебя по умолчанию считают приверженцем другой.

Разумеется, это было довольно грубо и упрощенно. Например, если у тебя именитая родня или толстый кошелек, ты запросто можешь купить себе право на нейтралитет. Но для среднего гражданина Полуострова ситуация складывалась примерно так, как я описывал.

— Кажется, вы уже многое вспомнили.

— Память начинает возвращаться. Похоже, полезно было пообщаться с личными вещами.