Завтрашний ветер - Евтушенко Евгений Александрович - Страница 33

Я не люблю выражение «сверхдержава», так же

как не люблю выражение «сверхчеловек». Если Горь-

кий говорил: «Человек — это звучит гордо», то сверх-

человек — это звучит подло. Значит, просто человек —

это некое недосущество, которое, только встав над

человеческим в себе, приблизится к совершенству?

Не быть сверхчеловеком, а быть человеком в его из-

начальной сущности — вот приближение к совершен-

ству. Физически встать с четверенек — это эволюция

биологическая, морально встать с четверенек — это

эволюция нравственная, к сожалению, не всегда со-

единяющаяся с биологической. Идея сверхчеловека,

воспетая Ницше, трагически карикатурно материали-

зовалась в гитлеровцах, сжигающих бессмертные кни-

ги и браво позирующих перед фотоаппаратами на фо-

не трупов. Маршируя с засученными рукавами по пы-

лающей Европе, они даже не замечали, что марширу-

ют на четвереньках. Творец «Заратустры», будь он

жив, ужаснулся бы такому уродливому воплощению

своей мечты о преодолении человеческих слабостей.

В человеческие слабости не раз зачислялись заповедь

«Не убий!», совесть, доброта, честность, а в ранг силы

были возведены жестокость, слепое повиновение прика-

зам, доносительство. Преодоление так называемых

слабостей переходило в преодоление человеком че-

ловеческого. Для психологии особей, зараженных му-

чительным комплексом неполноценности, возмож-

ность индивидуального или коллективного шовини-

стического самовозвышения заманчива: она дает ощу-

щение мнимого, но все-таки приятного чувства вели-

чия. Если ты сверхчеловек, то есть выше, чем просто

человек, то и дави всех остальных, шагай по их те-

лам и не обременяй себя такой старомодной челове-

ческой слабостью, как муки совести. Если генезис

термина «сверхчеловек» более или менее исторически

можно проследить, то откуда же возник отвратитель-

ный термин «сверхдержава», ибо сам этот термин

как бы ставит эти две страны, два народа над всеми

другими странами, всеми другими народами? Я знаю

наш народ, хорошо знаю американский народ и могу

твердо сказать, что линия «от сверхчеловека до сверх-

державы» морально неприемлема ни для нашего на-

рода, ни для американского. Агрессивная вседозво-

ленность может быть лишь законом поведения от-

дельных выродков, но ни в коем случае не может

стать выражением нравственности какого-либо народа

в целом. Разве было у американского и совет-

ского народов, сражавшихся с оружием в руках про-

тив материализованной теории «сверхчеловека»,

стремление затем трансформировать эту теорию

в государственном масштабе, объявив себя сверхдер-

жавами? Такого стремления не было ни у советского,

ии у американского народов. И все же у термина

«сверхдержава» есть автор. Этот автор — атомная

бомба. Великое открытие расщепления атома, кото-

рое могло бы стать и еще может стать источником

благоденствия народов при условиях взаимодоверия,

привело к тому, что в атмосфере взаимонедоверия оно

стало источником страха за будущее. Трагический па-

радокс заключается в том, что обе великие страны,

ВОДЯ работу по созданию атомной бомбы ради общей

РОбеды над фашизмом, после победы оказались со

СВОИМИ бомбами по разные стороны железного зана-

веси. АтОМНаЯ бомба, сброшенная на Хиросиму, уби-

ла 71 тысячу человек. До сих пор эта бомба продол-

жает убивать ни в чем не повинных людей лучевой

болезнью. По, помимо охваченных статистикой жертв,

скольких людей эта бомба убила морально — она

лишила многие народы взаимодоверия. Будь на то

моя воля, я бы посылал каждого достигшего совер-

шеннолетня гражданина Земли в хиросимский му-

зей. Учить миру надо памятью об ужасах войны.

А если эта память слабеет, небесполезно вспомнить

слова квакера Томаса Пейна одного из первых борцов

за американскую демократию: «Когда опыт прошлого

нам не помогает, мы должны вновь обращаться за

знаниями к первопричинам и рассуждать так, как

будто мы — первые мыслящие люди». В книге отзы-

вов хиросимского музея много записей, сделанных

американцами. Чаще повторяется: «Никогда боль-

ше!» Но реальность такова, что, по подсчетам Сток-

гольмского международного института по изучению

проблемы мира, мировой запас ядерного оружия всех

Категорий епц- в 1973 году составлял около 50 тыс.

мегатонн, т, е< приблизительно в 2,5 миллиона раз

больше мощности бомбы, сброшенной на Хиросиму!

Где го недавно я читал, что запасы ядерного ору-

жия таковы, что можно каждого человека на Земле

уничтожить 150 раз. Если даже в этой цифре есть пре-

увеличение, это мало радует. Что же произойдет с на-

ми всеми, если историей движут те самые драматурги-

ческие законы, когда, согласно Чехову, ружье, висящее

на стене в первом акте, должно выстрелить хотя бы в

третьем? Ядерная «сверхдержавность» СССР и США

может оказаться временной. Взрывы атомных испы-

таний доносятся и из других стран. На кого-то, мо-

жет быть, слишком раздражающе влияет чья-то

атомная «сверхдержавность» — им самим хочется вы-

биться в сверхдержавы любой ценой. Проклятое

стремление к превосходству над другими людьми,

которое подменяет стремление к собственному нрав-

ственному совершенству! Но нет, никакая военная

мощь не может помочь стать человеку сверхчелове-

ком, а державе — сверхдержавой. Нет сверхдержавы

выше человека. Сверхдержава — это сам человек.

Уничтожение войны не может быть делом только так

называемых сверхдержав. Уничтожение войны дол-

жно быть делом единственной сверхдержавы — само-

го человека. И если человек осознает свою духовную

силу, то тогда, может быть, и сбудется пророчество

Эдисона: «Наступит день, когда наука породит ма-

шину, как силу, столь страшную, столь беспредельно

ужасающую, что даже человек — воинствующее су-

щество, обрушивающее мучения и смерть на других,

с риском принять это мучение самому, — содрогнет-

ся от страха и навсегда откажется от войны».

ВОЙНА — ЭТО АНТИКУЛЬТУРА

Впечатления участника Парижского форума мира

1

Париж — перекресток культуры человечества. Так

исторически сложилось, что мысли французских воль-

нодумцев пересекли океан под шляпами с просолен-

ными Атлантикой перьями, контрабандно завезли

через невольничьи рынки Нового Орлеана в Америку

дрожжи будущей революции. Не эти ли самые дрож-

жи были сокрыты под душистым нюхательным таба-

ком Вольтера, и не на их ли крупицах, вроде бы по

рассеянности роняемых на паркеты петербургских

салонов, забражживала декабристская жженка?

Франции повезло, что она не успела привыкнуть

быть империей, и поэтому потеря молниеносных на-

полеоновских завоеваний не была для нее столь бо-

лезненной, как для Британской империи, которой все

доставалось гораздо медленнее, натужней. Но отда-

I,, впрочем, присвоенные впоследствии территории

И фрянции не было приятно. Франция постепенно

и | I 1.1 остатки былых колоний, напоминающие если

н< .» мировом господстве, то хотя бы о его попытке.

Им I нам, Алжир. Президент Сенегала Леопольд Се-

ли р Сенгор, наверно, благодарный Франции за куль-

руру, которую она ему подарила, на прекрасном

французском пишет стихи, утверждающие отнюдь не

наполеоновские идеи, а идею негритюда. Гоген, по-

павший на Таити, оказался не экспортером, а им-