Сицилиец - Пьюзо Марио - Страница 33

И Гильяно продумал всю ночь напролет. Идея, что он может стать историческим призраком, понравилась ему. Если его убьют, он хотел бы, чтобы это произошло в горах; фантазия рисовала ему, как он, раненный, заползет в одну из тысяч пещер, и лишь случайно обнаружат его, как это случилось со слоном Ганнибала.

В течение зимы они не раз перемещали лагерь. А то на несколько недель отряд расходился, и все ночевали у родных, у знакомых пастухов или в огромных пустых амбарах, принадлежащих знати. Гильяно провел большую часть зимы, читая книги и строя планы. Он подолгу беседовал с Гектором Адонисом.

Ранней весной они с Пишоттой шли в Трапани. На дороге им попалась свежеразрисованная повозка. Так они впервые увидели легенду о Гильяно. В изображении преобладали крикливо-красные тона. Сюжет был такой: Гильяно, склонившись перед герцогиней, снимает с ее пальца изумрудное кольцо. На заднем фоне Пишотта держит под прицелом автомата перепуганных вооруженных людей.

В тот же день они впервые пристегнули к поясу пряжки с выгравированным на прямоугольной пластине из золота изображением орла и льва на задних лапах. Пряжки сделал Сильвестро, выполнявший у них роль каптенармуса. Он подарил их Гильяно и Пишотте. И они стали символом их власти в отряде. Гильяно свою носил всегда; Пишотта же — только когда был с Гильяно. Дело в том, что Пишотта, как правило, переодевался, когда ходил в города и деревни, даже в Палермо.

По вечерам в горах Гильяно, сняв пояс, рассматривал прямоугольную золотую пряжку. Слева находился орел, похожий на человека в перьях. Справа — лев, вставший на дыбы, и его лапы — как и крылья орла — поддерживали с двух сторон филигранное кольцо. Такое было впечатление, будто они вращают земной шар. Особенно восхищал Гильяно лев — с человеческим торсом и львиной головой. Царь воздуха и царь земли на ярком золоте. Себя Гильяно представлял орлом, Пишотту — львом, филигранный же круг — это была Сицилия.

На протяжении веков одним из местных сицилийских промыслов было похищение богачей. Обычно в роли похитителей выступали самые бессердечные мафиози, предварительно все же посылавшие предупреждающее письмо. В нем вежливо предлагалось во избежание неприятностей уплатить выкуп вперед. За немедленную уплату наличными давалась, точно при оптовой покупке, скидка, поскольку в таком случае можно обойтись без столь неприятной детали, как похищение. Ведь, по правде говоря, похищение человека известного далеко не такая простая штука, как многие думают. Любителям легкой наживы или ленивым, никчемным вертопрахам, которые не желают зарабатывать себе на жизнь, это не под силу… Английское слово «киднеппинг» не употреблялось на Сицилии, поскольку детей ради выкупа не похищали, если только они не были при взрослом. Богачу «предлагали» погостить и не отпускали, пока он не заплатит за постой и питание, как в лучшем отеле.

В этом местном промысле за сотни лет выработались определенные правила. О цене всегда можно было договориться через посредников, то есть мафию. «Гостя» никак не притесняли, если он был покладист. К нему относились с величайшим уважением и всегда обращались сообразно его титулу: «принц», «герцог», «дон» или даже «архиепископ» — если какой-то бандит, отважившись поставить под угрозу спасение своей души, схватит лицо духовного звания…

История показала, что такая политика окупалась. Когда узника отпускали на свободу, он не выказывал никакого желания мстить, если его достоинство не пострадало. Классическим был случай с великим герцогом, который, получив свободу, привел карабинеров туда, где скрывались бандиты, а затем нанял там адвокатов. Когда их все же осудили, герцог вмешался и сумел наполовину сократить сроки их тюремного заключения. И все потому, что они относились к нему с исключительным тактом и вежливостью — таких манер, заявил герцог, он никогда не встречал даже в высшем обществе в Палермо.

И наоборот, узник, с которым дурно обращались, по освобождении израсходует состояние, преследуя своих тюремщиков, иногда предлагая за их поимку даже большее вознаграждение, чем выплаченный им выкуп.

Однако при нормальном ходе дел, если обе стороны вели себя пристойно, о цене договаривались быстро и узника освобождали. Богачи Сицилии стали рассматривать это как своего рода неофициальный налог за проживание на любимой земле, а поскольку официальные налоги правительству были мизерными, то этот крест они несли с христианским смирением…

Однако «приглашение гостя» всегда тщательно готовилось. За жертвой надо было какое-то время наблюдать, чтобы выкрасть человека без особого насилия. А прежде всего — подготовить пять или шесть укрытий с набором продовольствия и охраной, так как все понимали, что переговоры могут быть затяжными, а власти станут разыскивать похищенного. Это сложное дело было не для любителей.

Когда Гильяно взялся за похищения, он решил брать только самых состоятельных клиентов. И действительно, его первой жертвой стал богатейший и влиятельнейший аристократ. Это был принц Оллорто, который владел не только огромными имениями на Сицилии, но и обширными территориями в Бразилии. Ему принадлежали земли, на которых трудилось большинство жителей Монтелепре, — их фермы и дома стояли на них. В политическом отношении он был самым влиятельным человеком за кулисами власти: министр юстиции в Риме — его ближайший друг и сам бывший король Италии — крестный отец его сына. На Сицилии всеми его имениями управлял дон Кроче. Само собой разумеется, что за великолепное жалованье, которое платили дону Кроче, он обязан был охранять персону принца Оллорто от похитителей и убийц, а его драгоценности, скот и овец — от воров.

Принц Оллорто в тиши и в безопасности своего замка, стены которого охранялись людьми дона Кроче, привратниками и собственными стражами, готовился мирно и приятно провести вечер, любуясь небесами в огромный телескоп, который был ему дороже всего на свете. Внезапно на винтовой лестнице, что вела в башню обсерватории, раздался звук шагов. Дверь с грохотом отворилась, и четверо плохо одетых молодцов с ружьями ввалились в маленькую комнату. Принц, прикрыв рукою телескоп, повернулся от невинных звезд к вошедшим. Увидев хитрое, как у хорька, лицо Террановы, он вознес молитву богу.

Однако Терранова вежливо обратился к нему:

— Ваша светлость, мне приказано доставить вас в горы на отдых к Тури Гильяно. С вас возьмут за постой и питание, пока вы там будете, — так уж у нас положено. Но за вами будут ухаживать, как за новорожденным.

Принц постарался скрыть страх. Он поклонился и с самым серьезным видом спросил:

— Могу я взять с собой лекарства и одежду?

— Мы пришлем за ними, — сказал Терранова. — Сейчас главное — не терять времени. Скоро прибудут карабинеры, а они не приглашены на нашу прогулку. Теперь, пожалуйста, спускайтесь впереди меня по лестнице. И не пытайтесь дать тягу. Наши люди повсюду, а даже принцу не убежать от пули.

У боковой калитки в дальней части стены стояли наготове «альфа-ромео» и джип. Принца Оллорто втолкнули в «альфа-ромео» рядом с Террановой, остальные вскочили в джип, и машины помчались вверх по горной дороге. В получасе езды от Палермо, неподалеку от Монтелепре, машины остановились, и все вышли. У дороги стояла часовня с фигуркой мадонны, и Терранова стал перед ней на колени и перекрестился. Принц был человеком верующим, но подавил желание последовать его примеру, опасаясь, что это может быть воспринято как знак слабости или боязни. Ехавшие с ним пять человек образовали подобие звезды с принцем в центре. И двинулись вниз по пологому склону; через какое-то время они ступили на узкую тропу, ведущую в бескрайние просторы гор Каммараты.

Они шли не один час, и принцу случалось просить их остановиться. Сопровождавшие его сразу любезно устраивали привал. Под огромной гранитной скалой они сели поужинать: буханка хлеба грубого помола, большой кусок сыра и бутылка вина. Терранова распределил это поровну между всеми, включая принца, и даже извинился.

— Простите, не могу предложить вам ничего лучше, — сказал он. — Когда доберемся до лагеря, Гильяно угостит вас горячим, может, доброй тушеной крольчатиной. Наш повар работал в ресторанах Палермо.