Война (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 59

- Бросай оружие! Руки вверх! – к ней бежали охранники, выхватывая на ходу табельные пистолеты.

- Я работаю на Харитоновых! – рявкнула Наста зло.

- Бросай оружие!

Вдруг все звуки куда-то исчезли, будто ее поразила внезапная глухота. Потом это беззвучие взорвалось шквальным грохотом, ударившим по ушам. По стенам здания прошла ударная волна, заставляя их содрогаться и гудеть от перенапряжения. Наста вообразила, что это взрывчатка на ее теле, сдетонировала – но когда ее швырнуло на перила террасы, а сверху посыпались куски стен и потолочных перекрытий, до нее дошло, что где-то наверху произошел мощный взрыв.

Люди, находящиеся на террасах и в холле закричали, падая на пол, поднимаясь и пытаясь бежать. Огромный кусок перекрытия упал на аквариум – стекло не выдержало и раскололось, выплеснув в холл потоки воды вместе с плавающими в ней рыбами. Терраса под Настой заплясала, потом накренилась, угрожая обвалиться. Стены продолжали гудеть и вздрагивать, сообщая о том, что целостность строения нарушена и конструкция стала крайне неустойчивой.

«Везучая я, ничего не скажешь!» - подумала Наста горько, пытаясь отползти от перил и добраться до стены – пол под ней был сильно накренен и скользил. Зеленоглазая женщина оставила эти попытки, увидев, что рядом с ней кусок террасы откололся от стены и бухнул вниз, прямо в холл. Сейчас и тот кусок, где сейчас копошится Наста, тоже обрушится, увлекая ее за собой… Тогда она, сбросив туфли и подтянув как можно выше юбки, забралась на перила, меряя взглядом расстояние до поврежденного гигантского аквариума. Если оттолкнуться хорошенько, то она попадет в него – воды в нем осталось около трех метров, это смягчит удар… Если только она не умудрится плюхнуться на стеклянную стену аквариума и не получит от рваных сколов смертельные ранения! Терраса ухнула и с треском начала проседать. Промедление сейчас было равносильно смерти. Наста, оттолкнувшись от перил, прыгнула вниз. И уже падая, взглядом она зацепила двухметровый ломоть железобетона, летевшего за ней в бассейн…

Наста рухнула в воду, погрузившись в нее с головой, а он накрыл женщину следом, ударив по груди, плечам и голове. Боль пронзила все ее существо, заставив судорожно открыть рот, куда тут же хлынула вода. Обломок придавил ее ко дну, усыпанному декоративным песком и ракушками, а она, оглушенная ударом, захлебывающаяся, не могла его оттолкнуть. Ноги запутывались в юбках, а легкие разрывались, наполняясь жидкостью… Потом тело женщины обмякло, мышцы свела последняя судорога, а в умирающем сознании вдруг отчетливо и ясно вспыхнуло воспоминание. То самое, скрывающее в себе тайну ее разлуки с братом, после того, как они сбежали от Панова! Смерть, заключившая ее в свои объятия, отдала ей напоследок ответ…

__________________________________

19

…Сбежав из спецшколы и бросив Панова на произвол судьбы, Наста и Иврам разлучились на третьи сутки после побега.

Им удалось добраться до Нижнего Новгорода, выбравшись из столицы в вагонах товарного состава, которые никто не стал бы обыскивать. Наста не сомневалась, что охотники их российских спецслужб ищут сейчас по всей Москве, но Иврам знал, как заметать следы – обычные для всех прочих людей пути выезда за пределы столицы были отвергнуты им как заведомо провальные. Он угнал автомобиль, чтобы добраться до жилища Панова и увезти оттуда Насту, но бросил его после того как она пришла в себя и смогла идти сама – на автомобиле их смогли оперативно перехватить. Первую ночь они переждали в злачном баре неподалеку от железнодорожной ветки, где Наста уснула на плече брата на грохочущую музыку, а утром они запрыгнули на проезжающий мимо товарняк. Было чертовски холодно. Крытый вагон, предназначенный для перевозки скота, продували, казалось, все ветра на свете… Наста ни о чем не спрашивала Иврама, храня угрюмое молчание и делая все, что он ей говорил; она, несмотря на свое крепкое здоровье, простудилась, была истощена и не могла восполнить недостаток сна в таких условиях. К тому же у нее начали ныть ступни ног, что было скверным признаком – скорее всего, переохлаждения. Наста не жаловалась, но брат и сам замечал в перемены в ее состоянии. И поэтому, когда состав надолго остановился в Нижнем Новгороде, тот решил покинуть убежище:

- Купим еду, и я найду хорошее место, чтобы переночевать, - сказал он.

Они не стали заходить в здание вокзала – скорее всего, их приметы разослали по всем отделениям милиции, и была велика вероятность того, что они сразу привлекут к себе ненужное внимание. Перебравшись через железнодорожные пути, они пустырями и заснеженными проулками пробрались в город. Там брат в первую очередь купил в газетном киоске городскую карту, затем, выбрав маленький магазинчик, стоящий на отшибе, Иврам купил немного еды, не стремясь покупать много, дабы продавец не запомнил его. Таким же манером он наведался и в аптеку тоже. На улице уже сгустились ранние зимние сумерки и Наста гадала, где им на этот раз придется ночевать: вокзал и прочие многолюдные места опасны, в подъезде они не останутся незамеченными жильцами, а на чердаке или в подвале немногим лучше, нежели в товарном вагоне…

- Куда мы идем? – спросила все же она, следуя за братом.

- Сюда, - Иврам указал на темное и двухэтажное здание детского сада, окруженного плохо освещенной и безлюдной территорией. Свет горел только в двух окнах на кухне, где, должно быть, сидел сторож, а так же на лестничных пролетах.

Они обошли садик, рассматривая его фасад, насчитав пять выходов из него: две «официальных» двери, один вход в карантинный бокс, еще один для кухонных работников, и последний – вход в детсадовскую прачечную. Возле него Иврам и остановился. Заглянув в большие черные окна, он, что-то прикинув в уме, достал отмычки и без особого труда вскрыл замок на двери.

- А если сторож услышит? – шепнула Наста.

- Я позабочусь о нем прямо сейчас, - откликнулся хмуро брат и она, увидев у него складной нож, схватила его за руку:

- Что ты задумал?

- Я запру его где-нибудь до утра. А мы пока отдохнем как следует.

Он открыл замок на двери, ведущей в коридор, и, ступая бесшумно, направился туда, откуда доносился звук работающего радио. Сторожем детского сада оказалась крохотная сгорбленная старушка, вязавшая на кухне шерстяной носок. Она сидела за столом, укрытым клеенкой, и резво работала спицами, краем уха прислушиваясь к неспешному диалогу двух радиоведущих. Неожиданное появление Иврама так сильно ее напугало, что она и закричать не посмела.

- Ни звука, иначе будет плохо, - предупредил ее подросток угрожающе. – Где кладовая?

- Там, - она указала направление дрожащей рукой, – но ключей нет, их повар с собой уносит.

Иврам вскрыл замок на кладовой, где хранились сухие запасы детсада, втолкнул туда старушку-сторожа, после чего захлопнул дверь и вновь закрыл дверь. Прислонившись к косяку, он прибавил отчетливо:

- Услышу хоть звук, оттуда тебя вынесут вперед ногами.

Наста прошла на кухню, стягивая с себя на ходу куртку – здесь было тепло, даже немного душновато, приторно пахло молочными кашами и компотом из сухофруктов. Всюду на стенах висели ковши, разделочные доски и ножи, на чьих рукоятках краской написаны слова: «рыба», «овощи», «хлеб», металлические столы начищены до блеска, а в центре устроилась массивная электрическая плита.

- Сними ботинки, нужно посмотреть, не обморозила ли ты себе ноги, - брат деловито повернул рычаг плиты, включая ее, и поставил на нее чайник с водой. Девочка молча опустилась на стул, закатала джинсы вверх, стянула с ног обувь и носки. Ступни действительно переохладились: кожа стала рыхлой на вид, желтовато-белой, особенно на пальцах. Иврам взглянул на это и, недолго думая, подхватил Насту на руки со словами: - Нужно в воду и растирать.

Он отнес ее в санузел одной из детских групп на втором этаже – оконца там располагались высоко и случайные прохожие бы не смогли при зажженном свете заглянуть внутрь помещения. Усадив сестру в неглубокую ванну, он отрегулировал воду, сделав ее прохладной, и направил ей на ноги, умелыми движениями массируя пораженные участки. Наста сидела, опершись спиной на стенку, обложенную кафелем, и разглядывала его макушку, его черные длинные волосы, встрепанные и немытые уже несколько дней, его высокий гладкий лоб и резкий взмах бровей. Он не смотрел сестре в лицо, сосредоточив внимание на пострадавших ногах.