Пленники белой пустыни - Моуэт Фарли - Страница 36

Как ни странно, но ни один из мальчиков не скучал без той пищи, к которой они привыкли на Юге. Первые недели им не хватало соли и сахара, но сейчас об этих продуктах забылось. Потребность в мучных изделиях ощущалась дольше, однако после месяца жизни на равнине друзья уже привыкли обходиться без них и даже мысль о больших горячих лепёшках больше не будоражила их.

Опыт показал им, что хорошо рассчитанную диету можно строить на мясе, на одном только мясе, при единственном условии — и это было самым главным: чтобы к постному мясу добавляли много жира.

Когда раз или два дурную погоду сменяло кратковременное затишье, мальчики выбирались наружу, но не решались уходить далеко от лагеря, так как небо оставалось затянутым тучами. Эти тучи таили в себе угрозу новых снежных бурь.

Во время таких вылазок Эуэсин подстрелил из лука несколько белых куропаток, а Джейми расставил десяток ловчих петель из сыромятных ремешков и поймал двух отличных полярных зайцев. Эта добыча внесла желанное разнообразие в мясную диету, одновременно оставив после себя чувство некоторого недовольства («Могло бы быть больше!»).

Так как погода ухудшилась, собакам пришлось проводить больше времени в хижине. Когда Джейми бывал в особенно подавленном настроении, он обычно взглядывал на этих двух красивых крупных животных и чувствовал, как в сердце вспыхивает надежда: он верил, что придет время — и собаки помогут им бежать из открытой всем ветрам зимней тундры.

В первые дни их приключений мальчики редко говорили о доме. Такие разговоры вызывали лишь новый прилив тоски, отбивали всякое желание трудиться, и лень делала их несчастными.

Однако дни следовали за днями, и друзья поняли: они всё больше и больше мечтают о доме.

Приближалось рождество. Эуэсин думал о весёлых приготовлениях к ежегодной рождественской поездке в другие индейские стойбища. Начнутся многомильные поездки по лесному краю. С бубенцами, весело разукрашенные яркими ленточками, собачьи упряжки помчатся от хижины к хижине. Эуэсин знал: в доме Альфонса и Мэри Миуэсинов будет не очень-то празднично — ведь воспоминание о сыне, которого они считают мёртвым, погасит всякое веселье.

Джейми часто думал о своём дяде Энгусе и тоже считал, что Энгус Макнейр уже давно записал своего племянника в пропавшие без вести.

Однажды Джейми подсчитал метки на свинцовой пластинке и тоскливо воскликнул:

— Эуэсин, до рождества осталась только одна неделя. Все, наверное, думают, что нас нет среди живых.

В тот день друзья бродили как в воду опущенные. Они уныло слонялись по хижине. А снаружи выла пурга. На мальчиков нахлынул такой приступ тоски по дому, какого никогда раньше не приходилось испытывать, и на этот раз они никак не могли подобрать к нему противоядие.

В течение нескольких следующих дней они говорили только о своих шансах на побег из объятий тундры. Собаки ощущали уныние мальчиков и сочувственно поскуливали. Жизнь в маленькой хижине в глубине Укромной Долины перестала радовать.

Потом, за пять дней до рождества, погода резко изменилась. Наступило почти полное безветрие. Взошло солнце и, повиснув низко над горизонтом, ясно светило. Потеплело. В Арктику прорвались массы тёплого воздуха с юга и принесли с собой обманчивое обещание весны, до которой на самом деле было ещё целых пять месяцев.

От этой перемены погоды друзья сразу утратили чувство здравого смысла. Их охватила безграничная радость. Когда они стояли без курток, в драных рубахах у порога хижины, ими владела одна-единственная мысль: наконец-то можно попытаться бежать отсюда!

Они решительно отмахивались от опасностей, несомненно ожидавших их впереди. Стремление вырваться отсюда, из снежного плена, было настолько сильным, что мальчики даже сами себе не хотели признаваться в сложности задуманного предприятия.

А сложности-то существовали весьма реально. Во-первых, причудливо хорошая погода не могла продержаться больше чем несколько дней, после которых неизбежно должна была вернуться настоящая зима. Во-вторых, для успеха, чтобы достичь самых северных стойбищ чипеуэев, друзьям следовало пройти более трёхсот миль, в основном по открытой равнине. На это у них ушло бы не менее двух недель, а может быть, и трёх, даже если идти ежедневно. Соответственно, это означало бы необходимость тащить с собой — в заплечных мешках и на санях — более двухсот фунтов мяса, чтобы прокормить себя и собак. Такой тяжёлый груз замедлил бы их продвижение и, в свою очередь, потребовал бы большего количества продовольствия для успешного завершения пути. К тому же эти рассуждения строились в расчёте на то, что на всём пути будет хорошая погода!

Но трёх недель хорошей погоды просто нельзя было ожидать, а вьюги могли задержать их на несколько недель — на открытой равнине, без топлива, при быстро убывающем запасе продовольствия!

Если взвесить всё спокойно и тщательно, то у них была очень слабая надежда выжить при таком опасном путешествии. Но в этот декабрьский день друзьям всё виделось только в радужном свете. Вряд ли они вообще были способны рассуждать. Для них стало важным только одно: возвращение домой!

Несмотря на бесшабашное настроение, овладевшее ими, мальчики всё-таки приняли некоторые меры предосторожности. Они погрузили на сани только наиболее питательные продукты: мозговой жир, пеммикан, а также вяленое мясо и рыбу. Взяли с собой палатку, сшитую из трёх шкур карибу, но не поддались желанию взять дополнительные постели и одежду, так как знали, что каждый лишний фунт обернётся против них. Топор, все тяжёлые вещи, медвежья шкура и даже лук со стрелами были оставлены в хижине.

Наконец сани стояли нагруженные, а две собаки скулили и вертелись в своей упряжке, горя желанием скорее тронуться в путь. Теперь мальчики бросили всё и провели последние несколько минут в хижине, сидя у догоравшего очага. Когда же наступило время уходить, друзья почувствовали, как дорога их сердцам эта маленькая хижина. Здесь они были защищены от любой опасности. Здесь своим умом и собственными руками они построили для себя новую жизнь и здесь же научились быть мужчинами.

Наконец Джейми встал и, проверив прощальным взглядом, всё ли прибрано и защищено от пронырливых росомах, направился к двери.

— Зашагали, — сказал он тихо. — Это не навсегда. Когда-нибудь мы придём сюда снова.

На улице к нему присоединился Эуэсин, они закрыли дверь и забаррикадировали её.

Сани двинулись в южный конец долины. Сгибаясь под тяжестью заплечных мешков, мальчики зашагали следом. С гребня эскера они бросили прощальный взгляд на хижину и на голубоватую струйку дыма, застывшую в неподвижном воздухе.

Глава 24. Белый огонь

Эйюскимо и Зуб ровно тянули перегруженные сани, но полозья скользили плохо, так как оттепель размягчила снег. Ребята продвигались настолько медленно, что решили остановиться на первую ночёвку в Лагере Каменного Иглу.

Когда мальчики сидели внутри украшенного инеем иглу, они всё ещё были полны лихорадочного возбуждения, толкнувшего их начать поход на Юг. Сомнениям в разумности их плана не было дозволено всплывать на поверхность сознания. В мечтах мальчики уже видели и слышали праздничную суматоху, которую вызовет их прибытие в стойбище кри. Они спали беспокойно, но утро встретило их по-прежнему ясной тёплой погодой. Ночной мороз сильно спрессовал снег, и первую половину дня ребята двигались с хорошей скоростью.

Боясь заблудиться в диких просторах, где все приметные ориентиры сейчас скрывались под снегом, путешественники решили повторить в обратном, восточном направлении тот путь, которым они шли от реки Кейзон. Затем они собирались повернуть на юг и держаться от реки всегда слева — это ориентир, который не даст им отклониться слишком далеко на восток. Достигнув озера Идтен-туа, они предполагали следовать его береговой линии, чтобы потом направиться в южном направлении по теперь замёрзшему водному пути, который привёл их на Север в начале лета.