Легенды Крыма - Кузина Т. Т. - Страница 16

Никого не любил Тохтамыш-хан, а какой хан кого любит?

Была у него в гареме девушка, звали ее Джаныке. И вправду, она была джаныке — душевная. Добрая была, ласковая, как ребенок, как мать всем ласковая.

Красивая была Джаныке. Только в груди у Джаныке какая-то птица всегда ютилась. Так думала Джаныке. Не знала, глупенькая, что в груди у нее большой недуг, болезнь страшная. Отца, матери у нее не было, а Тохтамыш купил ее в Бахчисарае, внизу, купил девочку и спрятал, как голубя в клетку, и растил для себя в своем гареме, а чтобы люди не говорили плохого, дочерью назвал.

Все боялись Тохтамыша, и маленькая Джаныке боялась. Придет в гарем Тохтамыш, спросит, как живешь? Живу, говорит Джаныке. Большую рыжую руку положит хан нa ее голову, и казалось Джаныке, что голова отвалится.

Всего много у Тохтамыша, но самое главное сокровище — Джаныке.

Однажды пришла беда на Тохтамыша. Крепость Кырк-ор окружили враги, с двух сторон шли. Большое войско. Они били в даул, они кричали, они уже радовались. Знали враги: в крепости воды нет, а без воды как жить будешь? Знали враги, что им не нужно головами в камни стучать. Подождем, говорили, у нас времени много. Вода у нас, хлеб у нас, а Тохтамыш-хан, когда заставим, он сам свои железные ворота откроет, он сам на шелковой подушке ключи вынесет и попросит: примите, все ваше. Так говорили враги. А за стеной Тохтамыш-хан ходил, как дикий зверь, как барс злой, страшный.

Нет воды, а дни идут, а птица Клафт ни разу свои крылья не раскрыла над Кырк-ором, и люди скоро стали падать, как падают осенние листья. Каменное сердце было у Тохтамыша. Он боялся за свои сокровища, а людей не жалел. Он заставил их бросать камни вниз, на врагов, и злобно говорил своим людям:

— Думаете, я своими руками открою ворота? Если у меня камней не хватит, я ворота вашими головами забросаю.

Люди сначала боялись, а потом уже ничего не чувствовали, им было все равно. Без воды разве будешь жить?

И стало тихо в крепости Кырк-ор, никто не пел песен. У матерей из груди не только молока — крови не выдавишь, и падали быстрей всех маленькие дети. Как было их жалко! А воды все нет. Джаныке в гареме дивилась: почему так тихо в Кырк-оре, почему никто ничего не говорит, почему даже собаки не лают? А няньки в ответ только плечами пожимали; няньки знали, а сказать нельзя. Потом к Джаныке в гарем пришел мальчик — пастушок Али. Он пришел, смиренно опустил голову и сказал так:

— Слушай, Джаныке. Вот видишь, я мужчина, а не смотрю на тебя, пусть мои глаза не оскорбят тебя, девушку. Не бойся, выслушай меня, я ведь пришел от народа. Слушай, Джаныке, люди о тебе говорят, что никогда ты не сказала неправды, что твои розовые губы никого не обидели. Слушай, Джаныке, люди еще говорят, — дрожа от испуга, говорил Али, — что ты не дочь Тохтамыша, что ты наша, оттуда из Эски-Юрта, что тебя купил Тохтамыш. Если так, Джаныке, то как же твое сердце терпит, как же ты народу не поможешь? Слушай, что я тебе скажу: там далеко, но ты не бойся, там вода поет, пойдем…

— А зачем нужна вода? — спросила Джаныке.

— Ты не знаешь? Во всем Кырк-оре нет ни капли воды, маленькие дети падают, умирают, и никто не может спасти их. Я хотел проползти туда, где вода, но у меня широкие плечи, а ты — люди говорят про тебя, ты тонка, как веточка, ты всюду проникнешь, — ты будешь проползать в расщелину и доставать оттуда воду, она там поет, а я понесу ее в водоем. Пойдем, ты же наша.

— Что ты, мальчик, — ответила Джаныке, — разве я смею, я же девушка, мне нельзя быть с тобой, мальчиком. Меня проклянет небо, все меня проклянут, все от меня отвернутся, даже ты, когда вырастешь и станешь большим мужчиной, ты будешь на меня пальцем показывать, и мне нужно будет тогда умереть.

— Не бойся, Джаныке, — просил мальчик, — пойдем, Джаныке, пойдем, мы так сделаем, что никто нас не увидит, а грех я на себя весь приму.

— Хорошо, — сказала Джаныке, и они пошли.

Всю ночь девушка и мальчик маленькими бурдюками таскали воду в городской водоем, и уже стало в водоеме воды столько, сколько в маленьком море, и еще носили, и еще носили, а потом, когда уже брызнуло солнце, когда стало хорошо на небе, вдруг из груди девушки улетела птица, даже видела маленькая Джаныке, как она высоко-высоко в небо понеслась. Потом ей стало очень больно и она упала.

И упала она лицом на землю. Лицом вниз упала Джаныке, она матери всех матерей стала жаловаться — земле.

Когда стало светло, пришли люди. Первыми появились маленькие люди — дети. Они увидели воду и сказали просто, как мудрецы: “Смотрите, вода!”, и стали пить. А потом бегали всюду и кричали: “Вода! Вода!” А большие люди не поверили, но маленькие люди все говорили: “Смотрите, вода! Вода!”

И весело все повторяли это слово и стали пить воду. А потом увидели, что Али-пастух плачет около какого-то тела, которое лежит на земле, такого маленького, тонкого.

Когда повернули его лицом кверху, увидели и испугались.

— Джаныке!

И тогда все понял народ, и сказал тогда народ:

— Здесь лежит прекраснейшая из прекрасных, роза райских садов. О люди, уготовьте ей лучшее место в сердцах своих!..

Сказание, несомненно, отражает исторический факт, имевший место в царствование золотоордынского хана Тохтамыша и так или иначе способствовавший смерти его дочери Ненеке-джан (Джаныке).

Мавзолей над могилой Ненеке-джан построен в 1437 году. Он находится на плато, где расположены развалины Средневекового города Фуллы возле Бахчисарая.

Легенда печатается в изложении М. Кустовой.

К ы р к-о р — татарское название Фулл. После XIII века город служил резиденцией ханов. Не раз подвергался нападению и осаде в период внутренних междоусобиц и переворотов. Потерял свое значение в связи с основанием Бахчисарая — столицы Крымского ханства.

Д а у л — барабан.

Э с к и – ю р т — пригород старого Бахчисарая, ныне район железнодорожного вокзала.

П т и ц а К л а ф т — олицетворение дождевой тучи.

Камни мать и дочь в долине Качи

Есть в Бахчисарае камни. Посмотришь — задумаешься. Человек — не человек высекал, как же получились такие? Вот люди сидят, застыли, большая семья. А рядом два камня высоких, на макушке как будто шапочки.

И хотя все видят — камни, а называют как людей. Есть и на Каче камни, на людей похожие.

И вот что рассказывают о них.

Жила в деревне девушка, звали ее Зюлейка. Хорошая девушка. Всем она взяла — и красотой, и сердцем добрым, и умом ясным. О хорошем незачем долго рассказывать, хорошее само умеет говорить, только увидеть надо.

О глазах можно сказать — хорошие были глаза. А какие хорошие? А вот какие: если на базаре на какого-нибудь мужчину посмотрит, то драка начинается. Каждый говорит: на меня посмотрела. Так дерутся, ни покупать, ни продавать нельзя. Зюлейка и на базар не ездила, боялась.

А что сказать о ее губах… Кто видел вишню, когда она зреет, не тогда, когда уже темная, а когда только зреет, тот и видел губы Зюлейки.

А что сказать о ее щеках… Идет она по дороге, а куст шиповника цветет, и закроется он весь, от зависти померкнет, чахнуть начинает.

А что сказать о ресницах… Если на ресницы пшеницу насыпать, а Зюлейка глаза поднимет, на голову зерна взлетят.

А косы у Зюлейки черные, мягкие, длинные. И вся Зюлейка высокая, тонкая, но крепкая, ноги легко ее несли.

Жила Зюлейка с матерью, бедною вдовою. Никого у них не было — ни брата, ни дяди.

Большая мастерица была Зюлейка, вместе с матерью холсты ткала, холсты длинные-предлинные: вдоль пойдешь — устанешь и тонкие-тонкие: будешь лицо вытирать, будто лучом света прикоснешься.

Много надо холста ткать, чтобы жить. Много надо белить полотна в речке. А воды где взять? Воды в Каче мало: день бежит, два дня не показывается. Зюлейка была хитрая девушка. Песню запоет, вода остановится, тоже слушать хочет, как девушка поет. А внизу все ругаются — воды нет.