Тропа Селим-хана (сборник) - Дружинин Владимир Николаевич - Страница 47

На прошлой неделе Котька явился в «лягушатник» с ворохом значков для обмена, - сэкономил на завтраках и накупил. Он показывал значки иностранцу, прищелкивая языком и повторяя: «Гут, гут, а?» - когда подошел какой-то дядя, вмешался в разговор и отвел иностранца в сторону. Вот досада! Котька вертелся, подкарауливая матроса, но потерял его в толпе. Зато наткнулся на того дядьку. «А, орел!» - дружелюбно сказал он, поглядел Котькины значки, похвалил и дал свой, - с Эйфелевой башней, французский. Взамен ничего не захотел - подарил, значит. Потом обратил внимание на Котькин фонарь, висевший на ремне. А фонарь и точно не простой - немецкий, трофейный, с цветными стеклами. Отец привез с второго Украинского фронта старшему брату.

Узнав историю фонаря, а также то, что Котька - будущий моряк дальнего плавания, дядька стал подтрунивать. Небось, говорит, устарелая система, едва мерцает. Да и точно ли Котька так хорошо вызубрил световую азбуку…

Котька возмутился. Эх, светло еще, а то он бы доказал! Да через реку запросто… Дядька не поверил. И тогда Котька предложил пари. Вот попозднее, как стемнеет, он просигналит с того берега. «Ладно, - согласился дядька. - На плитку шоколада!»

У Котьки губа не дура; он решил выяснить размер плитки. Дядька обещал стограммовую, «Золотой ярлык». Ого! Так и условились. Котька после одиннадцати влезет на крышу коттеджа, чтобы не мешали штабели на складе леса, впереди, - и даст передачу. Любые слова или цифры. «Тебя же спать уложат часов в десять, салага!» - усмехнулся дядька. «Меня!» - воскликнул Котька презрительно.

- Ну и что? - прервал рассказ Юрка. - И ты сигналил?

- Ага.

- Шоколад получил?

Увы, нет! Котька на другой вечер пришел в парк к назначенному месту, возле тира, а дядьки не было. Так Котька и не видел его больше.

- Может, шпион, - тихо, но с зловещей внятностью произнес Юрка.

У ребят захватило дух.

- Иди-ка ты! - огрызнулся Котька. - Шпио-о-о-н! Я же свое передавал, из головы. Он говорит, передавай что хочешь! Был бы шпион, так…

- А ты что ему семафорил? - строго спросил Юрка, общепризнанный знаток шпионажа. Во-первых, никто не прочел такой массы приключенческих книг, как Юрка, Во-вторых, его часто видели вместе с офицером, начальником всех пограничников порта. Это вызывало уважение к Юркиной персоне.

- Отработал сперва привет, потом числа… Два, потом семь и еще семь.

- Двести семьдесят семь… А почему?

- А так, из головы.

Юрка задумался. Он жалел, что затеял этот разговор. Действительно, шпион непременно задал бы Котьке шифрованный текст. Иначе какой смысл!

Котька уже и нос задрал. Ребята взяли его сторону и еще, чего доброго, начнут смеяться… В эту минуту все шпионы, известные Юрке, вереницей пронеслись перед ним.

- А зачем он значок подарил? - заявил Юрка. - И шоколад сулил? Добрый, да? - Он пренебрежительно фыркнул. - Дитя малое, неразумное!

- Кто дитя?

- Папа римский, - небрежно бросил Юрка.

Котька крутанул винт фонаря - в окошечке замигали, дребезжа, цветные стекла, синее, красное, зеленое - и положил на колени соседу, маленькому, смуглому Леньке Шустову.

- Подержи, - сказал Котька и сжал кулаки.

- Драка, ребята, драка! - возликовал Ленька, ярый болельщик при всех потасовках. Но тут вмешался Ленькин старший брат.

- Цыц, кролики! Вон же лейтенант, пошли к нему… Ой, он же сидел там!

- Где? Где?

- Айда, догоним!

Стецких, внезапно окруженный мальчишками, несказанно удивился. Выслушав Юрку - его право изложить происшествие пограничнику никто не решился оспаривать, - лейтенант потрепал мальчугана за ухо и засмеялся.

- Замечательно, братцы! Замечательно!

Погладил вихры Котьки, прорвал кольцо и зашагал прочь, покинув ребят в растерянности. Что это - похвала? Похвала всерьез или шутка?

А Стецких, давясь от счастливого смеха, спешил в порт. Великолепно! Лучше быть не может! Он чувствовал, что эти световые сигналы с того берега выеденного яйца не стоят. Столько было шуму из-за чепухи! Вспомнил пуговицу на шинели Бояринова, повисшую на ниточке, расхохотался во все горло. Парочка, шедшая навстречу, отпрянула. «Долго ли вы будете у нас новичком?» - повторился, который уж раз за эти сутки, суровый вопрос Чаушева. Посмотрим, что он сейчас скажет! Эх, как было бы здорово - застать в кабинете и Бояринова. Но нет, несбыточная мечта… Чаушев давно дома, а Бояринов в подразделении или тоже дома.

Докладывать, верно, придется по телефону. Досадно, но ничего не попишешь.

В кино уже не успеть.

В воротах порта Стецких сталкивается с Чаушевым.

- Товарищ подполковник, - задыхается Стецких. - Анекдот… Анекдот с теми сигналами…

Теперь Чаушев не назовет его новичком. Теперь начальнику придется признать, что и лейтенант Стецких знает службу. Не хуже, а может быть, и лучше Бояринова.

Странно, Чаушев не смеется. Юмор этой истории почему-то не дошел до него.

- На пари с каким-то взрослым? - слышит Стецких. - Что за человек? Как был одет?

Стецких поводит плечом.

- Юрка его не видел… Другой мальчик… Они все там, в парке…

- Разыщите их, - говорит Чаушев. - Уточните все… Зайдите потом ко мне домой и сообщите Соколову.

- Слушаю. - Язык лейтенанта вдруг стал тяжелым и непослушным. - Вы считаете…

- Пока я еще ничего не считаю… Просто есть одна идея.

Чаушев продолжает свой путь. Объяснять свои догадки было некогда, да и не хотелось, - Стецких опять продемонстрирует вежливое внимание, но, пожалуй, не поймет.

Всю дорогу до ворот порта Чаушев думал о пропавшем студенте Савичеве; и торжествующее «Анекдот!», слетевшее с уст лейтенанта, не расстроило эти мысли, а напротив, дало им новую пищу. Только в первый миг Чаушев почувствовал облегчение: вот и разрешилась одна задача, лопнула, как мыльный пузырь; и осталось, следовательно, две - судьба Савичева и личность вожака шайки.

«Нет, - сказал себе Чаушев в следующую минуту. - Не анекдот!» И снова стало три задачи. Но поведение Савичева стало как будто яснее…

Опыт подсказывал Чаушеву, - несколько загадок, возникших одновременно и в тесной близости одна от другой, должны иметь какую-то связь.

Он миновал здание института, достиг поворота и тотчас ощутил, спиной ощутил, как исчезли позади огни порта, закрылась даль речного устья, замер ветер. Чаушева приняла ночная улица, гулкая, глубокая, с одиноко белеющей табличкой над остановкой трамвая, почти опустевшей. Он шел, невольно вглядываясь в редких прохожих.

Михаил Николаевич никогда не встречался с Савичевым и тем не менее видит его теперь, после рассказа Вадима, отчетливо видит этого почитателя Блока, влюбленного в «принцессу», неспособного подойти реально…

Запугать такого нетрудно. Достаточно намека, туманной угрозы, - воображение дорисует ему остальное. Да, Форд - главарь шайки - недурной психолог. Окутанный тайной, недоступный, он тем и силен. Мальчишку с фонарем приспособили ловко. Нет, не анекдот!

Форду нужно было подать знак, напомнить кому-то о себе, поддать страху.

Кому? Весьма вероятно, - именно Савичеву. Он вряд ли считался особенно надежным - этот юноша, по натуре, видимо, совершенно чуждый «бизнесу».

Что же с ним? Он скрылся, его нет ни на «лягушатнике», ни у гостиницы «Интуриста», ни у Абросимовой. В эту пору «большого бизнеса» Савичев порвал связи с шайкой, насколько можно судить по имеющимся данным. Мотивы? Контрабандное добро, оставленное в общежитии, - свидетельство растерянности, паники. Савичев слабоволен; такие не сразу находят в себе мужество отречься открыто.

Возможно, Савичев надеется выйти сухим из воды. Но не сможет он долго быть в бегах. Не хватит уменья, выдержки.

Чаушев ускорил шаг. Идти до дома уже недолго, каких-нибудь пять минут. Но подполковник поворачивает влево. Короткий переулок ведет в новый район города, к жилмассиву моряков, пылающему высокими созвездиями огней. Там, на шестом этаже, в квартире с балконом, где в ящиках зеленеют салат, редиска, лук, живет Наталья, вдова судового механика.