Человек дейтерия - Раин Олег - Страница 27

А получилось так, что после уроков, когда он наконец-то увидел поджидающего у школьных ворот Степу, откуда ни возьмись вынырнули Алка с Ульяной. И ведь не дружили они между собой, а тут спелись и сговорились. И наперед словно знали, где частенько Степа встречается с Гришей. А далее произошел преспокойный делёж кавалеров. Подойдя к ребятам, девочки взяли их под руки и развели в стороны.

В таком порядке они и вышагивали — впереди Степан с Аллой, за ними Гриша с Ульяной. Под ручку, с неторопливой солидностью. Самое смешное, что все четверо молчали — и находчивая Алка, и всезнающий Степа, и они с Улей. А совсем уж на отдалении семенили Москит, Дон и еще пара ребят из класса. Не сказать что с раскрытыми ртами, однако с лицами не самыми радостными. Девочки и Степа их, верно, не замечали, но Гришка, поднаторевший по части заметания следов, несчастных воздыхателей заприметил сразу. Понимание того, что за ними бредут обиженные воздыхатели, также не добавляло красноречия. Рука, стиснутая локотком Ульяны, казалось, наливается горячим свинцом. Собравшись с духом, что-то он все же спросил про картины и студию, что-то Ульяна ему ответила. Стук собственного сердца помешал Грише расслышать — что именно. На этом содержательная беседа завершилась. Ни Гриша, ни Ульяна больше не раскрыли рта. Когда дошли, наконец, до Алкиного подъезда и разомкнули руки, все четверо одновременно вздохнули — не то сокрушенно, не то с облегчением. И вместе же рассмеялись.

— Неумелые мы ухажеры, — сказал Степа. — Вы уж на нас не обижайтесь.

— Да нет, было очень весело и интересно, — Алла переглянулась с Ульяной, и девочки вновь прыснули. А вот Степа растерялся, Гриша это сразу увидел. Многомудрый его друг так и не понял, шутит Алла или говорит правду.

Девочки юркнули в подъезд — видимо, обсуждать итоги совместных провожаний, а друзья побрели в обратную сторону.

— Ты знаешь, а я с Лешим вчера помирился, — сообщил Гриша, чтобы как-то прервать затянувшееся молчание.

— Да ну?

— Ага, отдал ему вещицу одну, а он не ожидал. Может, даже обрадовался.

— Здорово.

— А ведь поначалу хотел с ним драку затеять. Во, дурак-то был. Да и отлупил бы он меня.

Степа промолчал, и Гриша, не удержавшись, заглянул ему в лицо.

— Тебя Алка, что ли, расстроила? Да плюнь. Она же такая, привыкла шутить да командовать. Хотя на тебя сразу стала посматривать. Еще тогда — у башни. И вчера они после школы рядышком маячили, я сразу-то и не допер, что тебя ждали. Только ты не пришел. Занят был?

Степа кивнул.

— Ну вот. А сегодня вот угадали. Хитрые, верно?

— Ага…

— А в общем, как она тебе? В смысле, Алка…

— Ничего, красивая.

— Красивая. Только воображает о себе много, — Гриша почувствовал, что в этой ситуации может и должен помочь другу. Хотя бы добрым советом.

— Леший тебе, конечно, не соперник, а вот с Доном будет сложнее.

— С Доном?

— Ага. У него же тачка! И дача за городом. Скоро на права сдаст, сможет возить кого захочет. И у Алки шнурки богатые. Сам знаешь, таким легче спеться.

Степа вяло кивнул.

— А почему его Доном зовут?

— Дона-то? — Гриша удивился. — А как же еще?

— Ну имя-то у него есть?

— Есть, конечно… — Гриша смутился. — Денис. А фамилия Дормидонтов. Его к доске так вызывают.

— А вы, значит, Доном зовете?

— Ну… Привыкли.

— Да я уж понял, что привыкли. Все у вас с кличками — Саймон, Леший, Дон…

— Зато у девчонок свои имена остались, — постарался оправдаться Гриша. — Алка вот Алка и есть. И Даша с Катькой, и Уля… Да нет, Алка — она неплохая. Избалованная только, но это все из-за родителей.

— Избалованная… — Степа усмехнулся.

— Ну да! Они ведь каждое лето куда-нибудь летают. То в Испанию, то на Мальдивы с Карибами. Потом приезжает, альбомы показывает. А там одно и то же — море да Диснейленды. По мне — так скучища полная, разве не так?

И снова Степа скучновато кивнул.

— Не сидится, понимаешь, дома. Ездят и ездят. А один самолет — вон сколько керосина сжигает! Пролетело пять «боингов», и готова озоновая дыра… — Гриша собрался было объяснить, что на «деревенское происхождение» богатенькие родители тоже могут посмотреть косо, но промолчал. Зачем было огорчать друга…

— Зато отучились! — преувеличенно радостно напомнил он.

— Да, снова выходной, — пробормотал Степа. — Есть, значит, немного времени.

— Пойдем ко мне?

Степа мотнул головой.

— Не могу.

— А что? Уроков нет, до родителей часа три-четыре, в солдатики успеем сыгрануть!

Степан остановился, в упор взглянул на Гришу.

— Уезжаю я.

— Уезжаешь? — Гриша захлопал глазами.

— Ага. Завтра и уезжаю. Отец тебе ничего не рассказывал?

— Не-ет…

— Наверное, тоже не в курсе. Операцию-то Василий Аркадьевич провел.

— И что? — Гриша сжался, боясь услышать страшное.

— Ничего. Отец вчера уже попробовал подняться. А сегодня вовсе сбежал.

— Из больницы? — ахнул Гриша.

— Точно, — Степа вздохнул. — Ему лежать и лежать, а он у соседа одежку выпросил и рванул. Адреса ведь толком не знал, а добрался. У подъезда на лавке свалился от усталости, я его на спине наверх занес.

— Обалдеть! — только и протянул Гриша. — Но ведь это опасно — вот так сразу после операции!

— Конечно, опасно. И Василий Аркадьевич вчера приезжал, уговаривал, убеждал, чуть не поругались.

— Не уговорил?

— Какое там. Я же говорил: батя — псих полный! И домой рвется, как не знаю кто. Душит его город. Невмоготу, говорит. Каждый час — как пытка, — Степа усмехнулся. — Ты думаешь, он лежит? А вот фига! По комнате бродит, в окошко глядит, вещи собирает. Весь в бинтах, а про больницу слышать не хочет. Говорит, на всю жизнь належался. К тому же — должок спешит отдать.

— Какой должок?

— Это он про врачей. Не любит, говорит, когда должен кому-то, а тут все ему помогали чем могли, а он только лежал и лежал. Вот и рвется домой, чтобы рыбалку там или охоту организовать. Будет подарки придумывать.

Гриша не знал, что и сказать. Во всяком случае, понятно стало, почему Степа выглядел таким смурным. Даже с Алкой толком не поболтал.

— Может, как-то уговорить еще?

— А ты уговоришь бешеного слона? — Степа зябко повел плечами. — Хотя, сказать по правде, он и нас заразил. Мы ведь тоже соскучились. Сколько уж времени деревни своей не видели. Там, небось, все по крышу занесло. И лес белый, и тишина кругом. Возвращаешься, и уже издалека видно — крыши, дымки над трубами, речка меж холмов вьется…

Лицо Степы непривычно разгладилось, а в глаза точно капнули по капельке черной блесткой смолы. Гриша даже позавидовал. Он вот и не знал, смог бы скучать по родному городу или нет. Одно дело — родители, студия с Альбертом Игнатьевичем, Ульяна, и совсем иное — каменные одинаковые дома, заполненные машинами улицы. Ни тишины, ни леса. Разве что дыма с копотью всегда с избытком. И труб заводских.

— Значит, поедете?

— Ага, — Степа вздохнул. — Я уже и документы из школы забрал, и Альберта Игнатьевича предупредил.

— А билеты?

— Билеты — не проблема. Завтра и купим. И до вокзала как-нибудь доковыляем, всего-то пара кварталов, — Степа виновато пожал плечами. — Ты это… Родителям своим объясни как-нибудь, передай от нас спасибо огромное. Я понимаю, по уму надо самому забежать, но боюсь.

— Ты? Боишься? — поразился Гриша.

— А ты что думал — легко вот так срываться с места? Если бы я сам решился, то, конечно, все бы спокойно подготовил. И попрощался бы по-людски, и дела все закончил. А когда папаша такие фортеля выкидывает… Нет, ты не думай, он тоже жутко признателен. Только трудно ему. Он же гордый. Да еще псих. Так что не удержишь.

— И что же теперь… Значит, не поиграем больше?

— Ну почему? Не на Дальний Восток уезжаю, — в Михеевку. Это ведь рядом. Так что и на выставку приеду, и вообще буду заглядывать…

У Гриши стиснуло горло. Как-то запоздало до него дошло, что все и впрямь серьезно. А все утешения — они так, для проформы.