Первопроходцы ада - Недозор Игорь Владимирович - Страница 62

– А это вот винотека, – похвастался Дракон, ткнув пальцем в ряды стеллажей, на которых покоились разнообразной формы бутылки.

Причем, как заметил Арсеньев, вино в этом собрании уступало по количеству куда более крепким напиткам: виски, рому, коньяку, текиле и, разумеется, водке.

– Ну а здесь оружейная, – распахнул очередную дверь сталкер.

Ученый прошел внутрь, да и обмер. Он никогда не представлял, что в частном собрании можно увидеть ТАКОЕ. Ящики, ящики, ящики. На многих уже ставшие знакомыми по недолгой военной службе маркировки.

Вот любимец многих АК-47 – безотказная машинка, несущая смерть. Штук этак двадцать. Рядом пара ящиков с главным конкурентом «калаша» – американской автоматической винтовкой М-16. Ну и, конечно, как же обойтись без «гостя с юга» израильского «Узи», названного в честь своего конструктора Узиэля Галя. Небольшие размеры и легкость перезарядки сделали его незаменимым для штурма узких и тесных бетонных бункеров. Их тут чуть поменьше, чем первых двух, всего-то с пяток.

Ого, ручные гранатометы. Вот старый добрый РПГ-7 образца 1961 года, предназначенный для борьбы с танками, самоходными артиллерийскими установками и другой бронетехникой противника, а также для уничтожения живой силы противника в укрытиях и борьбы с низколетящими воздушными целями.

А это его «сменщики», РПГ-29 «Вампир» и новейший РПГ-32 «Нашшаб» (что в переводе с арабского значит «арбалет») – оружие многоразового применения, предназначенное для ведения огня гранатами калибров 72 и 105 миллиметров. «Тридцать второй» состоит из двух частей: пускового устройства многоразового применения и набора одноразовых мультикалиберных картриджей. Картриджи могут содержать различные типы зарядов, направленных на решение различных задач. Вон ящики с ними. Штук пять.

Коробки с пистолетами. «Макаровы», «стечкины», ТТ, кольты, «Глоки» – каждой твари далеко не по паре.

Ящики с гранатами, тоже в приличном количестве…

– Ты что, третью мировую здесь решил устроить? – пошутил Антон.

– Не я, – развел руками сталкер. – Но не пора ль перекусить, чем Бог послал?..

Он наскоро приготовил немудреный мужской ужин, состоящий из двух разогретых банок свиной тушенки, нескольких банок рыбных консервов, банки соленых огурцов и пары пачек армейских галет.

Не обошлось и без бутылки любимого Драконом «Джека Дэниэлса» (не из столичного ли «Бахетле»?).

Раздобревший от съеденного и выпитого сталкер предложил биологу «выйти на крылечко» перекурить. Прихватив пару алюминиевых пеналов с сигарами и недопитую бутылку виски с двумя стаканами, он снова поколдовал у двери, и вскоре мужчины оказались на свежем воздухе.

Вечерело. На небе уже зажглись первые звезды. Антон набрал полную грудь воздуха и вдруг поперхнулся, заметив появившийся над горизонтом яркий полукруг чуть бледнее луны. Светящаяся неширокая полоса полукруга быстро распространялась по темному небосводу. Яркость полосы постепенно падала, а затем совершенно бесследно растворилась в бездонном безоблачном небе, полном мерцающих звезд…

– Чт-то эт-то б-было? – заикаясь, спросил он у не утратившего невозмутимости Дракона, с наслаждением попыхивавшего изделием кубинских табачников.

– Аномалия, – махнул тот рукой. – Я ж тебе говорил: «Бермудский треугольник». Расслабься, Антош. Мы выбрались из ада, понимаешь? Живыми и здоровенькими… Эй, парень, ты чего?

Видя, что приятель насупился и понурил голову, сталкер не на шутку обеспокоился.

– Вспомнилось чего?

Арсеньев кивнул. В глазах его стояли слезы.

– Кира. Как она… там?

– Ложись-ка, брат, баиньки, – подвел итог нелегкого дня Дракон. – Утро вечера мудренее…

– Ты давай обживайся, – сказал сталкер на следующее утро, едва они позавтракали. – А я отлучусь ненадолго. Разнюхаю обстановку, так сказать. Заодно попытаюсь что-либо разузнать о твоей девчонке…

…Дождь за окном. Струйки воды сбегают с козырька, капли стекают по стеклу окна, забранного наскоро приваренной решеткой. Время как будто стоит на месте, лишний раз убеждая: это все, это финиш – ничего больше в этой жизни у тебя не будет, и значит, спешить некуда. Что остается? Только вспоминать прошлое.

Еще раз сменились часовые на постах, скоро придет новая смена санитаров. Потом принесут полдник – горячий чай с запеканкой, и он вернет телу ощущение тепла, притупит ощущение промозглой сырости. А пока вспоминаем, вспоминаем.

Воспоминания… Иногда это прекрасный способ убить время, особенно когда другого средства нет. Но что лучше вспомнить? Не тускловатую, но, в общем, неплохую, хоть и скудную жизнь в провинциальной Кинешме, и не жуткие дни и недели за Периметром, и уж тем более не то, что было потом, ибо уж слишком большую боль причиняют воспоминания о тех недолгих днях, когда у нее был дом и даже любимый человек.

Лучше вспомнить жизнь в Москве до «харма». Не очень богатое бытие школьной учительницы физкультуры, живущей на съемной квартире вместе с такой же провинциалкой – агентом по недвижимости. Но все же наполненное смыслом и скромными, но такими милыми радостями.

Походы в недорогие бары вечерами и в ночные клубы, прогулки по Тверской или Арбату, иногда музей или картинная галерея – с кавалером или без. Мимолетные романы с расставаниями без слез и печали. Разговоры среди подруг, мол, Машка вышла замуж за финна, а Лидка бросила школу и этих оглоедов-ученичков и теперь звезда стриптиза. Ерунда, если подумать, но такая симпатичная и простая. Так, наверное, солдаты вспоминают довоенную жизнь, уже зная, что она не вернется… Все это сейчас обратилось в прах так же надежно, как если бы столица погибла под ударами бомб и артиллерии.

Она подняла глаза и встретилась взглядом с привезенной на днях женщиной неопределенного возраста, вроде не старой, но с наполовину седой шевелюрой. Кира почему-то с первого дня часто ловила на себе ее взгляд – тяжелый и мрачный. Но гостья не пыталась с ней заговорить, видимо поняв, что это тут не принято. Может, лесбиянка? Хотя без разницы…

В углу всхлипывала Наташа – все вспоминала пропавших родителей. У нее вообще глаза на мокром месте. В коридоре о чем-то полушепотом переговаривались Нина Ивановна и Рита, наверное, по обыкновению обсуждали своих мужиков…

…Ее взяли на улице по дороге из магазина при проверке документов. Всего лишь случайная проверка, хотя Кира с некоторых пор и начала в этом сомневаться. Просто к ней, возвращавшейся из ближайшей «Пятерочки» с тремя килограммами картошки и пакетом сахара, вежливо подошли патрульные и попросили предъявить документы «в развернутом виде».

Она что-то забормотала насчет забытого дома паспорта, даже протянула бумажник с тысячной купюрой, вдруг да поможет. Но патруль, два рядовых и худосочный прапорщик внутренних войск, взятку проигнорировали и отвели в отделение. Там ее не сунули в «обезьянник», а отвели в кабинет, где сидел показавшийся ей сконфуженным капитан полиции и какой-то грузный мордастый тип в форме без знаков различия.

Капитан спросил ее про документы. Кира в полной растерянности сказала, что документы остались в Москве, и назвала себя, добавив, что, мол, приехала в Калугу в гости как раз накануне катастрофы, и если они не верят, пусть спросят у тети Вали. Она даже достала мобильник, но мордастый молча отобрал у нее подаренный Валентиной Алексеевной «Самсунг», вытащил из него сим-карту и тут же на ее глазах с довольной ухмылкой сломал.

Затем ее посадили в фургон с зарешеченными окошками и куда-то повезли. Внутри «скотовоз» был разделен на клетушки, в иных из которых сидели люди. Фургон трясся и подпрыгивал, в окошки был виден однообразный пейзаж.

Куда ее везут? Дорога стала хуже, их немилосердно трясло. Но вот фургон остановился, распахнулась дверь, и пропитой голос приказал выходить.

Когда Кира выбралась наружу, глазам ее открылся невзрачный комплекс двух– и трехэтажных старых зданий из серого силикатного кирпича, обнесенный уже старым бетонным забором, наскоро опутанным по верху колючей проволокой, и с невесть зачем поставленной пулеметной вышкой.