Горячая «холодная война»: Юг Африки (1960-1990 гг.) - Шубин Владимир Григорьевич - Страница 24

Состоялась и встреча делегации с Ниту Алвешем. Всего лишь три месяца спустя он лишится министерского поста, но в то время ничто (или почти ничто) не предвещало этого. В довольно жестких категориях он говорил о классах ангольского общества, об опасности «национального шовинизма», о продвижении от революционной демократии к «диктатуре пролетариата». Как и другие руководители, он предполагал, что МПЛА может остаться фронтом, а партия будет создана внутри его. Даже когда он критиковал тот факт, что «сотни стали милитантами [активистами] за 20–30 дней», а теперь «стоят во главе крупных департаментов движения», он сослался на мнение Политбюро МПЛА по этому вопросу. Пожалуй, только одна его фраза могла вызвать беспокойство: «Надо нейтрализовать мелкую буржуазию, не удушить ее, но преградить ей путь к руководству партией… Нельзя делать революцию с агентами ПИДЕ в руководстве»[316].

Съезд МПЛА (первый за два десятилетия ее истории) состоялся в декабре 1977 г. Там, в отличие от ранее высказанного мнения, которое разделяли и советские консультанты, не была создана «авангардная партия» внутри широкого движения, а оно само было трансформировано в «МПЛА – Партию труда», и многие его члены остались вне рядов новой партии.

Однако за несколько месяцев до съезда отношения между Луандой и Москвой подверглись новым испытаниям. 27 мая 1977 г. определенные силы в МПЛА, поддерживавшие Ниту Алвеша, совершили попытку переворота под «левыми» лозунгами.

Алвеш пользовался большой популярностью у африканцев-жителей Луанды. Л. С. Сарвиро, работавший в то время советником ангольского руководства, в своих воспоминаниях называет его «хорошим оратором, трибуном: «За час до его выступления на стадионе в Луанде собиралось 20 тыс. человек и скандировало: “Ниту, Ниту, Ниту”»[317].

Но к тому времени он был удален с руководящих постов в партии и государстве. Многие из его сторонников были из тех членов МПЛА, которые, как и он сам, в период вооруженной антиколониальной борьбы находились внутри страны или в тюрьмах и не были знакомы с деятельностью МПЛА за рубежом[318].

Некоторые в Анголе и за ее пределами верили, что Ниту Алвеш и его действия пользовались поддержкой Москвы, особенно «советских спецслужб»[319]. Например, Симент пишет: «Алвеш пользовался также скрытой поддержкой Советского Союза…»[320]. Обвиняли советских представителей и, по меньшей мере, в «отказе предоставить Нето разведывательные данные»[321]. Чем вызваны такие утверждения? Возможно, тому есть несколько причин. Алвеш позиционировал себя как подлинный марксист-ленинец, человек левых взглядов, защитник «власти народа». Более того, в документе, распространенном им после потери важных постов, он ссылался на встречу с приехавшим в Луанду в составе делегации Э. В. Капским «по поводу моих книг, которые я до этого оставил под ответственность этого советского товарища в Москве», сетуя, что при этом «агенты ДИЗА [службы безопасности] преследовали» его по пути в гостиницу[322].

Тот факт, что 9-я бригада, ядро которой, как упоминалось выше, прошло подготовку в СССР, использовалась организаторами заговора как ударная сила, равно как и поездка Алвеша в Москву, также играли свою роль.

Не будет, однако, ошибкой считать, что слухи об участии Москвы в «заговоре Алвеша» умышленно распространялись на Западе, да и теми в Анголе, кто был недоволен «слишком тесными» связями с Москвой и использовали сложности в ее отношениях с Нето для того, чтобы убедить ангольского лидера во враждебных намерениях советского руководства.

Единственным «твердым доказательством» этих намерений является появление Алвеша в советском документальном фильме, который видели слушатели из Анголы и других стран Африки, обучавшиеся в советских военных академиях в начале 1980-х гг. Некоторые из них рассматривали этот факт как демонстрацию советской поддержки Алвеша, но правда заключается в том, что создатели фильма, скорее всего, не знали ничего о трагедии 27 мая!

Мне приходилось слышать от ангольцев и другие обвинения: одни утверждали, что советник советского посольства срочно вылетел из Луанды на единственном рейсе, отправлявшемся в тот день, другие говорили, что якобы два советских гражданина покинули Луанду к тому моменту, когда их собирались опросить об их роли в событиях. В отсутствие доступных архивных документов трудно 36 лет спустя установить все факты, однако пока что мне удалось выяснить, что в те дни Луанду покинул лишь один младший советский дипломат, сопровождавший эвакуированных женщин и детей.

Так или иначе, но, когда Нето приехал в Москву снова, в августе 1977 г. на беседе с советскими руководителями он сделал неожиданное заявление. По словам К. Н. Брутенца, тогдашнего заместителя заведующего Международным отделом, в начале встречи ангольского президента с Брежневым и другими советскими руководителями он неожиданно затронул тему этого мятежа и «игнорируя дипломатические тонкости», заявил: «Вот я прилетел, потому что произошла такая вещь – мятеж, и я хотел от Вас лично узнать, принимала ли Москва участие в заговоре против меня или нет? Потому что, как меня информировали, многие ваши люди были замешаны». Но Брежнев (в то время уже больной), от которого все ждали соответствующей реакции на слова, то есть подтверждения поддержки Нето и опровержения таких обвинений, начал читать предварительно заготовленный текст: «Обстановка у нас хорошая, виды на урожай отличные…» и т. д. и т. п., то есть как бы подтверждал обоснованность сомнений Нето. «И только после перерыва – официального обеда – через “дополнение”, оглашенное одним из советских участников встречи, удалось отчасти сгладить впечатление»[323].

В любом случае отношения Москвы с Луандой продолжались и после этого трагического эпизода в истории МПЛА и независимой Анголы, хотя и были некоторые «потери». Брутенц пишет: «Ангольцы… утверждали, что некоторые наши советники были вовлечены в интриги ангольских военных против Нето как человека нерешительного и слабого и т. д. В результате этого советский военный представитель в Луанде Н. Дубенко был отозван»[324]. Если быть точным, то в попытке переворота в Луанде принимали участие не только военные. К тому же Дубенко звали Алексей, и, скорее всего, ему пришлось сыграть роль «козла отпущения», хотя после возвращения в Москву вплоть до своей безвременной кончины он продолжал службу в Генштабе, занимаясь вопросами оказания помощи национально-освободительному движению.

Еще одно событие «эксплуатировалось» противниками анголо-советского сотрудничества – кончина Агостиньо Нето в Москве 10 сентября 1979 г. Лживые комментарии на эту тему последовали с разных сторон. Фред Бридгленд, английский журналист, чье знакомство с западными и южноафриканскими разведывательными источниками весьма впечатляет, пишет, ссылаясь на «Дейли Телеграф»: «Западные сотрудники разведки допустили утечку информации о своем скептическом отношении к обстоятельствам смерти Нето. Они предположили, что Нето был убит в результате операции, сделанной умышленно неудачно, с тем, чтобы посадить в Луанде более податливого человека, менее склонного к флирту с Западом…»[325].

Правда, однако, в том, что прибытие Нето в Москву было полной неожиданностью даже для тех, кто занимался Африкой. А. Ю. Урнов вспоминает: «Я помню, как все мы были изумлены, когда его привезли в Москву, для всех нас в Международном отделе это было полной неожиданностью. Все понимали, что он приехал умирать. Я совсем не уверен, что было решение Политбюро принять его на лечение. Если такое решение и было принято, то на самом верху и в последний момент или задним числом»[326]. В любом случае было бы еще хуже, если бы Москва отказалась принять тяжелобольного президента Анголы, тогда ее точно бы обвинили в его смерти из-за отказа в лечении.