Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Вся жизнь впереди… (сборник)

Рождественский Роберт Иванович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Вся жизнь впереди… (сборник) - Рождественский Роберт Иванович - Страница 18

Изменить размер шрифта:

«Родных разыскиваю…»

Родных разыскиваю,

родных…

Веселый хруст сухарей ржаных.

Два слова,

сказанных невзначай.

В горячих кружках

бесцветный чай.

Родных разыскиваю,

родных…

Детдом вспоил меня,

как родник.

Ребята

с временем обнялись.

(Имен не помню.

Не помню лиц…)

Родных разыскиваю,

родных…

Курящих в тамбурах ледяных.

Солдат небритых, как будто лес.

«Не дрейфь, малец!

Победим,

малец!..»

Родных разыскиваю,

родных…

Не смог бы я ничего без них.

Зову:

откликнись,

моя родня…

О, если б кто-то

искал меня!

«Снег шел, как больной…»

Снег шел, как больной.

А после

на три месяца

слег.

Лежал —

одинокий и постный —

как перенесенный

слог.

Гулко собаки лаяли,

на каждый сугроб ворча.

Дальние льды Гренландии

прислали снегу

врача.

Белый халат

метелей

затрепетал над больным.

Вязли в снегу

недели.

Дети

играли с ним.

В снегу застывали сутки,

и было бы все ничего,

но скальпель

живой сосульки

однажды взрезал его.

Снег умирал без стона,

отяжелев весьма…

А люди,

выйдя из дома,

сказали:

«Ну

вот и весна!..»

«Красивая женщина…»

Красивая женщина —

это профессия.

И если она

до сих пор не устроена,

ее осуждают.

И каждая версия

имеет своих

безусловных

сторонников.

Ей,

с самого детства вскормленной

не баснями,

остаться одною,

а значит,

бессильною,

намного страшнее,

намного опаснее,

чем если б она не считалась

красивою.

Пусть вдовы

листают романы

прошедшие,

пусть бредят дурнушки

заезжими принцами.

А в редкой профессии

сказочной

женщины

есть навыки,

тайны

и строгие принципы.

Идет она молча

по улице трепетной,

сидит, как на троне,

с друзьями заклятыми.

Приходится жить —

ежедневно расстрелянной

намеками,

слухами,

вздохами,

взглядами…

Подругам

она улыбается весело.

Подруги ответят

и тут же обидятся…

Красивая женщина —

это профессия.

А все остальные —

сплошное

любительство.

«Над головой созвездия мигают…»

Над головой

созвездия мигают.

И руки сами тянутся

к огню…

Как страшно мне,

что люди привыкают,

открыв глаза,

не удивляться дню.

Существовать.

Не убегать за сказкой.

И уходить,

как в монастырь,

в стихи.

Ловить Жар-птицу

для жаркого

с кашей.

А Золотую рыбку —

для ухи.

«Если разозлишься на меня…»

Если разозлишься на меня

так,

что скажешь:

«Кончено!» —

сполохи полярного огня

вспыхнут озабоченно.

Подползут, чтоб вымолить

«прости!» —

дальние,

незваные, —

железнодорожные пути

и пути трамвайные.

Если разозлишься на меня —

полдень переломится.

Горькими

иголками

звеня,

лес

тебе поклонится.

Степь

не даст зазеленеть росткам,

сделается вязкою.

Горы упадут

к твоим ногам,

ледниками звякая.

Если разозлишься на меня,

выдохшись и выстрадав,

звезды в небе

среди бела дня

будто слезы

выступят.

Будут повторять:

«Ты не права!..»

ветер —

дымной прядкою,

тучи —

громом,

шелестом —

трава,

и дрожаньем —

радуга.

Будут миру

предвещать беду

черные ущелия…

А сначала

я к тебе

приду.

Сам.

Просить прощения.

«Ожидаю ночи…»

Ожидаю ночи,

как расстрела.

Я приговорен.

Глаза

пусты.

Надеваю

тихо и смиренно

душную повязку темноты.

И еще не верю в эти строки.

И уже других не признаю.

Я на полпути,

на полдороге

к сонному

тому

небытию.

Близится,

подходит,

наступает,

стрелкою секундною звеня.

Включена моя вторая память.

Вот он я.

И вроде

нет меня.

А вокруг —

молчание немое,

смесь

из воскресений и суббот.

И плывут

по медленному морю

жалкие соломинки забот.

Я за них хватаюсь обалдело.

Я тону в горячечном бреду…

Ожидаю ночи,

как расстрела.

Утра,

как помилованья,

жду.