Все красное или преступления в Аллероде - Хмелевская Иоанна - Страница 18

– Тем лучше, значит, будем искать долго и найдем множество всяких вещей.

Поверхностные поиски ни к чему не привели, теткино письмо как сквозь землю провалилось. Алиция решила махнуть на него рукой и отправилась спать, предварительно выдав распоряжения на завтра: Зосе взять на себя обязанности хозяйки по отношению к Владе и Марианне, нам с Павлом – закупить продукты, а потом заняться могильниками в саду и по мере возможности сровнять их с землей, чтобы они не попались на глаза тете.

Не желая беспокоить гостей, я пробралась к себе в мастерскую кружным путем через сад и затем этим же кружным путем совершила несколько рейсов в ванную и обратно. Путь был и в самом деле очень кружным, ибо из осторожности мы решили запереть двери на террасу, и мне пришлось пользоваться дверью у калитки по другую сторону дома. При этом каждый раз приходилось таскать с собой ключ от двери, а его очень легко было выронить, и приходилось заставлять себя помнить о том, чтобы не выронить. Убийцы я почему-то совсем не боялась, даже удивительно.

Утром мы позволили себе немного поспать, только Алиция поднялась пораньше, чтобы ехать на работу, и опоздала всего на два поезда, то есть на каких-то сорок минут. Напившись чаю, я прихватила пилу и топор и вышла в сад. Зося использовала Павла на подсобной работе в кухне, Владя и Марианна еще спали.

Утро было чудесное. Солнце заливало ласковыми лучами прелестный спокойный домик, террасу и яркие астры перед ней. Не верилось, что в этом мирном уголке совершались кровавые злодеяния. Занимаясь своей работой – распиливанием и рубкой сучьев, я уже стала сомневаться, действительно ли видела собственными глазами на этой солнечной террасе убитого Эдика, а в этом прелестном домике лично обнаружила отравленного Казика в состоянии, вызывающем ужас. Да полно, было ли это? Может, просто привиделся страшный сон? Но, выходит, он привиделся всем…

Покончив с самыми толстыми сучьями, я решила передохнуть. Войдя через стеклянную дверь к себе в мастерскую, взяла кошелек и отправилась в магазин за сигаретами. Вернувшись из магазина, я поднялась на террасу, чтобы оставить там сигареты и спички, – в саду было сыровато.

Дверь в комнату была распахнута. То, что я там узрела, никак не соответствовало мирному солнечному утру.

Зося рыдала навзрыд на груди смущенного и даже встревоженного этим Павла. Я подумала – есть все-таки хоть какая-то польза от взрослых сыновей. Наверное, Зося решила выплакать на груди Павла напряжение последних дней. Но тут до меня дошел смысл ее спазматических возгласов:

– Трупы! Опять трупы! Владя и Марианна! Я больше не могу! Я этого не вынесу! Я хочу домой!

Павел пытался ее успокоить и растолковывал, как ребенку:

– Домой нам сейчас нельзя, ну как ты не понимаешь? Если мы вдруг уедем, а трупов больше не будет, то подумают на нас – вот, они уехали и убийства прекратились. Разве можно так рисковать?

– О чем вы? – спросила я, чувствуя нарастающий ужас. – Что случилось?

– Владя и Марианна! Оба мертвы! И я это обнаружила!

Я почувствовала, что вот-вот упаду.

– Как это? Как мертвы?

– Совсем!

– Да я не о том, ясно, что не наполовину. Но почему? От чего они погибли?

– Не знаю! Непонятно от чего! Никаких следов нет! Ничего нет!

– Ну, трупы все-таки есть, – желая утешить мать, немного невпопад поправил ее Павел.

Зося отпрянула от сына, теперь ее гнев обрушился на ни в чем не повинного парня:

– Ну и дети пошли, ничего святого для них нет! Их ничто не волнует! Сгинь с глаз моих!

– Хорошо, сгинуть я могу, но ты останешься без носового платка.

– Так давай сюда платок и проваливай!

– Поступайте, как знаете, – сказал обиженный Павел.

Зося вырвала у него из рук носовой платок и завела свое:

– Оба мертвы! Я пришла разбудить их на завтрак, а они мертвы! Езус-Мария, что теперь?

– Теперь я сгину с твоих глаз, – заявил оскорбленный в своих лучших чувствах Павел и с достоинством удалился на террасу, где, немного поколебавшись и, видимо, решив, что отдалился недостаточно, спустился по ступенькам в сад.

Набравшись мужества, я подошла к дверям роковой комнаты и заглянула в нее. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться: Владя и Марианна мертвы.

– Оба сразу! Какое счастье, что они не оставили сиротами пятерых малых деток! – произнесла я первое, что пришло мне в голову. – Проклятие тяготеет над этим домом, не иначе! Ты проверила, они действительно мертвы?

Зося перестала сморкаться:

– Почему именно пятерых? И одного бы хватило. Интересно, как именно я должна была проверять? Да и так видно, о господи! Что теперь делать? Опять на нас подумают.

– Надо сообщить Алиции, пусть сама объясняется с полицией. А что с ними случилось? Ты как думаешь?

– Похоже, отравлены, – Зося с трудом произносила слова. – Ты заметила эти пятна?

Никаких пятен я не заметила, но поверила Зосе на слово.

– Ужасно! И чем отравлены?

– Откуда мне знать? Может, тем самым, что и Казик. Хотя нет, ведь обедали они в Роскилле, а не у нас. Надо сообщить Алиции. Слушай, позвони ты, у меня язык не повернется.

– У меня тоже не повернется. Пусть позвонит Павел.

– Павлу она не поверит.

– Неужели подумает, что этим можно шутить?

– Не знаю, я бы подумала. Нет, я хочу домой! Такое здесь творится, такое – уму непостижимо!

Она права, и в самом деле тут творилось нечто невероятное. Преступление следовало за преступлением, столько трупов в одном доме. С ума можно сойти! И вот теперь эти двое… Вряд ли можно рассчитывать на коллективное самоубийство. Что же Эдик такое хотел сказать, господи боже?!

Категорическим криком из сада Павел решительно отказался сообщать Алиции о новых трупах и остался глух ко всем уговорам. Зося опять принялась плакать. Получается, кроме меня – некому. Посоветовавшись, мы решили сделать это осторожно, в возможно более деликатной форме, чтобы меньше травмировать Алицию.

Я позвонила. Алиция сама сняла трубку и, услышав мой голос, заявила:

– Сейчас я не могу говорить, позвони часа через два, не раньше. А Владя с Марианной пусть делают, что хотят!

– Подожди! – крикнула я, боясь, что она положит трубку. – У нас тут кое-какие неприятности!

– Я же польским языком сказала – сейчас у меня нет времени!

– Но Владя и Марианна…

– Пусть сами придумают себе дело. У них машина, могут съездить в Хиллерод.

– Но они…

– Я все сказала, пусть Владя и Марианна…

– Владя и Марианна дуба дали! – вконец разозленная, заорала я. Получилось, что известила я Алицию совсем не осторожно и отнюдь не в деликатной форме – так выразиться о близких знакомых! Но что мне оставалось делать? Я уже открыла рот, чтобы извиниться, но меня остановил совершенно неожиданный ответ Алиции:

– От Влади всего можно ожидать. Скажи, чтобы не валял дурака. И перестань морочить мне голову, в конце концов я на работе!

Я невольно засомневалась. Не заглянуть ли еще раз в комнату гостей, может, Владя и в самом деле отмочил назло Алиции какую-нибудь глупую шутку? По лицу Зоси было видно, что она совершенно не одобряет мою манеру извещать хозяйку о несчастье в ее доме. Преодолев колебание, я тем не менее в той же манере продолжила разговор, крикнув в трубку:

– Это ты перестань валять дурака! Владя и Марианна померли, холера! Опять в твоем доме трупы, холера! Вызывай полицию!

Алиция помолчала, переваривая новость, потом неуверенно спросила:

– Ты шутишь?

– Ага. Мы тут одни шутники собрались. Первым начал Эдик.

– Как это померли? Оба сразу? Ты уверена?

– Оба сразу. Зося уверена.

– Скажи же толком, что произошло? Разбились на машине? Катастрофа?

– Какая там катастрофа! То есть оно, конечно, катастрофа, но не автомобильная. Умерли, а от чего – не знаем. Похоже, их отравили. Как вечером легли, так до сих пор и лежат. Только уже мертвые.

Алиция простонала:

– О боже! Этого нам только не хватало! А что они ели?