Молдавские сказки - Крянгэ Ион - Страница 17

17

— Вот, хозяин, теперь у тебя не жена, а клад; ты только построже за ней присматривай, ногти у нее время от времени срезай, чтобы ненароком не наставила она тебе рогов.

Тут же сбегал Кирика во флигель, приносит оттуда младенца. Увидев такое, остолбенела женщина, похолодела от страху. А Кирика руку поцеловал у Ипате и говорит:

— Ну, хозяин, сегодня три года службы моей исполнилось. Будь здоров и счастлив, а я отправлюсь, откуда пришел. Но узнай от меня и другим скажи, что служил тебе черт полных три года за кусок мамалыги да за подстилку дрянную для Адовой Пятки.

С этими словами схватил он из-за трубы тот мешок с бабой и исчез, будто сквозь землю провалился. Закричала женщина, застонала:

— Догони его, муж, не отпускай! Матушкину паклю забрал он. Из чего теперь мешки будем делать?

Но Ипате не до того было, очень он был огорчен, что лишился Кирики, верного слуги своего, и не знал, где его отыскать, чтоб отблагодарить за все добро, что тот ему сделал.

А Кирика давно уже был в аду и жил припеваючи у Скараоского в чести, а старая сводница стонала под Адовой Пяткой, и один только кот ее на том свете сожалел о ней за то, что так она ему удружила.

Вот, значит, как избавился Ипате и от черта, и от бабы и зажил в согласии с женой и детьми. С той поры, когда говорил ему кто-то про что-то откуда-то, что было вроде то, да не то, покачивал он головой и отвечал:

— Ну-ка, перестаньте дурака валять, занимайтесь своим делом и не расписывайте мне небылиц, ибо я — Стан-виды видавший!

СКАЗКА ПРО БЕЛОГО АРАПА

Сказывают, жил когда-то король, у которого было три сына. И еще был у короля старший брат, который царствовал в далекой стране. А звали того царя, королевского брата, Зелен-царем. И не было у Зелен-царя сыновей, а только дочери. Немало лет минуло с тех пор, как свиделись в последний раз оба брата. А двоюродные братья и сестры, королевичи и царевны, и вовсе друг другу знакомы не были. И так случилось, что ни Зелен-царь не знал своих племянников, ни король — племянниц, ибо страна, которой правил старший брат, находилась на одном краю земли, а королевство младшего — на другом. К тому же, в те времена почти во всех странах велись опустошительные войны, пути как по воде, так и по суше были мало изведаны и весьма путаны, а потому и нельзя было странствовать так легко и безопасно, как в наше время. Тот, кто отправлялся в дальние страны, нередко расплачивался жизнью за свое безрассудство.

Но не будем отвлекаться и начнем разматывать нить нашей сказки.

Говорят, царь, состарившись и захворав, написал брату-королю, чтобы тот прислал ему немедля достойнейшего из сыновей, которому мог бы он царство свое после смерти оставить. Получил король грамоту, призвал к себе всех трех сыновей и говорит им:

— Вот что пишет нам старший наш брат и ваш дядя. Того, кто себя достойным считает владеть столь великой и богатой страной, отпускаю я — пусть выполняет последнюю волю своего дяди.

Собрался старший сын с духом и говорит:

— Я так думаю, отец, что мне эта честь положена, ибо я старший из братьев. Поэтому прошу тебя денег мне выдать на расходы, платье дать на смену, оружие и коня верхового, чтоб отправиться мне без промедления.

— Хорошо, сынок. Если веришь, что сможешь добраться и что в силах править страной, выбирай себе из табуна любого коня, какой приглянется, денег прихвати, сколько понадобится, платье по вкусу, оружие по плечу — и счастливой тебе, сынок, дороги.

Взял королевич всего, сколько потребовалось, руку у отца поцеловал, принял от него грамоту к царю, попрощался с братьями, сел на коня и, веселый, пустился в дорогу.

Король, желая его испытать и никому не сказав ни слова, к вечеру надел на себя медвежью шкуру, сел на коня, обогнал сына по другому пути и схоронился под мостом. Выехал королевич к мосту, видит — навстречу ему с ревом выходит медведь. Взвился конь королевича на дыбы, захрапел, чуть было не сбросил седока. И, не в силах ни совладать с конем, ни продолжать путь, вернулся королевич обратно к отцу. Король же, опередив его, тоже домой прискакал, отпустил коня, шкуру припрятал, сидит, поджидает сына. Вот, наконец, является к нему сын поспешно, однако не так поспешно, как уезжал.

— Видно, забыл ты что-то, сынок, коли домой вернулся? — удивился король. — Недобрый это знак, насколько мне известно.

— Забыть-то я ничего не забыл, но у самого моста вышел мне навстречу медведь такой свирепый, что меня в страх вогнал. Еле спасся я из его лап и решил лучше вернуться к тебе домой, чем стать добычей хищных зверей. Пускай теперь кто хочет, тот и отправляется, а мне ни царства, ни другого чего не надо: ведь не жить мне, сколько свету стоять, всей земли не унаследую.

— Что ж, правильно решил, сынок. Видно, не для царства ты, и царство не для тебя; чем людей путать, лучше тебе, как сам говоришь, в стороне оставаться, потому, слава богу, был бы пруд, а лягушек хватает. Только не знаю с дядей твоим как быть? Сам видишь, нехорошо получается…

— Отец, — сказал тогда средний сын. — Я поеду, если позволишь.

— За моим позволением дело не станет, сынок; но большое диво будет, если и ты на попятный не пойдешь. Грех его знает, вдруг возьмет да и выскочит тебе заяц какой навстречу! Так и вижу, как вслед за братцем домой являешься. Позора тогда не оберешься. Но однако же попытайся. Посмотрим, как тебе удача послужит. Как говорится: всяк молодец своего счастья кузнец. Коли выйдет — хорошо, а нет, так что же? И с другими удальцами такое случалось…

Вот собрался средний сын в дорогу, принял из отцовых рук грамоту к царю, простился с братьями и на другой же день отправился в путь. Ехал он, ехал, пока не стемнело. А когда выехал к мосту, медведь тут как тут: мор! мор! мор! Конь под королевичем как захрипит, на дыбы как встанет, назад пятится. Увидел королевич, что дело не шуточное, махнул рукой на царство и со стыдом к отцу воротился. Как завидел его король, говорит:

— Ну, сынок дорогой, верно ведь сказано: защити меня от кур, а собак я не боюсь.

— Что это ты говоришь, отец, — сказал королевич с обидой. — Или медведи у тебя курами зовутся? Теперь я и впрямь верю брату, что этакий медведь может истребить целое войско… Сам удивляюсь, как я уцелел; не надобно мне ни царства, ни другого чего. Слава богу, еда-то для меня найдется у тебя в дому.

— Еда-то, конечно, найдётся, не о том, сынок, речь, — нахмурился король. — Только позор свой куда денете? Чтобы из трех сыновей, сколько их у отца, ни один ни к чему не был пригоден! Зря вы тогда еду переводите, дорогие мои. Болтаться всю жизнь, как лист на ветру, да хвалиться, что, дескать, королевич я — не к лицу молодцу… Как видно, нечего моему брату надеяться на вас; когда рак свистнет, исполнится желание его. Нечего сказать, хороши племяннички:

Услыхал младший сын, покраснел со стыда. Вышел в сад и заплакал горько: до самого сердца дошли отцовы слова обидные. Не знает, бедняга, что ему делать, чтобы смыть позор. Вдруг видит он перед собой сгорбленную старуху с протянутой рукой.

— Что задумался, ясный королевич? — говорит старуха. — Прогони кручину из сердца, ибо счастье тебе улыбается отовсюду и незачем тебе горевать. Лучше подай старухе.

— Не серди ты меня, бабуся, — ответил королевич, — другая у меня теперь забота.

— Королевич, королевич, быть бы тебе царем! Поведай старухе, что тебя тревожит? Кто знает, может и я тебе пригожусь.

— Знаешь что, бабуся? Дважды два — четыре, а пять больше. Оставь меня лучше в покое, потому я и без того от горя света не вижу.

— Добрый королевич, не гневайся на старуху. Кто знает, откуда к тебе помощь прийти может…