Сицилиец - Пьюзо Марио - Страница 32

— Теперь настала пора проверить твою лояльность. Мы вместе пойдем в Монтелепре, и ты прикончишь парикмахера на площади.

Аспану Пишотта восхитился хитростью друга. Гильяно всегда удивлял его. Они уже все поняли, что капрал — правдивый и честный человек и поступает по справедливости. Каковы бы ни были последствия для него самого, он никогда не согласится казнить парикмахера, если не уверен, что тот виноват. Пишотта видел, что Гильяно слегка улыбнулся: если капрал откажется, можно будет считать парикмахера ни в чем не виноватым — пусть себе живет.

Однако капрал погладил свои пушистые усы и обвел их всех взглядом.

— Фризелла так плохо стрижет, что заслуживает смерти уже за одно это, — сказал он. — Я буду готов завтра утром.

На рассвете Гильяно, Пишотта и бывший капрал Сильвестро двинулись вниз в Монтелепре. Пассатемпо с отрядом из десяти человек вышел часом раньше, чтобы перекрыть все улицы, выходящие на площадь. Терранова остался начальником в лагере — он придет на выручку, если отряд попадет в серьезный переплет.

Было еще совсем рано, когда Гильяно и Пишотта появились на городской площади. Брусчатые мостовые и узкие тротуары были вымыты, и какие-то дети уже играли невдалеке. Гильяно приказал Сильвестро прогнать их, чтобы они не видели того, что произойдет.

Когда Гильяно и Пишотта вошли в парикмахерскую с автоматическими пистолетами наготове, Фризелла стриг одного богатого землевладельца. Парикмахер подумал, что они пришли похитить клиента, и с хитрой усмешкой, словно выдавая им награду, сдернул с него простыню. Землевладелец, старый сицилийский крестьянин, разбогатевший во время войны на продаже скота итальянской армии, встал с гордым видом. Но Пишотта отодвинул его в сторону и сказал с ухмылкой:

— У тебя не хватит денег, чтобы расплатиться с нами, чего нам с тобой связываться?

Гильяно был весь как струна и не спускал глаз с Фризеллы. Парикмахер все еще держал в руках ножницы.

— Положи их, — сказал Гильяно. — Тебе не придется стричь там, куда ты отправишься. Выходи.

Фризелла уронил ножницы и попытался улыбнуться но вместо улыбки на его широком лице появилась гримаса.

— Тури, — сказал он, — у меня нет денег, я только что открыл парикмахерскую. Я ведь бедный человек.

Пишотта схватил его за густую шевелюру и вытащил из парикмахерской на булыжную мостовую, где ждал Сильвестро. Фризелла упал на колени и стал кричать:

— Тури, Тури, я стриг тебя в детстве. Разве не помнишь? Моя жена умрет с голоду. У меня сын полоумный.

Пишотта видел, что Гильяно колеблется. Он пнул парикмахера и сказал:

— Надо было думать об этом раньше, когда ты доносил.

Фризелла зарыдал.

— Я никогда не доносил на Тури. Я сказал фельдфебелю, кто ворует овец. Клянусь женой и сыном.

Гильяно посмотрел на него сверху вниз. В этот момент он почувствовал, что сердце его сейчас разорвется, что, убив этого человека, он уничтожит себя. И тем не менее он тихо произнес:

— У тебя минута — покаяться перед богом.

Фризелла взглянул вверх на окружавших его троих людей и увидел, что пощады ждать нечего. Он склонил голову и забормотал молитву. Затем взглянул на Гильяно и сказал:

— Не дай умереть с голоду жене и сыну.

— Обещаю тебе, что хлеб у них будет, — сказал Гильяно. И повернулся к Сильвестро: — Убей его.

Капрал наблюдал за происходящим словно в оцепенении. Но при этих словах он нажал на спусковой крючок автоматического пистолета.

Какое-то время на площади царила тишина. Затем Пишотта нагнулся над телом и приколол белый листок бумаги на грудь убитого.

Когда прибыл фельдфебель, этот листок был единственным свидетельством убийства. Владельцы окрестных лавок утверждали, что ничего не видели. Все они были заняты в глубине магазина. Или любовались облаками на Монте д’Оро. Клиент Фризеллы сказал, что умывался под краном, когда услышал выстрелы, — убийц он не видел. И тем не менее было ясно, кто это совершил. Квадратная бумажка на теле Фризеллы гласила: «ТАК УМРЕТ ВСЯКИЙ, КТО ПРЕДАСТ ГИЛЬЯНО».

Глава 12

Воина окончилась, но Гильяно только начал свою войну. В течение двух лет Сальваторе Гильяно стал самым известным человеком на Сицилии. Он был полновластным хозяином северо-западной части острова. В центре его зоны находился городок Монтелепре. Он контролировал города Пьяни-деи-Гречи, Боргетто и Партинико. А также кровавый город Корлеоне, жители которого прославились своей свирепостью по всей Сицилии. Сфера его действий почти достигала Трапани, под угрозой находились город Монреале и сама столица Сицилии Палермо. Когда новое правительство демократов в Риме объявило вознаграждение в десять миллионов лир за его голову, Гильяно рассмеялся и продолжал спокойно разъезжать по городам. Иногда он даже обедал в палермских ресторанах. В конце трапезы он всегда оставлял под тарелкой записку, которая гласила: «Это свидетельство того, что Тури Гильяно может ходить куда хочет».

Неприступной крепостью Гильяно были огромные подземные галереи в горах Каммараты. Он знал там все пещеры и все тайные тропы. Там он чувствовал себя неуязвимым. Ему нравилось смотреть сверху на Монтелепре, на равнину Партинико, которая уходила вдаль, к Трапани и Средиземному морю. Когда сгущались и становились голубоватыми сумерки — под цвет далекого моря, — он видел развалины греческих храмов, апельсиновые рощи, оливковые сады и хлебные поля Западной Сицилии. В бинокль он мог видеть придорожные часовенки, запертые на висячий замок, с запыленными святыми внутри.

С этих гор он со своими людьми спускался на белесые, пыльные дороги, грабил правительственные автоколонны, останавливал поезда и избавлял богатых женщин от бриллиантов. Крестьяне, ездившие в своих раскрашенных повозках на святые праздники, приветствовали его сначала со страхом, а затем с уважением и любовью. Не было среди них ни одного пастуха или рабочего, который не получил бы чего-нибудь из награбленного.

Все окрестные жители стали его осведомителями. Дети, читая вечером молитву, просили Деву Марию «спасти Гильяно от карабинеров».

Сельские районы кормили Гильяно и его людей. Здесь ведь были оливковые и апельсиновые рощи, виноградники, овечьи стада. Пастухи смотрели в другую сторону, когда люди Гильяно приходили за одним-другим барашком. По этой территории Гильяно передвигался как призрак, исчезавший в голубоватой дымке, которая стелется по Сицилии, как бы повторяя лазурь Средиземного моря.

Зимние месяцы в горах тянулись долго, было холодно. И тем не менее отряд Гильяно рос. По ночам склоны и долины Каммараты покрывались светлыми точками костров. При их свете люди чистили оружие, чинили одежду, стирали в ближайшем горном ручье. Подготовка к общему ужину иногда вызывала споры. У каждой деревни на Сицилии — свой рецепт приготовления осьминогов и угрей, люди не могли договориться, какие травы нельзя класть в томатный соус. И нужно ли жарить сосиски. Люди, лихо орудовавшие ножом, любили стирать; специалисты по похищениям предпочитали готовить и шить. Налетчики на банки и поезда занимались чисткой оружия.

Гильяно заставлял их всех рыть оборонительные траншеи и установил посты наблюдения, чтобы правительственные войска не застали их врасплох. Однажды его люди обнаружили в земле скелет гигантского животного — такого они и представить себе не могли. В тот день Гектор Адонис привез книги для Гильяно, ибо теперь того интересовало все на свете. Он читал книги по медицине, политике, философии и военной технике. Гектор Адонис каждые две-три недели привозил ему их мешками. Адониса позабавило неведение Гильяно и его людей.

— Разве я не давал тебе книг по истории? — спросил он Гильяно. — Человек, который не знает истории человечества за последние две тысячи лет, живет во тьме.

Он помолчал. И продолжал мягко, словно читая лекцию:

— Это скелет военной машины, применявшейся Ганнибалом Карфагенским. Две тысячи лет назад он перевалил через эти горы, чтобы уничтожить императорский Рим. Это скелет одного из его военных слонов, приученных к военным действиям, — до тех пор их никогда не видели на этом континенте. Можешь себе представить, как их, должно быть, испугались римские солдаты. И тем не менее они ничего не отдали Ганнибалу; Рим одолел его и разрушил Карфаген. В этих горах полно призраков, и вы нашли одного из них. Подумай, Тури, призраком станешь когда-нибудь и ты.