Кривой дом (сборник) - Кристи Агата - Страница 61

— Смотря какого ребенка!

— Что вы хотите этим сказать?

— Жозефина — не обычный ребенок. Она слишком много обо всех знает. Она...

Из гостиной вышла Жозефина. Она, как всегда, ела яблоко, и у нее был очень довольный вид.

— Нэнни отравили. Совсем как дедушку. Правда, интересно?

— Разве тебя не огорчила ее смерть? — спросил я сурово.— Ты не любила ее?

— Не особенно. Она вечно приставала ко мне.

— А ты вообще кого-нибудь любишь, Жозефина? — спросила ее Клеменс.

 —  Я люблю тетю Эдит, очень люблю, И еще я могла бы любить Юстаса, но он плохо ко мне относится и не интересуется убийствами.

— Тебе тоже лучше прекратить свои расследования. Это небезопасно,— заметили.

— А мне больше и не надо. Я и так все знаю.

Глаза Жозефины торжествовали. Не мигая, она уставилась на Клеменс.

Послышался тяжелый вздох.

Обернувшись, я увидел Эдит, стоявшую на лестнице, по вздохнула явно не она. Вздох донесся из гостиной. Я бросился к двери и открыл ее. В комнате никого не было., тем не менее я забеспокоился. Кто-то стоял за дверью и слышал наш разговор.

Я подошел к Жозефине и взял ее за руку. Она продолжала есть яблоко, не отрывая глаз от Клеменс. Мне показалось, что они выражали злобное удовлетворение,.

— Пойдем, Жозефина, нам пора поговорить.— Я силой потащил девочку в ту часть дома, где была ее спальня. Там нам не помешают. Я провел ее в пустую комнату, закрыл дверь и заставил сесть. Сам сел напротив.

— Итак, Жозефина, что ты знаешь?

— Много чего.

— В этом я не сомневаюсь. Твоя голова набита множеством, нужных и ненужных вещей. Но ты знаешь, о чем я говорю.

 — Конечно знаю! Я же не дура.

— Ты знаешь, кто положил яд в чашку с какао?

Жозефина кивнула.

— Ты знаешь, кто отравил дедушку?,

Опять кивок головой.

— А кто стукнул тебя по голове?

Она снова кивнула.

— Значит, ты мне сейчас же все расскажешь.

— И не подумаю.

— Тебе придется. Все, что ты знаешь, ты обязана сообщить полиции.

— Я ничего им не скажу. Они глупые. Они подозревают Бренду и Лоуренса, а я с самого начала знала, что они не виновны. Я сделала опыт и теперь знаю, кто убийца.

Я попросил у неба терпения и начал все сначала..

— Послушай, Жозефина, ты, конечно, чрезвычайно умна, но что толку в твоем уме, если ты не сумеешь получить от этого удовольствие? Разве ты не понимаешь, дурочка, что, пока ты держишь в секрете имя убийцы, ты все время в опасности?

Жозефина одобрительно кивнула.

— Конечно понимаю.

—  На тебя уже было два покушения. Один раз чуть не погибла ты, второй— стоил жизни бедной Нэнни. Если ты будешь расхаживать по дому и орать во все горло, что ты знаешь, кто убийца, опять случится беда.

— В некоторых книгах увивают всех действующих лиц, а выживает один убийца.

— Это же детективный роман а не жизнь. А ты—-, маленькая, глупая девчонка, которая читала больше, чем ей полагается. Я заставлю тебя говорить, даже если мне придется вытрясти из тебя душу.

— Я всегда вам могу сказать неправду.

— Ты можешь мне сказать, чего ты ждешь?

— Вы не понимаете. Может быть, я никогда не скажу. Может быть, я люблю того человека. А уж если я скажу, то по всем правилам. Соберу всех вместе, расскажу все сначала, приведу все доказательства, а потом скажу: «Это вы...» — Она драматическим жестом вытянула указательный палец, и в этот, момент в комнату вошла Эдит де Хэвиленд.

— Брось огрызок в корзину, Жозефина, и вытри руки. У тебя есть платок? Мы едем на прогулку.

Она обратилась ко мне:

— Ей лучше не оставаться здесь в ближайшие часы.

Жозефина приготовилась было возражать.

— Мы поедем в Лонгбридж, и я куплю тебе мороженое.

Жозефина просияла.

— Две порции.

— Может быть, там видно будет. А теперь пойди оденься. Сегодня холодно. Чарльз, будьте добры, побудьте с ней, пока она оденется. Не оставляйте ее одну, мне надо написать несколько писем.

Она присела к письменному столу, а я вышел вместе с Жозефиной.

Даже если бы Эдит не попросила меня, я все равно бы не отпустил Жозефину одну. Я был уверен, что ей грозит опасность:

Когда Жозефина закончила свой туалет, в комнату вошла Софья. Она удивилась, увидев меня.

— Что это, Чарльз? Вы нянчите Жозефину? Я не знала, что вы здесь.

— Я еду с тетей Эдит на машине,— важно заявила Жозефина.— Мы будем есть мороженое.

— Брр, в такой-то день!

— Ну и что? Мороженое всегда полезно. Если тебе-холодно снаружи, оно согревает изнутри.

Софья нахмурилась. Она выглядела очень усталой, и я испугался, заметив ее бледность и черные круги под глазами.

Мы вернулись к Эдит. Она как раз закончила писать -и держала в руке два конверта.

— Мы выезжаем сейчас же.— Она быстро встала,—

Я приказала Эвенсу подать «форд».

Эдит направилась в холл. Мы последовали за ней.Мне на глаза опять попался багаж с наклеенными ярлыками, и я почувствовал смутное беспокойство.

— Прекрасная погода,— заметила Эдит, натягивая перчатки.

Машина уже стояла у входной двери.

— Холодно, но воздух бодрящий. Типичный осенний день. А как красивы деревья с голыми ветками на фоне неба и отдельными золотыми листочками...

Она помолчала, потом поцеловала Софью.

— Дорогая, до свиданья! Не надо переживать. Есть факты, которым надо прямо смотреть в глаза и потерпеть. Пойдем, Жозефина.

Они сели в машину и помахали нам на прощанье..

— Эдит, наверное, права. Жозефине лучше побыть вне дома. Но мы должны заставить ее сказать то, что она знает.-

— Она, по всей вероятности, ничего не знает. Просто любит пускать пыль в глаза..

— Я так не думаю. Выяснили, какой яд был в какао?

— Думаю, дигиталин. Тетя Эдит принимает это лекарство от сердечных болей. У нее была полная бутылочка таблеток— теперь она пуста.

— Ей следовало держать такие вещи под замком. Особенно теперь, в этой ситуации.

— Она запирала, но, видимо, тот, кому это было нужно, узнал, где она держит ключ.

— Кому-то? Но кому?

Я опять взглянул на багаж.

— Они не должны уезжать, надо запретить им это.

Софья удивилась:

— Роджер и Клеменс? Чарльз, вы не думаете...

— А что вы думаете?

Она беспомощно развела руками.

— Я не знаю,— прошептала Софья,— но это кошмар.

— Да, именно это я и сказал Тавернеру, когда мы ехали сюда.

— Жить среди людей, близких тебе, смотреть на их лица, которые вдруг меняются, становятся чужими, жестокими-,. Пойдемте на улицу, Чарльз, там безопасней... Я боюсь оставаться в этом доме.

 Глава 24

Мы очень долго пробыли в саду. По молчаливому соглашению мы не касались ужаса, который навис над нами.

Софья с любовью говорила о покойной няне, об играх детства, о том, как Нэнни рассказывала им о детях старого Леонидаса.

— Они были и ее детьми. Она их вырастила, потом ушла на покой. Она вернулась к нам во время войны, чтобы помочь вырастить Юстаса и Жозефину.

Софье доставляло удовольствие говорить о Нэнни, и я поддерживал этот разговор.

Интересно, думал я, чем занимается Тавернер. Наверное, допрашивает обитателей дома.

Отъехала машина с полицейским фотографом, и вскоре подошла карета скорой помощи. Софья вздрогнула.

Потом карета скорой помощи отъехала, и мы поняли, что Нэнни увезли на вскрытие.

А мы все ходили и говорили, и наши слова все больше и больше скрывали наши мысли.

Наконец Софья сказала:

— Наверное, уже очень поздно. Смотрите, как стемнело. Надо идти домой. Тетя Эдит и Жозефина еще не вернулись... им давно пора бы приехать...

Какое-то. смутное беспокойство овладело мной. Что случилось? А может быть, Эдит специально держит ребенка подальше от Кривого дома?

Мы вошли в дом. Софья задернула шторы, зажгла свет. Горел камин, большая гостиная выглядела уютной и нарядной. Софья позвонила, и горничная принесла чай. У нее были красные глаза, и она всхлипывала. Я заметил, что у нее испуганный вид и она все время оглядывается.