Дверь внитуда - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 70

Избранная сделала шаг, сделала выбор, совершила свой личный подвиг. Большой или маленький по меркам мира — не так уж и важно, самое главное, нужный. Лично ей и ее совести.

— Вот. — Девушка появилась на ковре у камина, прямо перед столом и креслами, частично заслоняя пламя. Пальцы по-прежнему крепко сжимали обломок.

Блондин и его собеседник не дернулись рвано, не стали звать охрану или вязать веревками Шантру, они даже почти не шевелились. Так ведут себя или совершенно беспечные люди, или те, кто в любой момент готов защищать свою жизнь и в дополнительных телодвижениях для совершенствования личной линии обороны не нуждается.

— Чем обязаны визиту, дитя? — прохладно, впрочем, без агрессии уточнил блондин.

— Я очень хотела сказать, что меч, один из голубых мечей, разбит. Только вы не слышали, поэтому мне пришлось прийти.

— И откуда же такие сведения? — вопросил второй.

— Вот осколок. — Шантра положила кусочек разбитого меча на стол, аккуратно, чтобы не задеть бумаги, и покраснела от неловкости.

— Ты утверждаешь, что это кусок голубого меча? — уточнил блондин, не то чтобы недоверчиво, скорее эдак для справки, и снова коснулся пальцами виска. Неосознанно. Бедолагу мучили мигрени? Жаль, сразу не поняла, а то бы в кармашек гостье напоследок цитрамона пачку сунула.

Такой подход в общении сработал куда лучше банального допроса. Девушка, переминаясь с ноги на ногу, принялась сбивчиво рассказывать про явление к ней Авульфика, про избранность и помутнение собственного рассудка на этой почве, про то, как шагнула ко мне на кухню и словно очнулась от слишком сладкого сна, оттого испугалась всерьез. Закончила она рассказом про Конрада, его слова о мече и то, как запросто вампир расколотил опаснейший предмет.

А двое в креслах переглянулись и расхохотались. Шантра сбилась и подавленно замолчала, не понимая, над чем смеются мужчины. Но смех был не злой, поэтому губ девушки коснулась робкая улыбка. Блондин резко прекратил хохотать, встал с кресла и, подойдя к избранной, бережно-бережно взял ее ладошку в руки и запечатлел на пальчиках благодарный поцелуй.

— Милое дитя, ты сама не ведаешь, что сотворила.

— Но я же ничего… это Конрад… — попробовала оправдаться Шантра, однако руки у блондина не отнимала, только краснела, как спеющая на солнцепеке земляника.

— Глупышка, — мягко поправил ее блондин. — Только в том случае меч можно уничтожить, если избранный клинком отказался от него полностью, душой и сердцем, ни о чем не жалея. Тогда действительно он становится хрупче стекла.

— Ты пришла сказать нам об осколках? — подбросил вопрос советник.

— Не только. Я подумала, — Шантра в очередной раз смутилась, — вы вели речь о других четырех мечах. Может быть, я смогла бы как-то поговорить с теми, кому их дали, объяснить, как объяснили мне. Я ведь знаю, что они чувствуют, потому что чувствовала сама эту одержимость целью «убить Черного Властелина» и сознавала… э-мм… почти всемогущество…

— А теперь убить не хочется? — полюбопытствовал, в самом деле полюбопытствовал блондин, как доктор у выздоровевшего пациента о симптомах болезни.

— Нет, — потупилась Шантра. — Вы же не злой. Уставший, да, строгий, суровый, а еще у вас голова болит, и мне вас жалко, извините.

Хрустальный графин на подносе, на треть полный красным вином, раскололся на части с мелодичным звоном, вино не разлилось лужей, а взметнулось красивым фонтаном и опало, усеивая брызгами стол, бумаги, ковер, задело даже блондина и Шантру. Девушка машинально подняла руку с капельками и слизнула.

— Не злой, — завороженно повторил мужчина, вновь взял ее за руку и тихо сказал, будто поделился секретом: — Знаешь, голова больше не болит.

По-моему, ни тот, ни другая не заметили, как встал и выскользнул из комнаты второй мужчина, оставляя их наедине. А потом дверь между мирами закрылась, возвращая кладовой первозданно-хозяйственный вид. Пожалуй, жаль, я бы не отказалась от запасной комнаты с настоящим камином. Нет, я не пироманка, но очень люблю живой, прирученный огонь. С другой стороны, страсть к вуайеризму не лучшее качество, потому и развивать его ни к чему. Все равно верилось, что там все будет так, как надо.

Конрад тихонько похлопал меня по плечу, я обернулась, утыкаясь в грудь мужчины, и, довольно засопев, прокомментировала:

— Хорошо все кончилось.

— Что-то кончилось, что-то началось, — задумчиво ответил вампир. — Хорошо? Не знаю, думаю, правильно.

— Вот я и говорю, хорошо. — Я по-дружески ткнула собеседника кулачком под ребра и зевнула.

— Ложись-ка, пока никто из новых гостей не явился, — по-отечески посоветовал Конрад.

— Ага, только голову помою. Кстати, спасибо, ты здорово помог.

— Пустяк, я отлично развлекся, — ухмыльнулся по-хулигански вампир и исчез, рассеявшись позерским туманом, ухитрившимся снова потрепать мне волосы и утечь струйкой за дверь.

Как это было технически возможно в сухой квартире, не знаю и даже не собираюсь над этим думать, чтобы не свихнуться еще и на почве несоответствия физики магических явлений физике общепринятой и традиционной. И вообще, чего грузиться? Я же даже до той поры, как в моей жизни появилась настоящая магия (не далее как несколько дней назад), считала волшебство допустимым, возможным и реальным, пусть не здесь, а где-то в другом мире. Теперь только и оставалось немножко подправить собственное представление о Вселенной, включив и родную Землю в перечень измерений, где действует магия, и наслаждаться сознанием своей причастности к чуду.

Глава 20

ОДНА ПТИЧКА НАПЕЛА…

Все-таки чистая голова может смело приравниваться к чуду первой категории, создаваемому без всякой магии. Вода смывает напряжение и дурные мысли, расслабляет, а влажные прядки приятно холодят кожу. Чувствуешь себя легкой, почти воздушной, хоть и не такой степени воздушности, как вампир в состоянии туманного конденсата.

Умиротворенно улыбаясь, я плыла по коридору в сторону кухни. Люблю попить перед сном водички, и там уж с чистой не только душой, совестью, а и головой можно отправляться в сладкие объятия Морфея.

Приоткрытая дверь в кладовку слегка поколебала благостно-сонное состояние. Перезвона колокольчиков я не слыхала из-за шума воды, да и посторонних шумов в квартире, свидетельствующих о явлении очередного представителя бесконечной череды разносортных гостей, на данный момент не раздавалось. Но как-то за три дня я успела привыкнуть к тому, что просто так кладовка открытой стоять не будет. Я включила свет и распахнула дверь пошире, изучая пространство на предмет обнаружения посторонних личностей, предметов и явлений. Сейчас это была только кладовая, уставленная обычной утварью, в дополнение к которой на самой верхней полке имелась еще и…

— Кхо-кв? Чуу?

Какая-то пернатая тварь. Птица. Размером чуть мельче курицы, серо-рябая, немножко похожая на фазана, не толстая, скорее поджарая. Чуть встопорщены перья, но потрепанной она не выглядела. Сидела, цепляясь черными и даже на вид острыми коготками за край полки, и, склонив голову с забавным хохолком набок, рассматривала меня, как микробиолог каплю воды под микроскопом. Глаза у создания были интересные: теплого золотистого оттенка, с алыми и серыми крапинками-искорками по ободку. Выражения их было не разобрать. Не потому, что, как у кур, там пустота и, смотри не смотри, ничего не высмотришь, нет, взгляд у птицы был слишком чуждым. Расшифровать его не получалось, как не получилось бы с полпинка прочитать китайские иероглифы. И еще казалось, что янтарные кружочки-радужки мягко пульсировали или даже вращались, как гипнотические диски, потому пялиться в них слишком пристально я не стала во избежание непредсказуемых постэффектов.

Птиц у меня в гостях еще не было. «Интересно, она разумная?» — задалась я вопросом и, решив, пока обратное не доказано, исходить из этой посылки, выдала приветственный спич в лучших традициях дикторов и экскурсоводов: