“Первого сентября 1553 года я был переведен во Флитскую тюрьму из Ричмонда, чтобы познать все привилегии темницы. Через шесть дней я уплатил надзирателю пять

фунтов стерлингов как плату за эти привилегии. Сразу же после получения денег

надзиратель пожаловался Стефану Гардинеру, епископу Винчестера, после чего я был

отправлен в закрытую тюрьму без всяких привилегий, проведя там три месяца в

Тауэрской камере Флитской тюрьмы, где ко мне относились чрезвычайно сурово.

Однажды, благодаря средствам благочестивой и порядочной женщины, я имел

привилегию спуститься на обед и ужин, но мне не позволили говорить ни с кем из моих

друзей, и после я должен был немедленно вернуться в свою камеру. Несмотря на это, надзиратель и его жена искали повод для ссоры со мной, а затем жаловались на меня

своему великому другу епископу Винчестера.

После нескольких месяцев надзиратель Бебингтон и его жена спорили со мной о

“черной мессе”, и надзиратель обратился к епископу Винчестера и попросил у него

разрешения переместить меня в самую худшую часть тюрьмы, где я провел долгое время

в отвратительной зловонной камере, не имея другой постели, за исключением охапки

соломы для матраца, прогнившего одеяла и наволочки с несколькими перьями, которая

была моей подушкой, и так было до тех пор, пока Господь не послал добрых людей, которые прислали мне чистую и свежую постель.

Открытые канализационные стоки проходили по обеим сторонам этой темницы, и

запах стоял невыносимый. Я уверен, что это было причиной многих переносимых мной

заболеваний тогда и сейчас.

Колоды и запоры на двери моей камеры, а я сам прикован цепью. Я скорбел, звал и

кричал о помощи, и хотя надзиратель Бебингтон знал, что я несколько раз был при

смерти, и даже когда бедный человек из охраны позвал ко мне на помощь, тот запретил

открывать мою дверь и кому-либо заходить ко мне, говоря: “Оставьте его. Если он

умрет, это будет избавление”.

Я платил этому надсмотрщику двадцать шиллингов в неделю за свое проживание, также я платил за свое питание, пока я не был лишен моего епископского звания, и с тех

пор я платил ему, как самый порядочный человек в своем собственном доме, но он

относился ко мне все хуже и хуже, считая меня за самого последнего человека, который

когда-либо попадал в это место.

Мой помощник Уильям Даунтон также заключен в темницу. Надзиратель обыскал

его, надеясь найти письма, но не нашел никаких писем, а только лишь список некоторых

добрых людей, которые дали мне денег, чтобы облегчить мне жизнь в этой темнице.

Надеясь принести им неприятности, надсмотрщик сообщил их имена Стефану

Гардинеру, Божьему врагу и моему.

Я страдал в заключении почти восемнадцать месяцев. Я был лишен своего

имущества, средств к существованию, семьи, друзей и удобств. По скромным подсчетам

королева должна мне 80 фунтов. Она отправила меня в тюрьму и не дала мне ничего, что поддержало бы мою жизнь там, и не позволяла никому придти ко мне и облегчить

мне жизнь. Я нахожусь среди нечестивых мужчин и женщин и не вижу ничьей помощи, за исключением помощи Бога, я вижу, что я умру в темнице до того, как буду осужден.

Но я отдаю свое дело Богу и да исполнится Его воля, будет ли это жизнь или смерть”.

22 января 1555 года надзиратель Бебингтон получил приказ привести господина

Хупера в дом Винчестера в церкви Св. Марии Овери пред собрание епископа Винчестера

с епископами и другими участниками. Епископ Винчестер убеждал Хупера отказаться от

так называемых “злых и развратных” доктрин, которые Хупер проповедовал в дни

правления короля Эдварда IV, вернуться в лоно католической церкви и признать папу

главой этой церкви в соответствии с решением парламента Англии. Винчестер убеждал

его, что он получит благословение папы и милость королевы, так же, как получил это

благословение он сам и его братья, если Хупер преклонится пред святостью папы.

Хупер ответил, что так как папа учит доктринам, противоречащим доктринам Христа, то он не достоин быть главой церкви, поэтому не может преклоняться пред незаконной

властью. Далее, утверждал он, римская католическая церковь вообще не является

истинной церковью. Истинная церковь слышит голос своего жениха и не следует за

чужими голосами. “Однако,- сказал он,- если я каким-либо образом обидел ее высочество

королеву, тогда покорно подчинюсь ее милости, если ее милость позволит мне не идти

против моей совести и не огорчать Бога”. Епископы ответили ему, что королева не будет

оказывать никакой милости врагам папы. После этого Бебингтону приказали отвести

Хупера обратно во Флитскую темницу.

28 января Винчестер и другие участники снова собрались вместе для допроса Хупера

в церкви Св. Марии Овери. После долгого обсуждения они оставили в покое Хупера и

занялись допросом господина Роджерса. По окончании в 4 часа дня епископ призвал двух

шерифов Лондона и поручил им провести заключенных в Комптер в Соусворке, где они

должны были оставаться до девяти часов угра следующею дня, чтобы увидеть, отрекутся

ли они и обратятся ли назад в римскую католическую церковь.

Когда они выходили из церкви, господин Хупер вышел первым с одним из шерифов, а господин Роджерс следовал за ним с другим. Когда Хупер заметил, что Роджерс

медленно идет за ним, он подождал его и сказал: “Идем, брат Роджерс, мы должны быть

первыми, кто возьмет все в свои руки и подожжет эти сухие бревна”.

“Да, сэр,- ответил Роджерс,- по благодати Божьей”.

“Не сомневайся, ибо Бог даст нам силы”,- сказал Хупер.

Когда они шли по улице, их окружило множество народа, который радовался их

твердости; людей было такое множество, что они с трудом могли идти сквозь толпу.

На следующее утро шерифы привели их обратно к епископу и членам его собрания.

После долгой и честной беседы им стало понятно, что нет никакой возможности сломить

Хупера, поэтому они приговорили его пройти через то же унижение, через которое

прошли Гус и Иероним Пражский, и зачитали ему приговор. Был также приведен

Роджерс, которого тоже убеждали подчиниться их требованиям, но он отказался и

получил такой же приговор. Их двоих отдали в руки мирской власти - двум шерифам

Лондона, которые отвели их в Клинк, тюрьму недалеко от дома Винчестера, где они

оставались до вечера.

С наступлением темноты один из шерифов Лондона в сопровождении своих людей, которые имели при себе дубинки и другое оружие, повел Хупера через дом епископа

Винчестера, через Лондонский мост и через весь город в тюрьму Ньюгейт. По пути их

следования некоторые люди шерифа пошли вперед и потушили свечи на улице торговцев, которые обычно на всю ночь зажигали свечи, так как шериф боялся, что может быть

предпринята попытка освободить Хупера. Или, возможно, они чувствовали осуждение

своей нечистой совести, поэтому темнота для них была очень удобна, чтобы совершать

свои вероломные поступки.

Несмотря ни на что, многие люди услышали о приближении Хупера, поэтому

выбежали из своих домов со свечами в руках и приветствовали его, прославляя и

благодаря Бога за то, что Хупер неуклонно держался доктрин, которым он учил их, желая, чтобы Бог укрепил его до конца. Проходя мимо них, Хупер просил их, чтобы они

возносили Богу искренние молитвы за него, и так он приблизился к торговой площади в

Чипсайде и был доставлен к надзирателю Ньюгейтской тюрьмы, где оставался в течение

шести дней. В это время никому не позволялось посетить его или поговорить с ним, за

исключением охранников и тех, кому дали разрешение.

Несколько раз Боннер, епископ Лондонский, и другие посещали Хупера и пытались