Чужая невеста - Никольская Ева - Страница 24

Демонстративно оглянувшись на застывших в дверях мужчин, она вежливо им поклонилась, поблагодарила за то, что проводили к сестре, и… попросила оставить нас с ней наедине. А у меня от озвученного ею желания началась настоящая паника. Ведь эта миловидная блондинка – ближайшая родственница Ильвы, которая провела с ней бок о бок уйму лет. А значит, знает все привычки сестры, ее обычные жесты, любимые блюда и прочее-прочее-прочее. Так много ли времени займет у лиловоглазой малышки распознать обман?

К моей великой радости (и к откровенному разочарованию девицы), норды уходить отказались, сославшись на то, что шестнадцатилетней лэфе в Стортхэме быть вообще-то не положено, и они пропустили ее в дом, а не отправили с провожатым обратно в Миригор лишь потому, что она слезно умоляла их о встрече с сестрой. Звучали подобные объяснения сухо, но веско. Мне же показалось, что мужчины просто не хотят оставлять нас с блондинкой вдвоем, дабы мы не наговорили друг другу лишнего. И я была им за это очень благодарна.

Предложив всем присутствующим располагаться, я присела на край аккуратно застеленной кровати. Тина облюбовала пуфик у зеркала, а Грэм с Йеном так и не сдвинулись с места, продолжая стоять у двери, словно стражи. Неловкое молчание, повисшее в комнате, нарушила, как ни странно, я:

– Тина, ты просила о помощи, – напомнила девушке о ее первых словах, и тут же в лоб спросила: – Что случилось, малышка? – Это ласковое обращение, подсказанное мимолетным воспоминанием Ильвы, слетело с губ само собой. И гостья заулыбалась, расслабилась и сразу стала выглядеть не нервной молодой девушкой, а милой юной девочкой, которой следовало бы в куклы играть, а не по общинам изгоев вечерами шастать.

Он… – Блондинка бросила вороватый взгляд на мужчин, но те продолжали изображать безмолвные статуи, и она решилась: – Иль, дорогая! Отец, пользуясь правом опекуна, хочет выдать меня замуж за младшего дана, – выпалила девчонка и замолчала, выразительно глядя мне в глаза.

Я же немного озадаченно моргнула и неуверенно поинтересовалась:

– А ты против?

– Конечно! – И столько искреннего возмущения было в ее голосе, что я озадачилась еще больше.

Затравленной и зашуганной Тина не выглядела, скорее избалованной и даже чуть-чуть капризной. Видимо, игры с плетью в доме Брэд-риля предназначались только для старшей из дочерей. Младшая же росла в роскоши и любви, как и положено ребенку городского старейшины. И я, если честно, испытала облегчение, осознав это, потому что участи Ильвы не пожелала бы и врагу, что уж говорить о сестре! Пусть не совсем моей, но все же.

– А… почему? – спросила ее осторожно и, получив в ответ еще более выразительный взгляд, явно намекавший на то, что говорить ТАКОЕ при свидетелях неприлично, решилась предположить сама: – Хочешь замуж по любви, да? – Лэфа закатила глаза и фыркнула. – Нет? – Она состроила «страшную» рожицу, пытаясь что-то мне этим сказать. Но с пониманием ее пантомимы у меня было туго.

Я невольно посмотрела на «медведя», по привычке ища у него поддержки, и тот не разочаровал, сказав:

– Тинара Ирс, будь любезна не затягивать с изложением своих проблем. Чем быстрее выскажешься, тем раньше вернешься домой.

– А может, я не собираюсь туда возвращаться! – с истинно детской воинственностью заявила мелкая.

И челюсть от этой новости отвисла не только у меня. Невозмутимый доселе Грэм озадаченно почесал затылок, а Йен еще больше нахмурился.

– А куда собираешься? – и снова повисшую паузу оборвала я. Просто реально любопытно стало, что задумала эта белокурая пигалица.

– А у тебя тут остаться разве нельзя? – невинно хлопнув ресницами, пролепетала Тина. И так жалобно на меня посмотрела, прижав ладошки к груди, что я, сама того не ожидая, прониклась и, подойдя к ней, ласково погладила «сестренку» по голове.

– Тинара Ирс-с-с, – прошипел рыжий норд, избавляя меня от наваждения. Отдернув от волос гостьи руку, я снова села на кровать. – Заново разжечь сошедший на нет конфликт между Стортхэмом и Миригором тебя подослал отец или это была твоя личная инициатива? – ядовито полюбопытствовал он, а я невольно «зависла», уставившись во все глаза на Йена – таких интонаций от «медведя» мне слышать раньше не доводилось. Чего это он нервный вдруг стал? Не к добру.

Тон рыжего произвел впечатление и на лэфу, но она, стушевавшись лишь на миг, тут же гордо вздернула подбородок и, открыто взглянув в глаза меченого, по-взрослому серьезно проговорила:

– Ты ничего не понимаешь, Йен-ри! – Обращения на «вы» в Лэфандрии не существовало в принципе, а уважение к той или иной персоне выражалось исключительно добавлением к имени его статуса, если таковой, конечно, был. Именно это и проделала Тина.

– Так расскажи нам, маленькая лэфа, – более мягко предложил Грэм, решивший, видимо, в сложившейся ситуации взять на себя роль «доброго полицейского», потому что «медведь» был зол. И… он не играл.

Блондинка молчала где-то с минуту, терзая тонкими пальчиками завязки своего так и не снятого плаща и нервно покусывая губы. Почти так же, как это делаю я, когда переживаю. Или не я, а… Ильва? Потом лэфа глубоко вздохнула и, глядя куда-то в пол, произнесла:

– Он старый садист.

Я вздрогнула. Неужели она все-таки знает про Брэда?

– Ему уже тридцать восемь и он дважды вдовец!

…или не про Брэда?

– А мне только шестнадцать исполнилось! Он же вместе с отцом служил на границе Дандрии, дружит с ним до сих пор. Как я могу выйти замуж за мужчину, который всего на несколько лет моложе папы?! К тому же слава о жестокости младшего дана… – Девушка замолчала и… всхлипнула.

«Ну, начинается! – с тоской подумала я, мысленно переваривая новую информацию. – Только женско-детской истерики нам тут для полного счастья и не хватало!»

Тинара и правда разревелась. Хорошо так, громко, с ручьями слез, икотой и судорожными всхлипами, которые она отчаянно пыталась подавить. То ли девочка была хорошей актрисой, то ли действительно не хотела демонстрировать нам свою слабость. Так или иначе, но Грэму пришлось звать Милору, чтобы та принесла для гостьи успокоительный отвар. А вот задерживаться в комнате супруга риля не стала, ушла так же молча, как и появилась. Мы же снова остались вчетвером.

– Ты говорила, что умеешь терпеть боль, Ильва, – немного придя в себя, пробормотала «сестра». – Ты бы с ним ужилась. А я… – И снова слезы!

Налив ей в чашку еще одну порцию отвара, я поставила ее на столик и хотела уже отойти, как вдруг заметила ссадину на шее блондинки.

– Это что? – спросила ее, указав на едва покрывшийся бордовой коркой шрам.

Девушка смутилась, покраснела и принялась машинально прикрывать свое «украшение» воротником и волосами.

– Ничего, – отведя взгляд, сказала она. А потом снова скривилась и, судорожно всхлипнув, провыла: – Па-а-а-апа нака-а-а-азал, когда я сказала, что не поеду к да-а-ану.

Так как я находилась рядом с ней, обнять рыдающую девчонку было очень легко, что я и сделала, поддавшись внезапно накатившему сестринскому порыву. Ильвиному или… моему? Прижав голову юной родственницы к своей груди, позволила ей орошать соленой водой лиф своего платья, сама же при этом, не переставая, шептала какие-то успокаивающие слова. Мужчины молчали. Оба. Йен больше не хмурился, его лицо напоминало каменную маску мрачного спокойствия.

Тину было жалко. Настолько жалко, что сердце сжималось от боли почти так же сильно, как в тот злополучный день, когда я сдуру зашла в «Лавку чародея» и… очутилась в чужом теле. По всему выходило, что эту не знавшую жестокости девочку ожидала участь Ильвы. Из нее тоже сделают покорную запуганную куклу. И уже не важно, у кого будет ключик: у садиста отца или у изверга мужа. Власть имущие извращенцы! Как же я ненавидела в этот момент обоих.

Потому, наверное, и сказала то, что говорить не собиралась:

– Грэм-риль, я не помню местные законы. Есть ли у совершеннолетней лэфы право опеки над младшей сестрой, как и у их отца?