Старик Хоттабыч (худ. Г. Вальк) - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 53

Подумав немножко, он горячо добавил:

— Тем более я объят желанием устроить и тебе и твоему другу поездку на «Ладоге»! И, поверь мне, я это сделаю.

— Только, пожалуйста, без буянства, — предусмотрительно подчеркнул Волька. — И без очковтирательства. То есть без обмана. Не вздумай, например, выдавать меня за отличника учёбы. У меня по трём предметам четвёрки.

— Твои пожелания для меня закон, — сказал в ответ Хоттабыч и низко поклонился.

Старик честно выполнил своё обещание. Он даже пальцем не тронул кого-нибудь из работников Центрального экскурсионного бюро.

Он просто устроил так, что когда все три наших героя явились на борт «Ладоги», их очень хорошо встретили, предоставили им превосходную каюту и ни разу не поинтересовались, по какому, собственно говоря, праву они попали в состав экспедиции. Хоттабыч уж так устроил, что этот вопрос просто ни разу не возникал ни у кого из весёлых и дружных пассажиров «Ладоги».

Зато за двадцать минут до отплытия на пароход совершенно неожиданно для капитана были погружены сто пятьдесят ящиков апельсинов, столько же ящиков чудесного винограда, двести ящиков фиников и полторы тонны самых изысканных восточных сладостей.

На каждом ящике было написано: «Для всех участников экспедиции и всех членов неустрашимой команды „Ладоги“ от гражданина, пожелавшего остаться неизвестным».

Не нужно быть особенно проницательным, чтобы догадаться, что это были дары Хоттабыча, который не хотел, чтобы он и его друзья даром участвовали в путешествии на «Ладоге».

И действительно, спросите любого участника экспедиции на «Ладоге» все до сих пор с большим удовольствием вспоминают о «гражданине, пожелавшем остаться неизвестным». Его дары пришлись всем по вкусу.

Вот теперь, когда читатели более или менее подробно ознакомились с обстоятельствами, при которых наши друзья очутились на «Ладоге», мы можем со спокойной совестью продолжать наше повествование.

LV. ГЛАВА, В КОТОРОЙ СООБЩАЕТСЯ ОБ УДИВИТЕЛЬНОЙ ВСТРЕЧЕ, С КОТОРОЙ НАЧАЛОСЬ ПУТЕШЕСТВИЕ НА «ЛАДОГЕ»

Так вот, если вы помните, дорогие читатели, в жаркий июльский полдень от Красной пристани Архангельского порта отвалил ледокольный пароход «Ладога», имея на своём борту большую группу экскурсантов. Среди них были и наши друзья — Хоттабыч, Волька и Женя. Хоттабыч сидел на прогулочной палубе, вёл степенную беседу с пожилым слесарем из Свердловска насчёт преимуществ текстильной обуви перед кожаной и напирал при этом на удобства, обеспечиваемые текстильной для лиц, страдающих застарелыми мозолями.

Волька с Женей, опершись на поручни верхней палубы, были счастливы, как могут быть счастливы только мальчики, которые впервые в жизни очутились на самом настоящем ледоколе да ещё ко всему прочему отправятся на нём на целый месяц в путешествие, и не куда-нибудь, а в Арктику. Обменявшись мнениями насчёт пароходов, теплоходов, ледоколов, буксиров, карбасов, шхун, траулеров, катеров и прочих видов плавучих средств, бороздивших просторы Северной Двины, ребята притихли, зачарованные красотой могучей реки.

— Здорово? — спросил Волька таким тоном, словно эта красота была делом его рук.

— Ага! — согласился немногословный Женя.

— Расскажешь — не поверят.

— Ага! — сказал Женя.

— А ещё я очень рад, — заявил Волька после многозначительной паузы, — что мы… — он опасливо оглянулся — нет ли где поблизости Хоттабыча — и продолжал на всякий случай вполголоса, — что мы хоть на месяц увезли старика подальше от Варвары Степановны.

— Факт, — сказал Женя.

— Помощник капитана! — прошептал Волька, кивнув на проходившего мимо молодого моряка с рыжеватыми бачками на веснушчатом лице. — Пассажирский помощник!

Они благоговейно посмотрели на человека, который так равнодушно нёс своё овеянное романтикой высокое звание. А тот, пренебрежительно скользнув взором по юным пассажирам, остановил его на матросе, задумчиво облокотившемся по соседству с ними на поручни:

— Скучаешь, Евстигнеев?

— Так ведь опять на целый месяц чёрт знает в какую даль.

Ребята удивились: человеку не хочется ехать в Арктику! Какой-то ненормальный!

— Настоящий моряк на берегу — в гостях, а в море — дома! — веско заметил пассажирский помощник. — Известно тебе это?

— Ну, я не так чтоб уж очень моряк. Поскольку я — официант. К тому же ведь пятая только неделя, как женился.

— Итак, — сказал пассажирский помощник, считая по этой линии разговор исчерпанным, — возьмёшь на камбузе обед и отнесёшь в четырнадцатую каюту, гражданке Кольцовой…

— Фамилия, как у Варвары Степановны, — безмятежно заметил Волька Жене.

— Ага! — сказал Женя.

— Экскурсантка пожилая, — пояснил помощник капитана, — простудилась в пути. Ничего страшного, — успокоил он официанта, хотя тот не проявил никаких признаков беспокойства за здоровье гражданки Кольцовой, — отлежится денёк, и всё будет в порядке… Значит, давай исполняй. И прояви к ней особое внимание — заслуженная учительница республики, не кто-нибудь…

— Заслуженная! И фамилия Кольцова! — прошептал Волька. — Бывают совпадения!

— Ага! — согласился Женя внезапно охрипшим голосом. — Распространённая фамилия… Вроде как Иванов…

— Так что величай ты её, брат Евстигнеев, по имени, по отчеству, — завершил свои наставления пассажирский помощник и сверился с записочкой, которую извлёк из бокового кармана белоснежного кителя. — А имя её, отчество — Варвара Степановна…

У ребят потемнело в глазах.

— Мало что — Варвара Степановна, — попробовал было успокоить и себя и Вольку Женя, — ещё не факт, что это именно наша.

Но Волька вспомнил разговор в кабинете директора, когда он туда пришёл на экзамен по географии, и только безнадёжно махнул рукой:

— Она. Именно наша… И что с нею сейчас будет, подумать страшно… Не могла поехать куда-нибудь в Сочи!..

— А мы её всё равно спасём, — мрачно заявил Женя после короткой, но тягостной паузы. — Только давай думать — как.

Посидели они на лавочке, подумали, покряхтели по поводу невесёлой их судьбы: другим людям путешествие — удовольствие, радость, а им такая морока. Но раз уж получилось такое дело, надо спасать учительницу. А как? А очень просто: отвлекать.

Сегодня ещё можно было не беспокоиться — сутки она пролежит у себя в каюте, а потом надо будет так делать: один гуляет с Варварой Степановной или сидит с нею и беседуют, а другой будет в это время отвлекать Хоттабыча. Например, Волька с Хоттабычем на палубе — Женя с Варварой Степановной беседуют где-нибудь подальше, в каюте, что ли… Неясно оставалось только, что делать, когда экскурсанты будут сходить на берег и когда все будут собираться кушать в кают-компании.

— А если загримировать Варвару Степановну? — предложил было Волька.

— Что, бороду ей привешивать, что ли? — съязвил Женя. — Глупости! Тут гримом не спасёшь человека. Надо будет ещё подумать.

— О юные мои друзья! — окликнул их снизу Хоттабыч. — Где вы?

— Мы здесь. Мы сейчас, — ответили ребята. Они спустились к Хоттабычу на прогулочную палубу.

— У нас тут спор с почтеннейшим Александром Яковлевичем, — сказал Хоттабыч, познакомив их со своим собеседником, — насчёт Индии…

Час от часу становилось не легче: если старик начнёт направо и налево выкладывать перед экскурсантами свои представления по географии, его высмеют, а он, того и гляди, обидится, и такая подымется катавасия, что самой большой ложкой не расхлебаешь.

— Рассудите нас, о юные мои друзья, разве не Дели — столица Индии?

— Конечно, Дели, — подтвердили ребята. — Факт, что Дели.

Вот это да! Они были поражены. Откуда это у старика вдруг появились правильные географические сведения? Разве что из газет?.. Ну конечно, из газет.

— А почтеннейший Александр Яковлевич утверждает, что не Дели, а Бомбей, — торжествовал Хоттабыч. — И ещё мы с ним поспорили насчёт того, сколь высоко возвышается над нашими головами стратосфера, и я сказал, что точную грань между тропосферой и стратосферой установить нельзя и что в разных местах земли она то выше, то ниже… И что линия горизонта, которая, как это доподлинно известно из науки географии, есть только плод нашего воображения…