Приход ночи - Азимов Айзек - Страница 10

– Нам почти не пришлось ждать, – ответил тут же Йимот.

– Минуту или две, доктор Биней, – добавил Фаро.

– Пока еще не доктор, хотя спасибо. Надо еще пройти через заключительные муки. Ну-с, как ваши вычисления?

– Эта задача имеет отношение к гравитации, не так ли? – спросил Йимот, нервно переступая на месте своими непомерно длинными ногами.

Фаро так энергично двинул его локтем, что Бинею послышался треск костей.

– Ничего, – сказал он. – Йимот, собственно, прав. – И вымученно улыбнулся длинному аспиранту. – Я хотел дать вам чисто абстрактную математическую задачу, но неудивительно, что вы разгадали ее контекст. Это произошло, когда вы уже получили решение, не так ли?

– Да, – хором ответили Йимот и Фаро. – Сначала мы произвели все вычисления, – продолжил Фаро. – Потом присмотрелись повнимательней, и контекст стал очевиден, – добавил Йимот.

– Да, конечно, – сказал Биней. Эти ребята иногда действовали ему на нервы. Совсем еще зеленые – правда, они моложе его всего на шесть-семь лет, но он ассистент, а они аспиранты, и это создает меж ними непреодолимый барьер. Совсем зеленые, а как соображают! Бинея не совсем радовало то, что они разгадали смысл порученных им расчетов. Точнее, совсем не радовало. Через несколько лет они сравняются с ним и, возможно, будут соперничать за одну и ту же кафедру, что отнюдь не желательно. Биней попытался не думать об этом и протянул руку за табуляграммой.

– Можно посмотреть?

Йимот вручил ему распечатку, сделав при этом множество лишних движений. Биней повел глазами по колонкам цифр, сначала спокойно, затем с растущим волнением.

Весь год он работал над разными аспектами теории всемирного тяготения, которую его наставник Атор довел до такого совершенства. Вычисление орбит Калгаша и всех его шести солнц на основе рационального принципа притягивающих сил стало триумфом Атора, создало ему всемирную славу.

Биней, пользуясь современным вычислительным оборудованием, занимался некоторыми моментами движения Калгаша вокруг Оноса, главного солнца – и вдруг, к ужасу своему, обнаружил, что его цифры не совсем совпадают с теорией всемирного тяготения. Согласно теории, Калгаш в начале года должен был находиться в таком-то положении относительно Оноса, а факты говорили, что он находился в другом.

Расхождение было незначительным – всего на несколько десятых, но в широком смысле имело первостепенное значение. Теория всемирного тяготения отличалась такой точностью, что многие предпочитали называть ее законом всемирного тяготения. Считалось, что ее математическая основа безупречна. В теории, претендующей на объяснение того, как движется мир в пространстве, нет места даже для мельчайших противоречий. Или теория совершенна, или она несовершенна – середины не существует. Биней знал, что расхождение в несколько десятых разрастется в бездонную пропасть, если кто-то задастся целью произвести проверку в более широком диапазоне. Что пользы от теории всемирного тяготения, если позиция, которую, согласно ей должен занять Калгаш век спустя, будет отличаться от реального положения планеты на половину диаметра Оноса?

Биней проверял и перепроверял свои цифры, пока его не затошнило от этого занятия. Результат всегда получался один и тот же.

Но во что же ему было верить?

В свои цифры или в гениальную теорию Атора?

В свои жалкие познания или в великого Атора, проникшего в основы основ вселенной?

Он воображал, как стоит на верхушке купола обсерватории и кричит: «Слушайте, люди! Теория Атора неправильна! Вот цифры, которые это доказывают!» Подымется такой смех, что его сдует с купола и пронесет через весь континент. Кто он такой, чтобы выступать против Атора, титана науки? Кто поверит, что жалкий ассистент может опровергнуть закон всемирного тяготения?

И все же… все же…

Биней пробегал табуляграмму, подготовленную Йимотом и Фаро. Расчеты на первых двух листах были ему незнакомы: он представил аспирантам исходные данные таким образом, что неясно было, о чем идет речь, и они подошли к задаче совершенно не так, как подошел бы любой астроном, вычисляющий орбиту планеты. Именно этого Биней и хотел. Традиционные методы привели его к катастрофическому решению, но он сам обладал слишком полной информацией, чтобы идти каким-либо путем, кроме привычного. Фаро и Йимот ею не обладали, и она не мешала им.

Однако Биней, следуя за ходом их рассуждений, с беспокойством начал замечать, что их цифры совпадают с его цифрами. На третьем листе они полностью совместились с его расчетами, которые Биней к тому времени уже знал наизусть.

И с того места все пошло по накатанному нуги, шаг за шагом, все к тому же отвратительному, ошеломляющему, немыслимому, совершенно неприемлемому результату.

Пораженный Биней поднял глаза на двух аспирантов.

– Вы, случайно, ничего не упустили? Вот эта цепочка интегралов, к примеру, довольно заковыристая…

– Что вы! – вспыхнул возмущенный до глубины души Йимот. Он весь побагровел и замахал руками, словно мельница.

– Боюсь, что все верно, – ответил более спокойный Фаро. – Все сходится, как ни считай.

– Да, я охотно верю, – уныло сказал Биней. Он пытался скрыть свою тревогу, но руки у него так тряслись, что шуршали листы табуляграммы. Биней хотел положить их на стол, но рука у него дернулась, прямо как у Йимота, и листы рассыпались по полу. Фаро опустился на колени и стал подбирать их, обеспокоено поглядывая на Бинея.

– Если мы чем-то огорчили вас…

– Нет, вовсе нет. Я плохо спал сегодня, в этом все и дело. А вы отлично поработали. Просто отлично. Я горжусь вами. Получить задачу, условия которой не совпадают с реальностью, даже противоречат науке, и так методично прийти к единственно возможному решению, игнорируя абсурдность исходных данных – это превосходная работа, яркая демонстрация ваших логических способностей, первоклассный теоретический эксперимент.

Он видел, как молодые люди переглянулись, и усомнился в том, что ему удалось хоть слегка одурачить их.

– Ну, а теперь извините меня, ребята – у меня одна встреча…

Скатав проклятые бумаги в тугой рулон, Биней сунул их под мышку и чуть ли не бегом бросился мимо аспирантов в дверь и через холл, спеша укрыться в своем маленьком кабинете.

«Бог мой, – думал он. – Бог мой, Бог мой, что же я натворил? И что мне делать теперь?»

Он сжал голову руками, чтобы унять стук в висках. Но молот в голове не унимался. Биней выпрямился и ткнул пальцем в кнопку селектора на столе.

– «Хронику Саро», – сказал он машине. – Теремона 762-г-о.

В селекторе невыносимо долго трещало и шипело. Наконец раздался глубокий голос Теремона:

– Отдел публицистики, Теремон 762-й.

– Это Биней.

– Я вас не слышу.

Биней спохватился, что еле шепчет.

– Это я, Биней! Хочу перенести нашу встречу.

– Перенести? Слушай, я понимаю, что утро тебе не по вкусу – мне тоже. Но мне обязательно надо поговорить с тобой до полудня, иначе статьи не будет, Я возмещу это тебе, как захочешь, только…

– Ты не понял, Теремон. Я хочу с тобой встретиться не позже, а раньше назначенного.

– Как так?

– Сегодня вечером. В полдесятого, скажем, или в десять, как тебе удобнее.

– Я думал, ты будешь фотографировать.

– Да провались они, эти фотографии. Мне надо тебя видеть.

– Но что стряслось, Биней? Что-нибудь с Раисстой?

– Раисста не имеет к этому никакого отношения. Значит, в половине десятого? В «Шести солнцах»?

– Договорились.

Биней прервал связь и долго сидел, глядя на бумажный рулон перед собой и мрачно покачивая головой. Он частично успокоился, но только частично. Скоро он облегчит свою ношу, переложив часть ее на Теремона. Биней полностью доверял Теремону. Обычно на газетчиков, он знал, полагаться не стоит, но Теремон был прежде всего друг, а потом уж журналист. И еще ни разу не обманул доверия Бинея.

Но даже и теперь у Бинея не было ни малейшего понятия, что делать дальше. Может быть, Теремон подскажет ему. Может быть…