Защитники людей - Корнилов Антон - Страница 50

– Мы не защитники людей, – выслушав Двуху, коротко проговорил Олег.

– А почему?

– Потому что в любой из существующих систем оные рано или поздно превращаются в обыкновенных террористов.

Двуха хотел и на это возразить, но вдруг осекся. Набычился, втянув голову в плечи, задумался над сказанным…

– А я ничего против того, чтобы в новое дворянство войти, не имею, – высказался Сомик. – Мир ждет от нас ратных подвигов? Так тому и быть…

– Вестимо, – усмехнулся Олег.

– Ну и ладно, – закончил Женя. – Про гостиницу больше не заикаемся. Подвиги – значит, подвиги.

Тусклый утренний свет пропитывал небо, как влага – рыхлую бумагу. Одна за другой стали позвякивать лесные птицы, и быстро сгущающееся это звяканье почему-то наводило на мысль о бое капель стеклянного дождя по стеклянным же листьям.

Костя, приподнявшись, в который раз посмотрел на часы. Была еще только половина пятого. До условленного момента оставалось пятнадцать минут. Возбуждение предстоящей битвы закопошилось под грудью, щекоча, поползло к горлу. «Скоро, уже скоро… – мысленно проговорил он, обращаясь к самому себе. – Совсем немного потерпеть…»

Позади него раздался скрипучий шорох, глухо щелкнула ветка, сломанная где-то в гуще желто-красного ковра опавшей листвы.

Он обернулся.

Закопавшиеся в пестрой листве так, что видны были только плечи и руки, семнадцатилетние меньшие дружинники – Заяц и Шатун – одновременно подняли головы. На лицах дружинников Костя увидел то же возбужденное ожидание, что чувствовал сам. Он подмигнул парням – мол, недолго еще лежать. И показал на пальцах – сколько именно.

Затем Костя перевел взгляд на бело просвечивающий сквозь древесные стволы недалекий коттедж, стоявший на самом краю небольшого поселка. Тихо и спокойно было в этом коттедже, мощном, двухэтажном, тесно окруженном металлическим глухим забором. Очень не похож был коттедж на прочие поселковые дома – низенькие, отделенные друг от друга внушительными пространствами огородов, скорее обозначенных, чем защищенных жиденькими оградами. Там, в этих домах, уже закипала дневная жизнь: перекликались одинокие и редкие голоса, клекотали куры, постанывали утробно коровы да время от времени разрывающе хрипло вскрикивали петухи.

А в коттедже еще спали.

«Ничего, – подумал Костя, разминая затекшие от холода и долгого лежания плечи, – сейчас мы вам устроим… утреннюю гимнастику…»

«Вот она! – мелькнула под этой мыслью другая, нечаянная, сама собой возникшая. – Вот она, настоящая жизнь! Правильная жизнь. О которой так долго мечтал. Вернее, и не мечтал уже…»

С той ночи, когда рыжий таксист привез их с Капралом (Иван Иванович предпочитал, чтобы теперь его называли именно так) в Туй, прошло уже почти два года. Шмыгнул хвостом остаток мимолетной весны, круто оборвавшейся в долгое и жаркое лето. К середине сентября нескончаемый, казалось бы, солнечный зной начал угасать, – стала вползать в мир вязкая пряная осень. А потом пришла долгая зима. Миновала еще одна весна и еще одно лето. И вот снова земля обернулась к осени.

За это время они многое успели.

Строительная компания из Новосибирска (лучшая в области!) в три месяца возвела в тайге, в пятнадцати километрах от Туя, лагерь. Немалый такой лагерь – максимальной вместимостью в двести человек. Капрал денег не пожалел, и дизайнерский штаб развернулся вовсю. Лагерь получился настоящей средневековой деревянной крепостью. Четыре могучих корпуса (на полсотни человек каждый), сложенные из бревен, без единого гвоздя, с покатыми на одну сторону крышами, располагались квадратом, в центре которого расстилалась просторная спортивная площадка. Особняком высился двухэтажный терем, где внизу решено было устроить столовую и складские комнаты, а наверху – зал для общих собраний и личные апартаменты Капрала. Интерьер помещений выполнили под стать экстерьеру: стены изнутри даже не стали обшивать досками, потолок просто закоптили; мебель изготовили по специальному заказу – грубо, но крепко сколоченная, не крашеная и не полированная, она и спустя несколько месяцев еще терпко и вкусно пахла сосновой смолой. Вокруг лагеря пустили высоченный частокол, такого варварски устрашающего вида, что даже странно было не наблюдать на остриях кольев вражьих черепов, а на верхушках дозорных вышек-башенок по четырем углам ограды – суровых, закованных в латы воинов, зорко озирающих окрестности… Правда, несколько портил стилистику грандиозного сооружения современный открытый тренажерный зал, занимавший едва ли не половину спортивной площадки, но тут уж ничего не попишешь. Гири и штанги из камней и палок еще можно попытаться сделать, а вот собственно силовые тренажеры – вряд ли…

Изредка на шум стройки забредали местные охотники. Побродив с открытыми ртами вокруг, неизменно интересовались:

– А чего это тут такое будет?

– Лагерь будет, – получали они ответ от рабочих.

– Лагерь?! – кривились-ежились местные, у которых на слово «лагерь» имелась только одна ассоциация – с детищем пенитенциарной системы.

– Да не такой лагерь! – хохотали привыкшие к подобной реакции рабочие. – Юношеский! Военно-патриотический!

– Навроде пионерского, что ли? – высказывали предположение любопытствующие пришельцы. – Я б своего балбеса пристроил на лето, да, наверное, цены такие заломят!.. Не по карману нам.

– Говорят, бесплатно балбесов ваших принимать собираются… – обнадеживали строители.

– Как это – бесплатно? – сомневались местные. – Совсем, что ли, бесплатно? Если бесплатно, значит – не для всех…

– Говорят, для всех…

– Наконец-то у нас в государстве хоть что-то сделали бесплатно и для всех, – откликались на это пришельцы, в глубине души, впрочем, рабочим не очень-то и веря.

– Да не государственный лагерь строим! Частное лицо деньги платит из своего кармана.

– Частное лицо да из своего кармана? – окончательно терялись местные. – Не может такого быть… Врете все. Что за дурак этакие бабки на ветер пустит?.. Зачем ему это нужно?

«Зачем ему это нужно»? – Костю Гривенникова почему-то всегда злил этот вопрос, которым по обыкновению и заканчивались подобные стихийные пресс-конференции.

Да затем. Чтобы спасти этих ваших балбесов, не дать им вырасти такими, как вы, убогим быдлом, смиренно помалкивающим, когда его обворовывают и обманывают. Вот зачем. Чтобы балбесы эти, поумнев, обрели уверенность в своем праве жить достойно. И чтобы – что важнее всего – научились отстаивать это право, и не только для себя самих, а – для всех. А уж как и куда приложить им это понимание и эти умения – об этом мы позаботимся. Не переживайте.

Эх, как Костя Гривенников завидовал этим грядущим балбесам, для которых возводился лагерь-крепость. Какое же это, должно быть, счастье – в самом начале жизни ступить на верный путь. Сразу и надежно ступить – на твердую почву, без многолетнего барахтанья в трясине страха, отчаянья и надежды… Как же повезло им, неведомым пока молокососам, что случился в их судьбе такой человек – Иван Иванович Ломовой, Капрал.

Костя часто вспоминал день первой встречи с Капралом. Не безобразную драку у безымянной кафешки вспоминал, а то, как сложилось потом.

…Он еще хорохорился и пытался сопротивляться, когда Ломовой прямо в машине занялся его раной. Он сумел даже смазать Капрала по каменной скуле, пока тот перочинным ножом разрезал ему штанину. И Капрал, чуть дрогнув лицом от неловкого Костиного удара, на секунду прервал свои манипуляции и проговорил насмешливо:

– Ну-ка, без нервов, боец! Неужто крови боишься? Лежи тихо, я быстро все сделаю.

– Ты врач, что ли? – спросил сбитый с толку его тоном Костя Кастет.

– Врач не врач, а кое-чему пришлось научиться.

– Ты… воевал, что ли? – удивился Костя.

– Побольше, чем ты, салага, – услышал он в ответ.

И притих. А Капрал, закончив перевязку, вытер окровавленные руки прямо о дорогой свой пиджак, пересел с заднего сиденья, где пользовал раненого, на водительское и сказал, обернувшись: