Революция.com. Основы протестной инженерии - Почепцов Георгий Георгиевич - Страница 17

Кстати, слоган «бандитская власть» дает сигнал смены нарратива, поскольку провластный нарратив, конечно, не может принимать такие сообщения. Это сигнал нарратива восстания, когда право на интерпретацию действительности уходит от власти. При этом сразу же вводится конкурирующий нарратив, который ведут на доминирующие позиции действия во всех трех пространствах: физическом, информационном, когнитивном. Модель нового нарратива стала такой:

 герой – Виктор Ющенко;

 жертва – украинский народ;

 злодей – Леонид Кучма.

Кстати, такой нарратив дает не просто четкую роль героя-защитника, но и ставит народ на позицию жертвы. Расписанные заранее роли тяжело поддаются изменениям. Все новые детали и факты должны лишь подтверждать заранее заданную сюжетную линию, поскольку противоречащие ей факты просто отбрасываются.

Следует задержаться и на том, что, возможно, бархатные революции знаменуют принципиально новый вид революций или переходный к ним. Если во времена аграрной или индустриальной цивилизации борьба ведется за материальные ресурсы, то информационная цивилизация приносит борьбу за нематериальные ресурсы.

Вероятно, на этапе последующей когнитивной цивилизации человечество вообще забудет о материальных целях. Оранжевая революция в сильной степени покоилась на новых понятиях, среди которых особо следует подчеркнуть такие, как легитимность и доверие. Легитимная власть обладает доверием народа, нелегитимная – нет. Возникло и закрепилось понятие моральности в политике и жизни, например, на выборах Джорджа Буша (это стало одним из лейтмотивов предвыборной кампании). Кстати, роль морального конфликта отстаивал и теоретик военной стратегии Джон Бойд [4].

Легитимизация новой силы

Каждый вид революции направлен на захват каждого из трех видов пространств – физического, информационного и когнитивного, а не только какого-то одного. Аграрная и индустриальная цивилизация действовали в рамках физического пространства. Можно построить следующий пример. Чингисхан захватывает физическое пространство военными методами, которые являются физическими по сути. Но перед его армией движутся слухи, чем происходит захват информационного пространства, в которых говорится, что к тем, кто не сдается, армия применяет самые жестокие меры. Парализующий сопротивление страх – это захват когнитивного пространства. То есть движение здесь было таким: физическое пространство – информационное – когнитивное.

Однако в случае информационной цивилизации точкой отсчета становится уже информационное пространство, а физическое переходит в список факультативных целей: информационное – когнитивное – физическое пространство.

Виртуальная цивилизация, которая придет вслед за информационной, получит новую модель: когнитивное пространство – информационное – физическое.

В данном случае речь идет о захвате физического пространства чисто коммуникативными методами. Лаже чисто физическое пространство Майдана или пространства перед зданиями кабинета министров или администрации президента путем создания из них телевизионной картинки преобразовывалось в символическую картинку революции: реальная ситуация – телевизионная картинка – символическая картинка.

Телевизионная картинка отбрасывает те моменты, которые не работают на новую системность, акцентируя доказательства существования новой системности, создавая тем самым новую реальность символического порядка. Приметами этих принципиальных трансформаций были:

• большое число людей, все время выходящее за пределы кадра;

• отсутствие примет упорядоченности (стройные ряды и так далее);

• единый визуальный рисунок за счет оранжевых ленточек, лозунгов;

• единый слуховой рисунок за счет пения песен, слушания выступающих;

• нарушение старого типа упорядоченности за счет показа палаток, костров, барабанной дроби в центре города;

• милиция отсутствует или явно защищается;

• общие эмоции – радость, возбуждение, речевки;

• создание картинки мини-Украины на площади за счет поднятых над головами названий разных городов;

• повышенная эмоциональность события за счет большого числа флагов, колышущихся над головами;

• легитимизация события за счет ежедневного исполнения гимна Украины в конце выступлений.

Когнитивный взрыв в аспекте разрушения ментальной упорядоченности подкреплялся таким же нарушением упорядоченности физического пространства. В эту картинку уже нельзя было поместить просто привычного милиционера в форме, а только с оранжевой ленточкой. Контроль физического пространства должен был быть в этом плане направлен на достижение контроля над пространством когнитивным, явно демонстрируя подчинение законам не прежней, а только новой власти.

Оранжевая революция двигалась в русле революции коммуникативной, когда следовало решать проблемы управления информационным и когнитивным пространствами. Ее целями стали:

• делегитимизация существующего режима, что позволяет позиционировать Виктора Януковича как продолжателя негативных процессов;

• создание постоянного потока своих собственных новостей и событий;

• блокировка чужих источников информации;

• борьба с другими интерпретациями;

• придание международного статуса внутренним событиям.

То есть теперь инструментарием становится не военная сила, а процессы интерпретации и реинтерпретации. Кстати, на первом же этапе практически исчезли альтернативные источники информации, поскольку все телеканалы оставили свои провластные позиции. Они порождали всю информацию, но уже с точки зрения другого кандидата. То есть инструментарий военной силы, характерный для прошлых войн, меняется на инструментарий информационный, а далее на интерпретационный, когда значимым становится уже не сам факт, а его интерпретация.

Интерпретационный / реинтерпретационный инструментарий призван выполнить важную задачу демонстрации победы заранее, что удается делать путем акцентуации двух характеристик:

• силы «наших»;

• слабости «чужих».

Сила демонстрировалась завышением числа участников оранжевой революции, захватом «сакральных» пространств вокруг зданий кабинета министров и администрации президента. Затем блокировке подверглась дача президента в Конче-Заспе. Это одновременно демонстрировало слабость власти, которая оказалась не в состоянии защитить себя.

Михаил Ремизов увидел в бархатных революциях в качестве обязательного фактора внешнюю легитимизацию такой революции, в то время как в революциях прошлого внешний фактор был всего лишь факультативным элементом: «Революционные технологии – это механизмы придания «целеустремленной» толпе статуса народа. Специфика бархатных революций в том, что этот статус не завоевывается «революционной массой», а приходит к ней извне. Именно внешний центр власти – не столько по дипломатическим, сколько по каналам мировых СМИ, – гарантирует статус митингующих в качестве авангарда народа, вышедшего на сиену истории, чтобы сменить режим. Внешнее признание важно для любого революционного режима, но в одном случае оно только следует за фактом взятия власти, а в другом – логически предшествует ему» [5]. Вероятно, одним из объяснений этого феномена должна быть глобализация, в результате чего внешние правила получают приоритет над правилами внутреннего порядка.

Когнитивный взрыв часто очень управляем, поскольку он должен идти по вполне рациональному пути: от делегитимизации существующего режима к легитимизации новой силы. Делегитимизация строится, как правило, на демонизации режима. При этом, например, одним из самых главных обвинений против Леонида Кучмы стала реальная гибель только одного человека – Георгия Гонгадзе. Это говорит о том, что демонизация состоит из двух компонентов: отрицательного факта и интенсивного тиражирования этого факта в разных средах (информационной, законодательной, судебной, международной и так далее). В этом случае единичность факта уже не будет помехой для демонизации.