Тайна Золотой долины (др. изд.) - Клепов Василий Степанович - Страница 30

Маме, конечно, не терпелось узнать, где же я сейчас. Но на этот-то вопрос Белка ответить отказалась. Мама рассердилась на неё и стала кричать:

— Да скажешь ли ты, наконец, злая девчонка, где он?

— Этого я сказать не могу, — твердила Белка одно и то же. — Я дала клятву.

— Ну, это мы ещё посмотрим! — пригрозила мама. — Я сведу тебя сейчас в милицию.

— А что вы меня милицией пугаете! Это очень нехорошо пугать детей милицией. Мой папа всегда говорит маме: не надо пугать детей милицией, потому что милиция — наша. Надо, чтобы дети любили милицию, а не боялись. В милиции меня сразу поймут, а вот вы не понимаете… Я же клятву дала…

Мама совсем из сил выбилась с этой упрямой девчонкой.

— Ну, что мне с тобой делать? Неужели ты не понимаешь мое состояние? Ведь я потеряла Васю, совсем потеряла, его уже из домовой книги выписали, как покойника, а ты знаешь, где он, и не говоришь.

— Нельзя, потому и не говорю.

Мама взглянула на неё даже с ненавистью:

— Так зачем же ты сюда пришла? Мучить меня пришла?

Белка расплакалась.

— Ну, зачем вы так нехорошо обо мне думаете? — завсхлипывала она. — Я пришла к вам с добром, а вы…

Маме или жаль стало Белку, или она хотела воспользоваться тем, что она раскисла, и узнать, наконец, где же я нахожусь, но только она подошла к Белке, обняла её и начала гладить по рыжим волосам.

— Так зачем же ты всё-таки, глупенькая, опять пришла? — ласково спросила она.

Белка совсем расстроилась и заплакала ещё сильнее.

— Я пришла… чтобы сказать… Белотелов этот… предатель. Он… бумагами Павла Васильевича… торгует… Продает их… толстому… за доллары, потому что… рублями, говорит, сундуки оклеивать… будут…

Мама ничего из этого бормотанья понять не могла, но насторожилась. Видимо, этот Белотелов и у неё поперёк горла стоял. Когда Белка успокоилась и рассказала вразумительнее о том, что узнала в подъезде, мама даже вскрикнула от возмущения:

— Подлая тварь! Так вот кто затесался в друзья к Павлу Васильевичу! Он ждёт немцев. Выкрал через Павла Васильевича документы на Золотую долину и продаёт их какому-то американцу!

— Мария Ефимовна! — пустилась на хитрость Белка. — Я вам всё расскажу, только выполните сначала мою просьбу.

Она попросила маму сходить в НКВД к капитану Любомирову и рассказать ему обо всём, что узнала сегодня Белка о Белотелове.

Мама сразу стала одеваться, наказала Белке немного посидеть в квартире, расцеловала её и вышла. Белка с облегчёнием вздохнула. Ну, думает, теперь я сразу два дела сделала: и в НКВД о Белотелове сообщила, и от Марии Ефимовны вырвалась.

Она послушала, как мама стучит каблуками, спускаясь по лестнице, и, когда в подъезде хлопнула за ней дверь, заторопилась убегать. Но дверь оказалась запертой: мама нарочно сильно хлопнула дверью, чтобы американский замок автоматически защёлкнулся, и Белка не смогла убежать.

Вот тут-то Белка и заметалась. Она кричала, чтобы ей открыли, но, видя, что всё бесполезно, открыла дверь на балкон и стала думать, сильно ли она разобьётся, если прыгнет с третьего этажа.

Вдруг она увидела, что по тротуару около дома идут двое. Она взглянула и узнала Никитку и Мишку: они возвращались с тракта, так и не дождавшись Белки.

— Никитка, Мишка! — громко прошептала она. — Идите сюда…

Они услышали её и сломя голову бросились вверх по лестнице.

— Откройте мне! — зашептала он в щёлочку. — Меня Мария Ефимовна арестовала… Только скорее, а то она придёт, и тогда будет плохо.

Ребята тут же убежали, принесли вскоре целую связку разных ключей и начали подбирать их к замку. Ни один не подошёл.

— Ну, ясно! Замок-то ведь американский.

— Американский?! — воскликнул Мишка. — Тогда всё очень просто.

Вынул из кармана перочинный нож, всунул в замочную скважину, повернул, — и дверь открылась.

Белка выскочила из нашей квартиры, дверь снова захлопнули.

Когда выбежали на улицу, Мишка и говорит:

— У американцев всё такое, как этот замок… Снаружи мудрёное, а вставишь простой гвоздь — чик! — и открылось. Липа!

— Это правда, — заметил Никитка. — Возьми хоть их свиную тушонку, которой они нас кормят… С виду — продукт, а попробуешь — мыло. Скользкая и пахнет аптекой.

Но Белке некогда было слушать их рассуждения. Она попросила проводить её до заставы, дождалась машины, села и уехала.

Но Мишка сунул всё-таки ей в последний момент ящик с голубем.

— Смотри, не забудь. Передашь Молокоеду.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

О чём кричали лягушки. Белка показывает характер. Схватка. Слова, которые трудно выговорить.

Чем больше я думал над страшным разговором старика с Белотеловым, тем яснее мне становилось, что мы отправили Белку в город не с золотом, а с медной рудой. Снова и снова я вспоминал гнусный смешок старика и сидел под ёлкой, как оплёванный, даже боялся смотреть ребятам в глаза.

«И надо же быть таким идиотом! — ругал я себя… — Вообразил, что золото лежит прямо наверху, — только собирай в мешочки и покупай танки. А ещё читал Мамина-Сибиряка!»

Димка уже заметил, что со мной творится что-то неладное и несколько раз спрашивал:

— Тебе плохо, Молокоед, да?

— У него, наверное, началась опять золотая лихорадка, — хихикнул Лёвка.

Я хотел смерить его, как прежде, презрительным взглядом, но вместо этого отвернулся: боялся — заплачу.

Особенно страшила меня предстоящая встреча с Белкой. Что-то она сейчас обо мне думает? Что скажет?

Вечером я вышел к Чёрным скалам и стал её ждать. Кругом было темно, как у меня на душе. В канаве у самых моих ног возились лягушки и, стараясь перекричать друг друга, орали, как мне казалось, одно и то же:

— Дурак! Дурак!

Я нащупал около себя камень и бухнул им в самую середину лужи. Лягушки смолкли, но через минуту одна не выдержала и, дразня меня, буркнула:

— Дурак!

Долго я ждал, уже, казалось, прошли все машины, а Белки всё не было.

Наконец, вдали снова показался свет фар. Недалеко от меня машина круто остановилась, и с неё соскочила Белка. Из кабины вышел шофёр. Он загремел ведёрком и крикнул Белке:

— Ну вот, Нюрка… Тебя и впрямь встречать пришли. А я, по совести говоря, не поверил тебе: какой, думаю, дьявол будет ждать в такой темноте на большой дороге.

Шофёр оказался очень словоохотливым и долго мешал нам с Белкой начать разговор. Он всё удивлялся моему геройству, а узнав, что я намерен возвращаться тотчас же на Зверюгу, воскликнул:

— И ты нисколько не боишься?

— Не понимаю, чего можно бояться ночью в лесу! — ответил я, хотя, откровенно говоря, идти сейчас обратно в долину мне не особенно нравилось.

— Оля! — обратился он со смехом к кому-то, кого я не видел. — Ты бы согласилась сейчас пойти в Золотую долину?

— Что ты, дядя Миша! — послышалось из кабины. — Я и днём-то туда ни за какие деньги не пошла бы.

— А почему? — поинтересовался я.

— Ой, что ты! — ответил тот же женский голос. — Да там нехорошо. Туда идти — надо особую молитву знать.

Шофёр набрал в канаве ведёрко воды, залил в машину и, пожелав мне удачи в рыбной ловле (я сказал ему, что рыбачу на Зверюге), оставил нас с Белкой в кромешной тьме.

— Ну, что? — спросил я, видя, что она не хочет начинать разговора. — Ты не бойся, говори всё, как есть. Я ведь уже знаю, что это… не золото.

Голос мой осекся, и Белка, видимо, забоялась, как бы я не заплакал.

— Ты не горюй, Молокоед, не падай духом… Не так уж всё плохо, как ты думаешь.

И она рассказала мне всё, о чём читатель уже знает из глав, где я описал приключения Белки в Острогорске. Когда она сообщила о том, как принял наше открытие академик Туляков, я не выдержал и, забыв все индейские привычки, хлопнул по-русски шапкой оземь и закричал «ура».