Второй шанс для Юлии! (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна - Страница 8

   Услышала, как открылась дверь, а в следующее мгновение на голову легла большая теплая ладонь и ласково погладила. Я подняла голову и сквозь слезы натолкнулась на понимающий взгляд темных глаз Кершина, вставшего рядом со мной на колени. В его глазах было столько тепла и понимания, что я не выдержала и прильнула к нему, уткнувшись ему в шею и еще сильнее рыдая, выплескивая эту тяжесть и боль из груди. А он продолжал меня гладить по вихрастой красной макушке. Словно отец обиженную дочь. Так мы просидели пару минут, но нас прервали. Шелестя юбками, рядом присела женщина лет тридцати с золотым обручем на голове. Большие голубые печальные глаза, белая кожа и курносый нос. Каштановые волосы мягкой волной спускались до талии, а четко очерченные пухлые губы сейчас поджаты в горестную линию. И даже явные морщинки возле них говорили о том, что она давно разучилась смеяться, но все равно наполнена добром и участием к другим. От нее исходило тепло и симпатия, и мне она сразу понравилась. Одета в похожее на мое новое бархатное платье, и кроме обруча на голове ничто не отличало ее от обычных женщин. Но именно этот обруч с большим красным рубином на лбу явно свидетельствовал о том, что она непростая женщина.

   Вытерев слезы и шмыгнув носом, я отстранилась от Керишина, который сразу встал на ноги и учтиво склонился перед женщиной, показывая, что она здесь главная. Я тоже встала, хотя кланяться не спешила. Я вообще пиететом к высоким должностям не страдала, а уважала только за поступки и заслуги, а не звания. Что-то я расклеилась непозволительно быстро, а ведь раньше этим не страдала, но, конечно, раньше я не убивала и телами не менялась. Прежняя жизнь научила, что рассчитывать можно только на себя. И другие не всегда помогут. Хочешь спать, постели постель, хочешь есть, сначала добудь еду, а потом уж сама ее и приготовь. В моей жизни даром и просто так ничего не доставалось.

   Молча смотрела на женщину, оказавшуюся почти на голову ниже меня, и с удивлением поняла, что стала, как мне кажется, еще выше чем была. Ну точно не ниже ста восьмидесяти сантиметров. А она неуверенно смотрела на меня, не решаясь сделать первый шаг. Ага, значит мы в одной лодке. Именно ее поведение позволило мне расслабиться и свободнее вдохнуть. Кершин пришел нам обеим на помощь. Он представил сначала меня женщине, а потом медленно, чтобы я запомнила, произнес.

   - Хасин Эливия Пограничная!

   Я повторила, и они оба остались довольны, особенно после того, как Кершин быстро пояснил Эливии, что я не говорю на известных им языках, чем вызвал у той удивление. Она, оглядев мое платье, даже слегка весело хмыкнула, показала на платье и, сложив ручки перед грудью, коротко кивнула и быстро вышла, громко выкрикивая непонятные мне слова. Кершин недовольно поморщился, явно уже зная, что будет дальше, и испытывая при этом раздражение, а я напряглась. Уже через минуту в комнату вернулась Эливия и еще три женщины с небольшими коробками в руках. Женщины держались за спиной своей хозяйки (судя по одежде и гордой осанке, сомнений не осталось - хозяйка) и разглядывали меня широко раскрытыми глазами. Я мило улыбнулась им, стараясь разрядить обстановку и расположить к себе, но единственное, чего я добилась, - их расположение на ковре в обмороке. Упссс, про клыки забыла! Прикрыв рот, извиняюще улыбнулась Эливии и последней из трех женщин, оказавшейся с более крепкими нервами, и слегка развела руками - не виноватая я, они сами пришли!

   Эливия только рассмеялась, чем помогла расслабиться другой женщине, и она уже почти без опаски, осторожно подошла ко мне, крепко держа коробку.

   Я же, разглядев возле бессознательных женщин похожие коробки, из которых на пол вывалились куча ниток, ножниц и иголок, поняла, что они собираются делать, и едва сдержалась, чтобы не улыбнуться вновь уже от радости. Взглянув в голубые глаза Эливии, смотревшей на меня без боязни, но с горячим любопытством, повернулась к Кершину, который стоял позади меня, ехидно наблюдая за этим цирком, и показала на него. Я руками демонстрировала на себе, что хочу мужские штаны и длинную рубашку с поясом для удобства использования крыльев во время полета. Меня все же поняли, потому что третья портниха кивнула головой и вопросительно уставилась на Кершина. Тот смутился и, поклонившись сразу всем, быстро удалился из комнаты. А надо мной началось издевательство. Две портнихи быстро пришли в себя и с красными от стыда лицами, заметив рабочую суету и строгий взгляд хозяйки, приступили к своим непосредственным обязанностям. Уже через час никто не вздрагивал на мое недовольное шипение, когда очередная швея меня чем-нибудь колола, а бесцеремонно поворачивали из стороны в сторону. Весело переговаривались, трогая мои крылья или поглаживая шерстку на ногах или руках. Похоже, я стала местной цирковой достопримечательностью, но главное, что они, весело щебеча, учили меня бытовому языку.

   Наша работа была прервана еще парой девушек, которые помявшись в дверях и так не решившись зайти, сообщили, что обед в столовой накрыт, а его высочество хасун Таурик II Пограничный ждет нас к столу. Смысл их фамилии я узнала только через пару дней, а пока многие слова просто повторяла, лишь догадываясь об их значении. На мне поправили платье и, недовольно покачав головами, глядя на слишком короткий для меня подол, отпустили с богом.

   Мы шли по мрачным коридорам старого замка и, встречая людей, с усмешкой замечала, как все они делали шаг в сторону, опасаясь меня и, тем не менее, почтительно и уважительно кланялись. Приятно, чёрт побери! Войдя в большой освещенный множеством свечей и слабым светом пасмурного весеннего дня зал, я чуть не споткнулась, встретившись со взглядом карих глаз того мужчины, которого встретила самым первым. С которым разделила удивление и радость от своего первого исцеления. Только сейчас он был одет в дорогие бархатные одежды, а на голове уже знакомый обруч, почти как у Эливии. Рядом с ним тот самый богатырь, который с искренним удивлением и восхищением смотрел на меня. Его голубые глаза, странным образом похожие на глаза Эливии, что закрадывалась мысль об их родстве, с жадностью блуждали по моему телу.

   Как только мы подошли, Эливия представила меня своему мужу Таурику, который сделав шаг вперед и взяв мою когтистую лапку в свои руки, поцеловал ее, даже покраснела от такого приветствия, хотя куда уж больше-то. Затем своему брату-гиганту, которого я спасла от смерти, назвав его Гронсом Вейром. Этот вообще, заграбастав мою лапку в свои ручищи, припал на одно колено и приложился слюнявым ртом к плюшевой коже. Правда, немного опешил, когда у меня из-под юбки неожиданно выскочил хвост и шлепнул его по рукам, а потом и вовсе нервно заплясал по каменному полу, демонстрируя всем мое состояние, неловкость и смущение. От чего я еще больше покраснела и опустила голову вниз, чувствуя себя более неловко, нежели в начале. Но Эливия поспешила снять напряжение, пригласив всех за стол. За обедом присутствовал и хос Кершин Рош, который, к моему облегчению и удивлению, принес с собой листок пергамента и схематично изобразил систему иерархии в замке. А может и не только в замке. Я пока слишком мало знаю язык и с трудом нахожу аналогии в русском. Но Кершин хорошо поработал над схемой и подробно пояснил ее.

   Как я поняла, хасун Таурик II и хасин Эливия Пограничные - владельцы замка, хасун и хасин - это своеобразное обращение к ним. Затем шли хос Гронс Вейр - брат Эливии и хос Кершин Рош, он тут вроде как магом работает. По крайне мере, умеет делать занятные магические штучки, чем вызвал мое восхищение. Я же из России, а там к такому пока не привыкли! И не важно, что сама, похоже, такая, меня это просто очень сильно удивило. Римс Валь тоже хос, и если я правильно поняла - второй советник хасуна Таурика.

   С удовольствием поглощая еду, все время замечала любопытные взгляды не только обслуживающего персонала, но и сотрапезников, от которых довольно сильно нервничала, но усиленно старалась не показывать. Уже к концу обеда я чувствовала себя словно выжатый лимон. Еще бы, встать затемно, пережить столько знакомств, сеанс кройки и шитья, затем попытку тщательно завуалированного допроса, через который обе стороны пытались продраться сквозь языковой барьер, а потом очень плотно покушать, и после всего этого как не отдохнуть. Для меня такое не реально. За время учебы я очень хорошо усвоила главный закон студента: "После вкусного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать!". Зевнув, прикрыла лапкой широко раскрытый рот, снова смутилась, но окружающие поняли мое состояние, и Кершин предложил проводить обратно. Уже лежа в кровати с широко разметавшимися крыльями, я лениво подумала, что жизнь все-таки хорошая штука.