На берегу Севана (др. изд.) - Ананян Вахтанг Степанович - Страница 59

— Что делать?… Надо взять кирки да пойти перерыть Дали-даг. Что мы можем другое сделать!… Не будем же сидеть спокойно! — сказал кузнец Самсон, отец Камо.

— Верно говоришь. Возьми-ка все ломы и кирки, какие найдешь, да приведи их в порядок у себя в кузнице. Пойдем на поиски, — распорядился Баграт. — Бригадирам задание: выделить по четыре человека от каждой бригады,

Камо подошел к столу председателя:

— Дядя Баграт, я думаю, что Армен, Сэто, Грикор, мои товарищи, согласны со мной. Мы все скажем сейчас… — Он волновался, подыскивая слова. — Дядя Баграт, нам хотелось бы начатое нами дело самим закончить. Это вопрос чести и для нас и для комсомольской организаций. Завтра мы пойдем на поиски сами. Если найдем…

Камо не закончил фразы. Баграт нахмурил брови:

— Странно ты мыслишь, Камо! Нашли воду, и ты хочешь, чтобы колхоз не взволновался, не принял участия в этом деле?… О какой «чести» тут может быть разговор? Странно, узко мыслишь ты… Начните исследовательскую работу с геологами. Станет ясно, где копать, — тогда мы начнем работать всем колхозом.

Баграт подошел к телефону и позвонил секретарю райкома. Начался длинный деловой разговор. Ребята ушли.

От председателя ребята пошли к Араму Михайловичу.

— Теперь остается найти, где проходит вода, в каком месте ее перехватить, — сказал учитель. — А вот и наши геологи… Здравствуйте, здравствуйте! Ну что, сильно помучили вас наши ребята?

— Помучили малость! — засмеялся Ашот Степанович. — Но какие же смелые у вас ученики, какие замечательные ребята! — воскликнул он.

Было видно, что такое мнение сложилось у него давно и что ему не терпелось его высказать.

Разговор у Арама Михайловича длился долго. Сообща обдумывали, с чего теперь начинать.

— Мне кажется, что необходимо прежде всего обследовать пещеру — ту, которую называют «Вратами ада», — советовал Ашот Степанович.

— Я тоже такого мнения, — согласился Арам Михайлович.

— Послушай, Арам, родной, зря вы в те места ребят собираетесь посылать, — вмешался дед. — Места проклятые.

— Была бы опасность, мы бы не посылали, дедушка.

Старик покорно умолк. С того дня, когда были начаты поиски древнего канала, Арам Михайлович стал для него авторитетом, не слушаться его было невозможно. А учитель продолжал:

— Взять надо альпинистское снаряжение. В пещеру попасть легко — до нее от верхушки едва ли и десять метров будет. Да… кто-нибудь из вас обратил внимание на вход во «Врата ада»? — спросил он у ребят.

— Никто. До того ли было — мед ели! — шепнул Грикор.

Асмик фыркнула и покраснела. Камо молчал.

Ответил учителю только Армен:

— Я осмотрел его внимательно и кое о чем подумал, но…

Он не договорил.

— Я знал, что такое важное обстоятельство не останется незамеченным моим ученым воспитанником, — погладил курчавую голову Армена Арам Михайлович.

— Какое обстоятельство? — несмело спросил Камо, и в груди у него снова возникло то чувство к Армену, которое он уже когда-то назвал «завистью».

— Обследуем пещеру, а об этом мы потом поговорим, — ответил учитель, и они с Арменом обменялись таинственными улыбками.

«Тут что-то есть!» — весело подумала Асмик.

— А ружье, дедушка, с собой захватишь? — спросил Грикор. — Я в прошлый раз под Черными скалами козу заприметил — стояла как вкопанная.

— Козу? — переспросил Арам Михайлович и задумался.

— Ну, до завтрашнего утра расстанемся. Выйдем на заре, — сказал Ашот Степанович. — А теперь по домам, спать! Завтра у нас будет много работы.

— Что ж, раз организация решает, что я могу сказать! — поднялся с места дед Асатур. — Скажу Наргиз, чтобы она для нас хороший кусок баранины сварила да завернула в лаваш [Лаваш — тонкий пресный хлеб]. Возьму с собой, утром поедим у Черных скал. И ружье возьму — какой я охотник без ружья!…

Дождь над водой

Когда взошло солнце, все уже были у Черных скал и остановились передохнуть в широкой тени старого дуба.

— Наши предки каждую осень на поклон к этим скалам приходили, жертвы приносили, — говорил дед Асатур. — А вот и «Врата ада» — вон та черная дыра, — показал он рукой. — Туда еще никто не входил… Только один раз кум мой Мукел набрался храбрости. Как вошел, вспоминал он, в эту адову пещеру, таким холодом пахнуло, будто из могилы. Голова кругом пошла… Где-то глубоко, словно под землей, что-то гудит, бурлит. Страшно стало ему. Как он ноги унес — и не помнит. «Непременно, — говорит он, — это в аду сатана в своем большом котле грешников варит. Засучил рукава и бросает одного за другим…» Их-то стоны кум мой Мукел и слышал.

— Опять кум Мукел? — улыбнулся Камо. — Ну, ты, дедушка, продолжай рассказывать обо всем этом Асмик, а мы пошли на разведку.

— Идите, бог с вами. Путь вам добрый! — махнул рукой дед. — Идите, мы с Асмик посидим подождем. Я бы вас не пустил, но раз Ашот с вами, значит, все хорошо будет: он человек умный.

Когда Асмик с дедом остались одни, дед задумчиво спросил:

— Внучка, а может, это и в самом деле не ад? Ведь и на Чанчакаре дэвов не оказалось. Мало ли что там в горе шумит!… Так я своим умом полагаю: не сердце ли Дали-дага там бьется и не кровь ли горы бежит по ее жилам, бурлит?… Разве Дали-даг не живой! Мало он, что ли, сердился на нас, на людей, огнем и дымом дышал, ревел?… А ты что умишком своим думаешь, внучка? Может и ад неправдой оказаться?

Асмик не удержалась от смеха: таким серьезным стало лицо деда, сосредоточенным — взгляд. Чувствовалось, что для него это не простой вопрос.

— Какой ад, дедушка! Ты говоришь серьезно?… Лучше погляди, тучи какие идут! Дедушка, вот и дождь накрапывает…

— Тучи?… Добро пожаловать, давно ждем!

На вершинах Черных скал и на самом деле собрались тучи. Нарастал ураган. Грянул гром, стократно отраженный эхом пещер и ущелий. Полил дождь. Сердце старика радостно забилось.

— Джан! Греми, греми!… — повторял он в восторге.

— Дедушка, пойдем под тот каменный навес, — звала Асмик.

Но листья дуба под струями дождя шелестели так мелодично, так приятно, словно песня матери над колыбелью… Старик сел и прислонился к стволу дерева, задумчиво посасывая давно потухшую трубку. Вторя шелесту листьев, мягко позванивали, ударяясь о камни капли дождя. Может ли быть что-нибудь приятнее дремы в такой дождь под развесистым дубом!…

— Дедушка, пойдем! Вымокнем мы здесь, — повторила Асмик.

— Дай посидеть еще немножко, девочка! Вот уж сколько лет не был под деревом во время дождя… А как ты думаешь, может быть в пещере вода? — начал было дед, но тут совсем близко сверкнула молния и снова грозно прогремел гром. — Э, нет, в грозу опасно оставаться под одиноким деревом!

Вслед за Асмик и старик поспешил укрыться под выступом скалы.

Тучи, набежавшие с Черного моря, собрались наконец над Севаном.

Мрачные, черные, они словно темным пологом прикрыли светлое зеркало озера. Оно тоже почернело и помрачнело, но вскоре на его поверхности затрепетало, казалось, множество белокрылых чаек. Это ветер, налетевший с гор, поднял на Севане волны и покрыл их гребни белой кружевной пеной.

Дневной зной спал, сменился холодом, и поникшие растения ожили и приободрились. А внизу, в долине, радостно кричали колхозники: «Дождь, дождь!…»

Вот бы пронестись ливню над изнуренными от жажды колхозными полями!…

Сенокосилки, работавшие на лугах по берегам озера Гилли, остановились. Бригадир Овсеп приказал прекратить покос!

— Дождь попортит скошенное. Пусть пройдет. — И, поглядев на членов своей бригады, спросил: — А высохшее сено успеем до дождя убрать?

— Чего там спрашивать, только время терять! — сказал молодой рослый колхозник. — Начнем, товарищи!

Все взялись за грабли.

— Ну, миленькие, давайте побыстрее! — кивнул головой Овсеп, и пестрый поток вооруженных граблями колхозниц двинулся вперед.

Торопливо сгребая сено, женщины то и дело глядели на небо. Они боялись не того, что дождь промочит сено: сено намокнет и высохнет. Волновало их другое: что, если тучи прольются дождем над озером, а не над полями села Личк?