Подземные робинзоны - Дементьев Анатолий Иванович - Страница 38

Часа через два после наступления темноты ветер достиг ураганной силы. Он дико свистел и метался среди скал, поднимая тучи песка, расшвыривая мелкие камни. Напор ветра был так силен, что Сергея Денисовича, пытавшегося выйти из грота и посмотреть на озеро, сразу же сбило с ног. Обратно учитель вернулся уже ползком, цепляясь за выступы и прижимаясь к камням.

Внизу, невидимое в темноте, глухо стонало озеро. Удары волн по отвесным скалам напоминали пушечные выстрелы. Они раздавались все чаще и скоро слились в сплошной грохот, от которого звенело в ушах. Завихрения воздуха всасывали воду, закручивали ее и гнали водяные смерчи к берегу, обрушивая на встречные скалы. Брызги залетали даже в грот, где укрылись люди.

Буря бушевала всю ночь. Никто не спал, да и невозможно было хоть на минуту задремать, когда вокруг ревело, свистело и грохотало. Путешественники не могли разговаривать, не слышали собственных голосов. Высшей силы буря достигла к утру, о наступлении которого можно было судить лишь по часам. Все дикие звуки разбушевавшейся стихии слились в один сплошной и беспрерывный грохот. Дрожали и грозили вот-вот рухнуть каменные своды грота. Люди чувствовали себя ничтожными, лежали, прижавшись друг к другу. В гроте плавал сырой полумрак. Он не рассеялся и в полдень. К вечеру буря начала ослабевать. Ветер утихал, реже слышались грохот падающих камней и пушечные хлопки волн о скалы. Сергей Денисович приподнялся и сказал:

— Кажется, буря утихла.

Туристы словно только и ждали этих слов: зашевелились, поднялись, начали разговаривать. Иван Антонович заявил, что он умирает от голода. Есть хотели все, но только сейчас голод дал о себе знать. Достали провизию и подкрепились.

Не прошло и часа, как буря стихла окончательно. Снова наступила тишина. Путешественники вышли из грота, у всех невольно вырвался возглас изумления. Огромная гладь озера сверкала и переливалась холодным фосфорическим блеском. Но, кроме странно светящейся воды, в темноте ничего нельзя было разглядеть. В разрывах низких клубящихся туч порою проглядывала призрачно бледная луна и тут же пряталась. Санина тревожило состояние плота: уцелел он или все труды пропали, и на берегу они найдут лишь груду бревен? Начальник отряда провел вторую почти бессонную ночь.

Едва появились первые признаки рассвета, Николай Павлович отправился к озеру. Плот он нашел там же, где его оставили накануне. Заметных повреждений не было, однако связи местами ослабли, требовался ремонт.

Переправу опять пришлось отложить на следующее утро. После ремонта плот спустили на воду, снова нагрузили продовольствием, топливом, приготовили шесты и весла. Последняя ночь на берегу прошла спокойно. За дни, проведенные на берегу озера, туристы хорошо отдохнули, набрались сил и были готовы к борьбе с новыми трудностями. Об буре вспоминали как о чем-то далеком, хотя следы ее еще были видны всюду.

Когда собрали вещи, затушили костер и хотели оставить лагерь, доктор спросил:

— А разве мы не оставим здесь никакого знака?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — отозвался начальник отряда.

— А я понял, — вмешался Одинцов. — Иван предлагает соорудить заметную издалека пирамиду или поставить столб и на нем что-нибудь написать. Так, Иван?

— Именно. Если кто-то потом сюда придет, пусть знает, что мы побывали здесь и на плоту отправились к тому берегу.

— Не возражаю, — Санин постучал палкой по носку ботинка. — Только надо все это сделать побыстрее.

— Миша, Володя, Света! — Иван Антонович подошел к ребятам. — Таскайте вот сюда, на площадку, камни. Сложим из них пирамиду.

— Хеопсову пирамиду? — Миша озорно посмотрел на доктора. — Это же долго.

— Наша пирамида будет чуть ниже. И не смейся над стариком, проказник. Николай Павлович напишет несколько слов. Записку положим в железную банку, а банку спрячем в центре пирамиды. У меня как раз есть подходящая банка.

Ребят не надо было просить дважды. Затея Мухина увлекла их, и они принялись таскать камни. Доктор и учитель выкладывали из камней пирамиду. Николай Павлович, кончив писать, вырвал лист из записной книжки.

— Минуту внимания! Вот что я написал: «Шестеро туристов из Челябинска (перечисляю всех) после долгих скитаний в пещере вышли к этому озеру. Здесь мы построили плот и на нем сегодня переплывем озеро. Другого пути отсюда не нашли. Попутного нам ветра…» Иван Антонович, какое же сегодня число? Надо поставить дату.

Доктор вытер о брюки перепачканные землей и глиной руки.

— Число… М-да… Число. Не знаю, Николай Павлович. Поставьте месяц и год, этого достаточно.

— Как же так, Иван Антонович, вы обещали разобраться и наладить учет… Есть поправки к тексту?

— Все правильно, какие тут поправки, — отозвался Сергей Денисович. — Что еще можно добавить? Все хорошо. Не поэму же сочиняем.

— Можно добавить, что мы видели в пещере идолов, — сказал Миша. — Разве не интересно?

— И что нашли дневники Василия Федоровича, — вставил Володя.

— А в скалах есть пещера — жилище неизвестного путешественника, — напомнила Светлана. — Если писать — так про все.

— Про все писать долго, — возразил Санин. — А времени у нас нет. Иван Антонович, давайте вашу банку.

Записку завернули в полиэтиленовый пакет положили в железную банку, и запрятали в середину пирамиды.

— Все, — Санин критически оглядел сооружение. — Заметно. Сразу привлечет внимание. А теперь — к плоту.

Над озером плыли молочные завитушки тумана.

— Видимость плохая, — с досадой промолвил Николай Павлович, — как бы не напороться на камни.

— Туман скоро рассеется, — успокоил его Сергей Денисович. — Не откладывать же переправу. Поплывем осторожно.

Путешественники разместились на плоту. Последним прыгнул Аргус и уселся возле хозяина.

— Шестеро на плоту, не считая собаки, — шутливо сказал доктор Мухин. — А кто капитан? Надо выбрать капитана.

— Выберите меня, — попросил Володя. — Я хочу быть капитаном.

— Почему тебя? — Светлана повернулась к Володе. — Ты что, самый подходящий?

— Так не тебя же.

— А если я тоже хочу быть капитаном.

— Ха! Капитан! Не смеши, это мужское дело. Николай Павлович, я буду капитаном, а?

— Ну, я, право, не знаю, ребята. Обижать никого из вас не хочется, сами решайте, кто будет капитаном. Ты, Володя, попроси Свету, как следует, она и уступит.

— Да ладно уж, пусть капитанит, на этот раз я ему уступаю. Николай Павлович, а почему озеро мы никак не назвали?

— Верно. Упустили за хлопотами. Непорядок. Объявляется конкурс… — Санин не успел договорить, как отовсюду посыпалось:

— Озеро Бурь.

— Туманное.

— Озеро Коротаева.

— Скалистое.

Решили назвать озеро именем Коротаева, и краевед записал это название на своей карте.

— И плот надо тоже назвать. Пусть будет «Кон-Тики». — Миша посмотрел на Санина и Одинцова. — Здорово?

— Подходяще, — сказал Сергей Денисович, подмигнув товарищам. — Только… ведь это название еще Тур Хейердал придумал.

— Точно, он. Так я в честь него и предлагаю. У него был плот, и у нас плот. Он путешествовал, и мы тоже.

— Ладно, убедил, — учитель легонько похлопал Мишу по плечу. — Пусть «Кон-Тики». Эй, капитан, подавай команду «малый вперед».

— Самый малый вперед! — звонко выкрикнул Володя.

Тяжело нагруженный плот глубоко сидел в воде. Сергей Денисович и Санин дружно уперлись в дно шестами, и плот нехотя заскользил по глади озера, оставляя за собой журчащий пенистый след. Проплыли не более пятидесяти метров, а шесты уже не доставали дна. Пришлось взяться за весла.

— При таком ходе будем плыть весь день, — заметил доктор, вглядываясь в даль. — Сколько же до того берега?

— Километра четыре, — ответил Санин.

— Если в час по километру, то понадобится четыре часа… Жаль, нет лага, измеряли бы скорость хода.

— Зато лот можно сделать, — подхватил Миша Глебов.