Лига правосудия - Макеев Алексей Викторович - Страница 21

– Обещала не говорить, и не скажу!

Косарев опять связался по громкой связи с дежурным и приказал:

– Давай ко мне всех, кто в управлении! Будем Марысю в «обезьянник» сажать! Авось все вместе справимся.

– Товарищ майор! Она же его вдребезги разнесет! – испуганно ответил дежурный.

– А вот тогда мы ее в тюрьму посадим! Не только за распространение злостных, не соответствующих действительности слухов, но и за нападение на сотрудников при исполнении, и за нанесение ущерба нашему управлению. В общем, лет на пятнадцать потянет! Кстати, ты за Новиковым машину отправил?

– Отправил, – пролепетал тот.

– Ну вот! Сейчас все соберутся, и отконвоируем мы все вместе гражданку Матрену в «обезьянник». Пусть она там посидит, подумает о жизни, а бушевать начнет, так мы психбригаду вызовем. Вколят ей что-нибудь успокоительное, а там и увезут в психушку, где в смирительной рубашке она не больно-то побуянит!

– Прав не имеете, – без прежней уверенности в голосе проговорила Марыся.

Тут подключился Крячко и официально сказал:

– Я – полковник полиции из Москвы, вот мое удостоверение. – Он развернул его и поднес к ее лицу. – Так вот, я вам разъясняю, что такое право они имеют!

– Да за что же это? – растерялась она. – Я же не для себя! Я же для других стараюсь! Детишек больно жалко!

– Я вам ответственно заявляю, что никаких педофилов в Фомичевске нет, не было и не будет! – четко и раздельно произнес Крячко. – Зная ваш характер и стремление всегда добиваться справедливости, кто-то злонамеренно ввел вас в заблуждение, чтобы спровоцировать на такой решительный, но необдуманный поступок, который мог быть чреват для вас очень тяжелыми последствиями!

Бабка Матрена слушала его очень внимательно, вряд ли поняв из его слов хоть половину, суть она все-таки уловила:

– Так, значит, Дашка с Песчаной мне соврала?

– Да, – твердо заявил Стас. – Я не знаю, почему она на вас так зла, но она вас подставила.

– Подлянку, значит, мне кинула, – по-своему расшифровала его слова Марыся. – Ну-ну! – добавила не предвещавшим ничего хорошего тоном и заторопилась: – Ты, Федорыч, извини, если что не так, а сейчас мне некогда. Пойду я!

Она развернулась, как броненосец в бассейне, и направилась к двери. В этот момент она открылась, и в дверном проеме показались человек пять полицейских.

– Ну, что? Будем сажать Марысю? – без особого энтузиазма в голосе поинтересовался тот, что стоял впереди.

– Инцидент исчерпан, гражданка Матрена идет по своим делам, – объяснил им Косарев – ответом ему был вздох величайшего облегчения.

Когда они остались втроем, Фомин, посмеиваясь, спросил:

– Стас, ты хоть понимаешь, что к вечеру половина баб этого города будет ходить с расцарапанными лицами и выдранными волосами?

– Чем меньше волос, тем больше доступа кислорода к мозгу, авось поумнеют, – хмыкнул Крячко.

– Леша, а ведь Песчаная – это другой конец города, – заметил Косарев.

– Так скорость-то сверхзвуковая! – развел руками тот.

– Я так понимаю, что дежурный вчера под дверью кабинета подслушивал? – спросил Стас, хотя и так был уверен в ответе.

– Вот именно! Ладно бы только сам подслушивал, он же потом все своей жене пересказывает, а уж Варька мастерица трепать языком во все стороны. Он нас уже не раз так подставлял, – вздохнул Фомин.

– А пинка под зад не пробовали? – поинтересовался Крячко.

– Он Егорычу дальняя родня, – мрачно объяснил Косарев, – потому и терпим.

Они стали обсуждать дальше свои дела, когда позвонил дежурный:

– Товарищ майор! Тут Илья Егорович приехал.

– Так, пропускай! – обреченно сказал Косарев. – Если Женька прочухал, что его не на пряники зовут, то вполне мог Егорычу позвонить и защиты попросить. Ну, и как его теперь пинком под зад? – это сказал он уже Крячко.

Вошедший Егорыч был не в костюме, а в джинсах, что в столь почтенном возрасте могло бы показаться странным на другом человеке, а вот на нем смотрелось совершенно естественно, и толстом пушистом пуловере явно домашней вязки. Стас видел его только сидящим, а теперь оказалось, что ростом он оказался даже повыше Гурова. Поздоровавшись со всеми, Егорыч сел и, не чинясь, спросил:

– Федорыч, какая тебе помощь нужна?

– Илья Егорович, о чем вы? – удивился тот.

– Брось! – поморщился старик. – Меня ваши тайны следствия не волнуют, но тут Настя с базара прибежала, перепуганная насмерть, говорит, что в Фомичевске банда педофилов орудует и детей нужно как можно скорее из города увозить. Надюша в рев, а ей нервничать нельзя – она же у нас опять беременная. Сына дома нет – по делам уехал, вот я к вам и пришел, чтобы узнать, что это за напасть такая новая в нашем городе объявилась.

Косарев закрыл лицо руками, и его плечи затряслись, а Фомин просто отвернулся. Тогда Егорыч повернулся к Стасу и потребовал:

– Полковник! Ну, хоть ты мне объясни, что случилось!

– А это ты, Егорыч, у своего родственника поинтересуйся, его как раз скоро привезти должны, – скромно ответил Стас.

– Опять! – раненым медведем взревел старик. – Ну, не твою ли мать! Послал Бог родственничка! – И уже Крячко стал рассказывать: – Ядовитые змеи с удавами у нас по городу уже ползали – это когда из живого уголка в школе уж исчез! Собаки-людоеды у нас тут тоже уже были – это когда мальчишки в чужой сад за яблоками полезли и одного из них собака за задницу цапнула! А теперь, значит, педофилы! – Он хлопнул себя по коленям. – И ведь понимаю я, откуда ноги растут! Сам-то он парень недалекий, но безобидный, а вот жена его! Он как мне сказал, что на Варьке жениться собирается, я его прямо спросил: «Ты что, не видишь, что она дура набитая? Или глаза у тебя на другом месте выросли?» А он мне: «Я ее люблю». Я ему втолковываю: «Да залюбитесь вы хоть до смерти, но жить-то тебе не с мохнаткой, а с человеком!» А он мне опять: «Я ее люблю». Плюнул я и сказал, чтобы поступал как хочет, но ко мне жаловаться не ходил. Сюда его пристроил, думал, что тут от него вреда никакого никому не будет, сидит человек на телефоне и на звонки отвечает, так нет же! Ну, узнал ты что-то на работе, так зачем все тут же своей жене разболтал?

– Так он не узнал, он специально подслушал, – возразил Стас и рассказал, как дело было.

– Господи! Да как же вы его терпите? Гнать его надо в три шеи! – возмутился Егорыч.

– Мы терпим?! – взвились Косарев и Фомин.

– Понял, из-за меня его держали, – вздохнул старик. – Ну, так больше не держите, пусть на все четыре стороны катится! Увольняйте по любой статье, по какой захотите. Это же надо было опять так город взбаламутить!

– Ничего, – мстительно заметил Косарев. – Когда бабы до первоисточника все-таки доберутся, кое-кому очень сильно не поздоровится! Матрена очень грозно настроена.

– Да видел я, когда сюда ехал, как она на всех парах куда-то мчалась. Если бы у моей машины на пути оказалась, сшибла бы нас и не заметила, – хмыкнул Егорыч и вернулся к делу: – Значит, как я понял, что-то такое все-таки было.

– Да, но не у нас, а десять лет назад и в Сабуровке, – ответил Фомин. – Почти полтора года над детишками измывались. Завтра приедут специалисты и будут обследовать территорию вокруг дома в поисках захоронений – вряд ли они детей лечили.

Егорыч побледнел и схватился за сердце, Фомин тут же бросился за водой, а старик свободной рукой достал из кармана тюбик с нитроглицерином и протянул его Стасу, потому что тот стоял ближе всех, прошептав:

– Парочку.

Крячко высыпал себе на ладонь две таблетки и сам вложил их в рот старика. Егорыч отдышался, попил воды и слабым голосом проговорил:

– Позвоните и скажите, куда людей прислать, я таджиков дам. Нечего вашим ломами да лопатами махать – другая у них работа. Если деньги нужны будут на экспертизы какие-нибудь, я тоже дам. Родители-то столько лет живут и не знают, что с их детишками приключилось, а хуже неизвестности ничего на свете нет. А так хоть могилка будет, куда можно прийти и поплакать. Ну, и молебен за упокой души невинно убиенных я закажу. Батюшка у нас хороший, душевно отслужит.