Древний Марс (сборник) - Роберсон Крис - Страница 35

Маартин покачал головой, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Эй, мы же предупреждали: никому из поселка сюда не соваться, ты разве не слышал? – серые глаза чуть смягчились. – Мы сейчас будем взрывать еще один пласт. Оказался бы под ним – погиб бы.

Отец не сказал Маартину, что сюда придут рудокопы. Он бы и не решился сказать. Мальчик с трудом пытался подобрать нужные слова.

– Слушай, у меня братишка есть, не старше тебя, – рудокоп отпустил руку мальчика. – Не хотел бы я, чтобы его вот так ранило…

– Вы… убили… маму. – Эти слова вырвались у Маартина, ясные, резкие, словно разбитое стекло. Он замахнулся, чтобы ударить рудокопа по лицу, ему так хотелось ранить его, хотелось, чтобы….

– Эй, эй, ты чего! – Рудокоп поднял руки, удерживая его и уворачиваясь от ударов. – Парень, успокойся. Никого мы не убиваем!

Маартин схватил рудокопа за шланг респиратора, вырываясь из державших его рук. Слова покинули его так же внезапно, как пришли, и язык словно узлом завязался – казалось, он сейчас задохнется.

Из-за поворота в русле канала показалась другая фигура.

– Эй, Хорхе… – Тут человек остановился, ударив себя кулаками по узким бедрам. Черты худого лица, казалось, заострились, словно скалы Венца в утреннем свете:

– Черт побери, что, у этих свиней мозгов меньше, чем у камня? Им что, неясно сказано, что сюда нельзя? Давай его к нам, – он повернул назад. – Отправим его обратно, и под суд за вторжение на частную территорию. Может, тогда перестанут соваться.

– Тер, это же мальчишка.

– Заткнись, Хорхе, тряпка ты чертова, – худой рудокоп подошел к ним, доставая из-за пояса пластиковые наручники. – Иди-ка сюда, парень. Теперь ты вляпался.

Внезапно воздух наполнился свистом: песчаные вихри закружили вокруг, выписывая зигзаги. Худой рудокоп вскрикнул, когда ему в лоб ударил камешек, и Маартин успел заметить яркие капли крови. Другой, Хорхе, успел пригнуться, когда у него над головой пролетел камень. Маартин вырвался и побежал, отталкиваясь от ровного дна, шаг все шире, все быстрее и быстрее – стены канала только успевали мелькать, а крик Тера затих где-то далеко. Песчаные вихри танцевали вокруг Маартина, сзади, по бокам, и он бежал за завесой красной пыли, а впереди расстилалось прямое русло канала. Мальчик не стал замедлять шаг, чтобы взобраться наверх там, откуда спустился, а продолжил бежать вперед: так же быстро, только ритмичнее, чтобы респиратор успевал справляться.

Его наполнял гнев, жестокий, темный гнев, тяжелый, словно камень, гнев размером с всю планету.

Маартин обернулся, и песчаные вихри разлетелись в стороны, чтобы он смог оглядеться сквозь поредевшую пыль. Рудокопы его не преследовали – да и не догнали бы в любом случае. Мальчик мог обогнать любого из взрослых в поселке. Отец назвал это адаптацией, когда Маартин начал побеждать всех на соревнованиях по бегу – ему было только десять: «Планета сама придает тебе форму».

Им его не поймать. Респиратор работал на пределе, и Маартин чуть замедлил бег, чуть отталкиваясь от земли пальцами ног, позволяя телу самому нести себя вперед, как двигались марсиане, которые словно бы плыли по воздуху. Теперь он снова мог их видеть: они уже не были просто песчаными вихрями, а бежали-парили рядом с ним, также отталкиваясь от земли, только куда легче, чем получалось у него. Роуз двигалась за ним, и воздух наполнял гнев такой силы, что у Маартина от него заболели зубы.

Больше его там никогда не будет. Канала не будет. Не будет барж и башен. Если снова прийти туда, увидишь только красные скалы. У Маартина свело живот, и он остановился, чуть проскользив по земле. Что-то снова обрушилось, километром дальше. Теперь мальчик просто шел, брел по гладкому руслу канала. Размытые силуэты барж плыли над ним на поверхности воды, некогда тут протекавшей. Дно напоминало стекло, но не было таким гладким и блестящим. Папа рассказывал, как он смотрел на этот канал… ну, или на похожий канал… с Земли, еще ребенком, и как хотел сюда попасть.

Так много лет назад.

Маартин остановился. Венец спускался к самому каналу, словно скальные шпили готовились ступить в воду, некогда журчавшую здесь. Мальчик нашел место небольшого обвала, по которому смог вылезти, перебравшись через гладкую стену, к подножию Венца. Над ним вверх поднимались два закрученных шпиля, подобно танцорам, взявшимся за руки над головой. А в голове у него звучал тихий шепот.

Печаль. Гнев. Маартин оперся о камень. Может, и для них все это тоже мертво: канал, его воды, баржи и музыканты? Мальчика медленно наполняла бесконечная грусть – их грусть. Маартин вновь позволил глазам затуманиться и посмотрел на канал. Здесь вода по-прежнему искрилась, а на противоположном берегу блистающие, хрустальные воздушные переходы закручивались и изгибались, пересекались и исчезали вдалеке. По этим набережным прогуливались люди, взмахивавшие друг перед другом длинными пальцами. Подножия прозрачных дорожек обвивали лозы с толстыми красными, пурпурными и оранжевыми листьями. Их форма немного напоминала листья помидоров на участке Курта Вишну – пусть они и не были зелеными. Земля была усеяна другими растениями, вроде колючих дынь. Причем и эти тоже могли двигаться. Маартин наблюдал, когда одно из них, повыше, вытянуло ветви, отчего синевато-пурпурные листья зашелестели.

С другой стороны канала, по одной из высоких изогнутых арок, его пересекавших, медленно спустился марсианин, подойдя близко к тому месту, где стоял Маартин. «Это «он», – подумал Маартин. Марсианин сошел с покрытой переплетением арок набережной там, где она уходила за пределы Венца, и посмотрел на Маартина. Именно так – посмотрел на него.

До этого момента из всех марсиан только Роуз и иногда Шейн смотрели на него. Мальчик вздрогнул: он не мог отвести взгляд, и марсианская темная грусть, пронизанная жгучей примесью гнева, наполнила все его существо. Опустить глаза было невозможно. Как будто он погружался в красную пыль, задыхаясь. Маартин резко втянул воздух. Вернулся к реальности. Длинные пальцы марсианина согнулись, совсем чуть-чуть.

Улыбка?

Маартин тоже согнул пальцы, почувствовал… радостное удивление. Одобрение.

Землю встряхнул еще один взрыв.

Сеть воздушных дорожек и вода и марсианин – все пошло рябью и….

…исчезло.

Маартин тяжело облокотился на скалу, чувствуя пустоту в животе.

Он видел, как поднимается вверх столб пыли, но не видел, какой из шпилей они взорвали на этот раз. Сколько еще марсиан погибло? Маартин заставил себя встать на ноги, быстрым шагом пошел вперед, стараясь не сбиваться с дыхания. Пора возвращаться домой, пока папа не пришел с командой циановых садовников и не обнаружил, что его нет.

Слева Маартин видел только пустую красную пыль и камни, разбросанные по дну канала. Он сбавил шаг, когда впереди показались ряды низких надувных теплиц. Не стоит показываться им в поту и едва дыша. Да и причин торопиться нет. Их участок в самом дальнем конце, ближе всех к тамбуру. Маартин вошел, плотно запер шлюз и открыл внутреннюю дверь. Теплый, влажный воздух приятно успокоил высохшие губы, и на секунду он стянул респиратор, чтобы почувствовать запах земли и зелени, обильно наполнявший все вокруг. Так жаль, что и тут приходится носить дыхательную маску, но в воздухе, поступавшем сюда из фильтров поселка, было слишком много углекислого газа и слишком мало кислорода. Он один раз потерял сознание, а у папы как-то случился припадок. Маартин закрыл за собой дверь. Сиул Ку трудилась на своем участке, прямо напротив их части теплицы.

– Ты что, потерялся? – узкие темные глаза, окруженные морщинками, как у тех, кто часто улыбается, сосредоточенно смотрели на Маартина. – Я тебя видела снаружи, как ты бегал за песчаными вихрями. Показалось, будто ты потерялся. – Она погрозила мальчику пальцем в синей перчатке. – Нельзя бегать за вихрями. Они тебя могут сбить с ног. Сломать твой респиратор. И что ты тогда будешь делать?

– Они… не станут, – язык двигался с трудом, Маартин едва выговаривал слова. Зря он это сказал. Но исправлять сказанное поздно. – Я… Я осторо…