Одиночество (СИ) - Смирнова Наталья - Страница 33

Потрясённые и взволнованные, мы чокнулись бокалами, и выпили за перемены, поздравили друг друга с Новым годом. Я ещё посидел часик у своих, и стал собираться.

- Пойду-ка я к себе.

- Лёшенька, - мама умоляюще посмотрела на меня, - может, останешься ночевать? Ночь за окном, пьянь всякая шатается.

- Ма-а-а, - протянул я. – Ну что ты вечно за меня беспокоишься, как за маленького? Я уже мужик тридцатилетний.  Тут и идти то недалеко.

Я чмокнул маман в щёку. Она вдруг прижалась ко мне, обняла так крепко, что я чуть не поддался её уговорам. Надо было верить маминой интуиции. Но я же упёртый. Подумаешь, прогуляться в новогоднюю ночь по нашему городу.

- Ну, всё, мамуль. До завтра.

Я обнял Таню, и побежал по лестнице. Мама стояла и не закрывала дверь,  глядя мне вслед, будто хотела удержать какое-то мгновение. Я помахал ей рукой.

Потом шёл тёмными переулками, слушал весёлый гомон гуляющих компаний и думал о своём. Я успел под бой курантов загадать желание - найти своё счастье, свою половинку. Тут я свернул в небольшой дворик и зашёл в тоннель под домом, такой переход в длинной многоэтажке.

- Эй, парень! Дай закурить.

Меня окружили какие-то пьяные мужики.

- Не курю.

Я попробовал выйти из кольца. Но мужчины придвинулись ближе. Кто-то включил небольшой фонарик.

- О, это же брательник моей бывшей, - произнёс знакомый голос.

Да, это был Витёк, с красной опухшей рожей алкаша и пьянющими глазами.

- Мужики, знакомьтесь, главный пидор нашего района.

Все заржали.

- Что? Правда, пидор?

Какой-то гад придвинулся ко мне ближе и задышал перегаром в лицо.

- Ага. Всем свою жопу подставляет.

- Мужики, пустите, - попросил я. Кольцо из мужских тел сжалось вокруг меня плотнее.

- Научим пидора, что надо девок любить?

Первый удар пришелся мне в живот. Это только в боевиках герой-одиночка раскидывает своих противников. Я пытался защищаться, как учил меня когда-то Володя. Да, он дал мне несколько уроков самообороны. Но что я мог сделать один против пьяной компании? Ничего.

«Только бы не упасть» - думал я, пытаясь вырваться. Чьи-то руки схватили меня сзади.

- Бей пидора!

Кажется, это последнее, что я помню. Ещё помню, что всё же упал и закрыл лицо руками. Помню несколько пинков тяжёлыми ботинками, яркие всполохи перед глазами, вспышки боли. Больше ничего не помню. Вообще.

Иногда я вспоминаю, что слышал какие-то голоса. Мамин. Танюшин. Кажется, даже один раз Володин. Но это видно была галлюцинация.

Потом ясно помню какие-то разноцветные ленты перед глазами. Они переплетались и скользили, словно змеи. Мне казалось, что от меня осталась только голова, в которой жила боль. Затем я полз куда-то через длинный коридор  в полной темноте. Почему-то было ощущение, что мне вырезали глаза. И я совсем не чувствовал своего тела.

Со мной говорили голоса. «Лёша, ты слышишь меня?» Вроде слышу, и не слышу. Лечу в какую-то бездну и безмолвно кричу от страха.

Больно. Адская боль. Наверное, я попал к Сатане и медленно горю в огне. Вот и закончилась моя жизнь.

****

- Лёша, ты слышишь меня? Если слышишь, пошевели пальцами руки.

Я попробовал поднять руку. Сколько же пришлось приложить сил!

Тело болит, кажется, что это одна сплошная рана. В голове будто бьёт молот. И почему-то темно. Я не могу открыть глаза. Им что-то мешает. Пытаюсь разжать губы, попросить дать мне попить. И не могу. Потом опять темнота.

****

В следующий раз я слышу разговор.

- Валентина Сергеевна, советую вам отозвать своё заявление. Обвиняемые заявили, что ваш сын – гомосексуалист. Он совершал перед ними развратные действия, и поэтому они его избили. Вы хотите, чтобы на процессе многие узнали кто ваш сын? И ему придётся давать показания. Когда он сможет, конечно.

- О чём вы говорите? Его чуть не убили, - слышу я тихий голос мамы. Она плачет.

- Мамочка, - пытаюсь сказать я. Получается тихое шипение.

- Лёшенька, сыночек! – чувствую её пальцы на своей руке.

Нет никаких сил. Снова куда-то уплываю.

****

- Без операции нельзя. Здесь нужна даже не одна, а несколько. Раздроблена височная кость. Произошло защемление зрительного нерва. Алексей может совсем потерять зрение. Нужны и нейрохирурги, и офтальмологи. Хорошо бы потом сделать и косметическую операцию. Все операции платные.

- У нас нет денег. – Мама сидит рядом и гладит меня по руке.

Я уже знаю, что у меня черепно-мозговая травма,  сломанные рёбра, внутренние кровоизлияния, неправильно сросшаяся нога (её надо снова ломать и сращивать), и  надвигающаяся слепота. Голова и глаза забинтованы.

- Алексея нужно везти в Москву.

Мама снова плачет. Я это слышу. Я теперь очень многое слышу.

****

- Алёша, дыши глубоко.

Маска на лице. Дышу. Снова перед глазами разноцветные ленты. Голова еле пролезает в какие-то трубы. Ничего не чувствую.

Темно. В правом виске пульсирующая боль.

- Пить…

- Сейчас.

Чувствую мокрую губку на своих губах. Слизываю капельки. Боже, когда это всё закончится?

****

Снова маска на лице. Хочется её содрать. Зачем они меня мучают? На небе мне было бы лучше.

****

- Мама…

- Алёшенька.

Молчу. Вроде немного легче. Если это можно так назвать. Боль не ушла, она притупилась.

- Сыночек, теперь всё хорошо. Надо идти на поправку. Давай. Ты у меня сильный.

Мне вдруг хочется жить. Ради мамы.

- Мама, где мой кулон?

- У меня. Он у меня.

В общей сложности я провёл в больницах полгода. Выкарабкался. Благодаря маме и сестре.

Витьку и тех сволочей посадили. Без моих показаний. На суде дали показания мои родные, которые знали про неприязнь Витьки ко мне, и Володя, который уже видел, как меня пытались избить летом 1997 года. Что-то мне подсказывало, что тот суд состоялся не без его помощи. Ведь мама тогда уже почти отозвала своё заявление.