Возвращение - Денисов Вадим Владимирович - Страница 1

Вадим Денисов

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Состав спецгруппы сталкеров

1. Командир специальной группы сталкеров — Константин Лунев, русский, 32 года, м. р. — г. Городец Нижегородской обл., в/о, инженер-механик, электромеханик, автомеханик, женат, дочка, водитель авто- и гусеничной техники, машинист СДМ,[1] с/с танковые войска, механик-водитель БМП-2, мл. сержант, КМС (вольная борьба), сталкер-боец, рейдер высшей категории автономности, р/п «Кастет».

2. Сталкер — Михаил Сомов, русский, 31 год, м.р. — г. Нижний Новгород, с/о, монтажник металлоконструкций, холост, водитель авто- и гусеничной техники, механик-водитель БМД, с/с воздушно-десантные войска, ком. отделения, старшина, спорт, турист 5-й кат. сложности, сталкер-боец, рейдер высшей категории автономности, р/п «Гоблин».

Сейчас: возвращаются в ППД после выполнения особо важного задания на планете Земля. Лежат в незнакомой местности.

Рассказывает: Константин Лунев.

ГЛАВА 1

Шмяк!

Где разминаем кости, коллега?

Когда тебе хорошо, травинки ласково щекочут лицо.

Когда плохо — режут кожу раскаленным рифленым штампом.

Словно с крепчайшего бодуна… Лежу мордой в мясной тарелке, а некогда аккуратно уложенные ломтики сырокопченой отпечатываются на левой щеке. На правой — адекватная вмятина от одинокой маслины. С косточкой.

Я отчетливо вспомнил, как сюрреалистическая реальность мгновений переноса, мягко толкнувшись в твердое тело материального мира, отлетела в сторону, пружинисто подпрыгнула и вновь опустилась, вибрируя и дрожа киселем, — выпускала. Еще помню последнюю космопозицию. Висел в воздухе над серым пологом, словно мастер парашютного спорта, руки-ноги в стороны. Невысоко висел, в метре от силы. Ни страха, ни особого изумления не почувствовал, просто не успел.

Затем все вокруг стало матовым, серый туман приблизился настолько, что я рук не видел. Потом что-то произошло. Меня поддернуло и покачало вместе с туманом. Хлоп! Туман словно взорвался.

Остаточный белый шум перед глазами, тошнота, холодный страх…

А потом — шмяк! И провал. С оливкой на щеке.

Пошевелил ногами. И тут земля буквально начала уходить из-под ступней. Трахома! Я вообще в обуви? Где? Там что, обрыв? Пошевелил еще раз, вяло — посыпался какой-то песочек, треснула веточка. Ступня уперлась в землю. И это хорошо… Туманная пелена перед глазами постепенно начала рассеиваться.

Морду от тарелки оторви!

Перевернувшись, я застонал от резкой боли, кожу на лице саднило.

— Уй-и-а…

Развалив плечи по мягкой, чуть влажной траве, резко вдохнул, расправляя легкие, попытался подтянуть руку к глазам. Сразу не получилось. Тогда просто открой глаза! Открыл — и не нашел ни секунды для размышлений или хотя бы инстинктивной реакции: сверху на меня летела легкая веточка в тремя зубчатыми листами. Зелеными. Свежими.

Просто опять закрыл глаза. Упала на щеку и скатилась.

— Подвиг переворотом, — прошептал я. — И-и, раз!

Стремительным домкратом перевернувшись на левый бок, я подтянул локоть под ребра, чтобы не скатиться на живот.

Хорошо, что день на дворе: хоть что-то видно сквозь пленку на зрачках. Причем день стоит совсем не летний, во всяком случае отнюдь не теплый, и это первая проблема, Кастет, ибо в родных краях по календарю должна быть весна в самом разгаре.

Проще говоря, холодновато. Точно так же, как в Дагомысе. Неужели там и остались? Нет, последствия переноса чувствуются.

А ведь ты в куртке, очень хорошей, между прочим. Мышцы холодные. Последствия анабиоза? Отлично помню, что оделись грамотно…

Стоп, память, это потом! Ноги-то как, целы? А руки?

Пощупал-потискал, вроде все в норме, только грудь немного побаливает — с высоты все-таки упал, хоть и на местный пухляк. Черноземом тут и не пахло, пахло свежим и не очень сеном, прошлогодней грибницей, немного гнилью и сыростью. Травы много, короткой и густой, она-то и помогла уцелеть костями. Встать смогу? Я медленно подтянул колени, трава подозрительно зашуршала, и тут меня пробило страшной догадкой, заставившей вскрикнуть:

— Падла, змеи!

Ага, могу шевелиться, вон как подхватился! Сел. Голова сразу закружилась.

Трахома, где Гоблин?! Он был рядом, мы за руки держались!

В реале голос работает, не проглотил язык от страха?

— Мишка!

Тишина.

— Гоблин, ты где?

Зараза, никак не могу толком разлепить глаза.

— Э-ге-гей! Э-гей!!! Сомов, ты где?!

Казалось, что кричу громко. Прислушался. Опять нет ответа. Крикнуть, что ли, знаменитое «памагитя»? Нет, палево, лажуха полная, надо самому пробовать… В конце концов, поблизости вроде ничего не горит, не топит, никто не кусает.

Сил все еще не было, и я опять лег на спину. Уже и глаза открываются… Над головой среди туч проглядывается серое небо.

— Гоблин, падла, не пропадай! Э-ге-гей! Э-гей!!! Меня слышно, а?! — И зачем-то добавил: — Помощь кому-нибудь квалифицированная требуется?

А про себя произнес: «Только сперва на ноги встать помогите».

— Гоб!

Неподалеку кто-то тихо застонал.

Есть! Он рядом! Я приподнял голову и тряхнул черепом два раза, облизал пересохшие губы — все еще не прошло. С-сука…

— Сомов, ты цел?

— Наотшиб приняли, черти, — раздался хриплый голос. — Живой. Мутит. Лежу…

Так, пока допрос окончен. На ноги надо встать, надо, Костя. Ладно, информация треба, пора возвращаться в свет божий.

Где. Мы. Находимся?

Воздух годный. Климат в пределах нормы. Среда? Так выясняй!

Неподалеку на траве лежала хорошая толстая палка. Кривая, но это ничего, сойдет.

Я подтянулся на локтях и осторожно пополз к ней — куда сейчас без палки… Медленно протянул руку. Все равно не достаю! Опять устал! Ну, переносчики, найти бы вас да поговорить с глазу на глаз по душам… И все-таки мне было уже проще — чуть в стороне из земли торчал толстенный коричневый корень, узловатый, местами пупырчатый, вполне-вполне. Я примерился, уперся в него правой ногой. Думаете, на мне хорошие высокотехнологичные ботинки? Водоотталкивающие всесезонки с вибрамами — и на гололеде красота, и вода не пробивает? He-а. Сапоги.

P-раз! Сделано! Достал! Теперь у меня есть самый главный для человекообразной обезьяны предмет — палка. Почти высохшая деревяха, кора облетела. Длиной примерно в полтора метра. Твердое дерево, доброе. Орудие труда.

И вставай, вставай, не жди, не то опять рухнешь! А что чуть потрясывает — так это от страха, это нормально.

Стою! Ох, елки ж… Не шевелись пока особо! Лес… Высокий! Матерый. Поляна.

Быстрей думай! Что еще видишь?

— Кастет!

— Я уже встал. Мишка, не торопись, у тебя масса больше. Очухивайся, я рядом.

— Хорошо, — простонал друг.

Зажав в руке столь важный для меня предмет, я, разлепив пересохший рот, смотрел на открывшийся пейзаж. Даже сделал пару шагов вперед, дурачина. Чуть не упал. Все-все… Лучше бы сесть, честное слово, в следующий раз так дергаться не буду — сердце выскочит.

В шести метрах от того места, где я, каличный, стою, — стена невысокого осинника. Мы находимся на самом краю большой поляны, которую окружает высокий хвойный лес. Душистый воздух. Сосны и ели. Обзора — ноль, мешает осинник впереди, большая часть поляны закрыта.

— Это Платформа-5, Кастет.

— Не факт, — сказал я на всякий случай и повторил уже для себя, суеверного, чтобы все-таки сладилось, чтобы на контрходе: — Не факт.

А ведь это точно Платформа, чуйка работает. Теоретически у нее может быть другой порядковый номер.