Царица Проклятых - Райс Энн - Страница 41

Конечно, такая боль не может длиться вечно.

Будь у него достаточно сил, он заполз бы в самое чрево земли. Благословенное неведение – как он в нем нуждался! Отправиться бы в Дельфы, побродить по высокой душистой зеленой траве. Нарвать крошечных полевых цветов. Интересно, если подержать их под светом лампы, раскроются они перед ним, как раскрываются навстречу лучам солнца?

Но потом он уже не хотел ни о чем забывать. Что-то изменилось; произошло нечто, сделавшее это мгновение отличным от всех остальных. Она очнулась от долгого сна! Он своими глазами видел ее на афинской улице! Прошлое и настоящее слились воедино.

Его слезы высохли, он выпрямился и прислушался, размышляя о чем-то.

На освещенной шахматной доске перед ним извивались танцующие. Женщины улыбались ему. Быть может, в их представлении он походил на прекрасного фарфорового Пьеро с белым лицом и нарумяненными щеками? Он взглянул на мерцающий под потолком видеоэкран. Его разум стал таким же мощным, как и тело.

Сейчас октябрь конца двадцатого века от Рождества Христова. И всего несколько ночей назад он видел близнецов во сне! Да, отступать некуда. Для него настоящие мучения только начинаются, но это не имеет ровным счетом никакого значения. Он жив как никогда.

Он медленно вытер лицо маленьким льняным носовым платком. Он омыл пальцы в стакане вина, словно освящая их. И снова бросил взгляд на видеоэкран, где Вампир Лестат пел свою трагическую песню.

Голубоглазый демон, с яростно развевающимися золотистыми волосами, с сильными руками и грудью молодого мужчины. Его движения были резковатыми, но грациозными, губы – чувственными и обольстительными, а в голосе звучало столько тщательно смодулированной боли…

«Так, значит, все это время ты говорил мне об этом? Ты призывал меня! Называл ее имя!»

Казалось, видеообраз пристально смотрит на него в ответ и поет для него, хотя, конечно же, это не более чем иллюзия – он не может видеть его с экрана. «Те, Кого Следует Оберегать! Мой царь и моя царица…» И все же теперь он внимательно вслушивался в каждый отчетливо произносимый слог, ясно различимый на фоне грохота барабанов и духовых инструментов.

Только после того как смолк звук и исчезло изображение, он поднялся, как слепой, прошел по прохладным, отделанным мрамором коридорам отеля и наконец оказался на темной улице.

Со всех концов мира к нему взывали голоса тех, кто пьет кровь, – они предупреждали его. И эти голоса звучали всегда. Они говорили о грозящем бедствии, о необходимости объединиться, чтобы предотвратить какую-то ужасную катастрофу: «Мать идет!» Они рассказывали о снах про близнецов, значение которых не в силах были постичь. А он все это время оставался слепым и глухим!

– Сколь многого ты еще не понимаешь, Лестат, – прошептал он.

В конце концов он поднялся на высокую скалу и обернулся, чтобы посмотреть на раскинувшийся далеко внизу Верхний Город. В неярком свете звезд поблескивали обломки беломраморных стен его многочисленных храмов.

– Будь ты проклята, моя повелительница! – прошептал он. – За то, что ты сотворила со всеми нами, ты достойна поистине адского проклятия!

«Подумать только! В мире стали и бензина, ревущей электронной музыки и беззвучного сияния компьютерных экранов мы все еще продолжаем существовать!»

И тут он вспомнил другое проклятие, намного более сильное, чем его собственное. Оно прозвучало через год после того ужасного момента, когда он изнасиловал двух несчастных женщин. Под таким же далеким и равнодушным, как сегодня, ночным небом это проклятие страшным криком разнеслось по всей территории вокруг дворца:

«Да будут свидетелями духи, ибо им принадлежит знание будущего – и того, каковым ему суждено быть, и того, какова на то моя воля. Имя тебе – Царица Проклятых! И судьбой предначертано тебе творить зло! Но я остановлю тебя, даже если для этого мне придется вернуться с того света. И в час твоего торжества именно я нанесу тебе сокрушительное поражение. Я свергну тебя с твоего трона. Запомни мое лицо. Я тебя уничтожу!»

Сколько раз в те первые века вспоминал он эти слова? Сколько пустынь, гор и плодородных речных долин пересек он в поисках двух рыжеволосых сестер? Он расспрашивал бедуинов, однажды давших им приют, охотников, по-прежнему носивших одежды из шкур, жителей старейшего в мире города Иерихона. Они уже стали легендой.

А потом на него снизошло благословенное безумие; он утратил память, гнев и боль. Он стал просто Хайманом, исполненным любви ко всему, что его окружало, и умевшим понимать и ценить радости мира.

Неужели настал час расплаты? Что, если близнецы каким-то образом выжили, как и он сам? И память вернулась к нему во имя этой великой цели?

Ах, какая ощеломляюще чудесная мысль! Первое Поколение соберется вместе. Первое Поколение наконец познает радость победы!

Но он тут же с горькой улыбкой подумал о вполне человеческом стремлении к героизму Вампира Лестата: «Да, брат мой, прости мое пренебрежительное отношение. Я тоже жажду добра и славы. Но, похоже, не существует ни судьбы, ни искупления. Все, что я вижу, глядя на эту чужую мне древнюю землю, это рождение и смерть, и еще ужас, ожидающий нас всех».

Он бросил последний взгляд на спящий город, на уродливый, обремененный разного рода проблемами современный город, где он с таким удовольствием прогуливался среди бесчисленных могил.

А потом он взлетел и уже через несколько секунд оказался выше облаков. Настало время подвергнуть его удивительный дар величайшему испытанию – как счастлив он наконец-то обрести цель, пусть даже иллюзорную. Он полетел на запад, к Вампиру Лестату, к голосам, которые умоляли открыть им смысл сна о близнецах. Он устремился на запад, куда чуть раньше направилась и она.

Блестящие полы его плаща походили на гладкие крылья, восхитительно холодный воздух пощипывал кожу, и он вдруг рассмеялся, словно превратившись на миг в себя прежнего – наивного и счастливого.

6. История Джесс, Великого Семейства и Таламаски

Джесс стонала во сне. Это была изящного сложения тридцатипятилетняя женщина с длинными, вьющимися рыжими волосами. Она буквально утонула в бесформенном пуховом матрасе, лежащем на деревянной кровати, которая была подвешена к потолку на четырех ржавых цепях.

Где-то в большом разбросанном доме пробили часы. Ей пора вставать. До концерта Вампира Лестата осталось два часа. Но она не может оставить сейчас близнецов.

Сон был раздражающе нечетким, как и все сны о близнецах, но те события, которые развивались в нем столь стремительно, были для нее новыми. Однако она догадалась, что близнецы вновь оказались в царстве пустыни и окружившая их толпа настроена враждебно. А сами близнецы очень изменились и побледнели. Возможно, исходящее от них фосфоресцирующее свечение всего лишь иллюзия, но казалось, что они сияют в полутьме и двигаются так плавно, как будто исполняют некий ритмический танец. Они стояли обнявшись, в то время как со всех сторон в них тыкали факелами. Но что это? С ними что-то случилось, что-то очень плохое… Одна из них теперь слепая.

Ее веки плотно сжаты, нежная кожа вокруг впалых глазниц сморщилась. Ну конечно, ей выкололи глаза. А почему вторая сестра издает такие ужасные звуки?

– Успокойся, не нужно больше сопротивляться, – сказала слепая. Она произнесла эти слова на древнем языке, но в снах он всегда был понятен.