Война (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 52

- Вы ведь это выдумываете, не так ли?

- Да, вы правы, это ложь, - тут же согласился Ив, приняв более-менее серьезный вид. – На самом деле я жертва произвола.

- Неужели? А подробнее?

- Подробнее? Ну, с чего бы начать… я хотел похитить двух маленьких девочек, но, к сожалению, мой план провалился и меня решили отправить сюда. Никто даже не оценил того факта, что мое намерением было обусловлено исключительно заботой о дипломатических отношениях нескольких государств.

Павел Портнов молчал с минуту, равномерно моргая веками. Нет, слышать в этом кабинете ему приходилось разные истории – о том, как серийный убийца расчленял детские тела, и о том, как террорист расстреливал невинных людей, и том, как члены бандитской группировки пытали и убивали десятки человек… Почти все заключенные склонны к патологической лжи и Портной умел ее раскусывать в самом начале, однако вот этот субъект ставил его в тупик. Кто он, черт побери, такой?!…

- Вам нечего сказать? Как скучно… – с издевательской ноткой протянул узник. – И вам, я вижу, тоже многое тут прискучило.

- Советую вам не делать поспешных выводов, - твердо произнес Портной, не позволяя себе более доставлять своим озадаченным видом удовольствие заключенному. – Мы говорим о вас, а не обо мне.

- А почему нет? Вы анализируете других, но избегаете взглянуть на самого себя. Это же очевидно.

- Что именно «очевидно»?

- Ваша тайная страсть, - Ив наклонился немного вперед, буквально вцепившись в него изумрудными глазами. – Когда вы поняли, что вы гомосексуалист? В школе? В престижном институте?… Но вы боялись своих желаний, потому что вышли из интеллигентной семьи, где подобное считалось страшным пороком. И, вместо того, чтобы наслаждаться своими наклонностями, вы решили бежать прочь – неважно куда, лишь бы забыться. И вот вы дряхлый старик, прозябающий остаток своих дней в какой-то дыре, наполненной отбросами человечества… Скучно, честное слово, скучно! Ваш страх тошнотворен. А ведь все на самом деле так просто – отпусти все тормоза и наслаждайся!

- Замолчать! – взорвался Портной, его голос сорвался на зудящий визг. На крик в его кабинет вбежали конвоиры с электрошокерами наперевес. Старик заставил себя перевести дыхание и отдал приказ: - Уведите его в одиночную камеру в блоке «Б». К нему применять протокол № 2 до дальнейших моих распоряжений или постановлений директора.

Ив продолжал нахально улыбаться даже когда его выводили из кабинета, подчеркивая тем самым, что Портной проиграл ему. Таинственный зеленоглазый мужчина умудрился раскусить опытного психолога за несколько минут и сыграть на этом! Павел Портной нервно закурил, то и дело заходясь хриплым кашлем, но продолжая с силой затягиваться табачным дымом.

«Как он догадался?! Как смог? Ведь узнать об этом не ниоткуда не мог! – бились лихорадочно мысли в его голове. – Он либо сумасшедший либо… гений…»

В тюрьме время течет по-иному. Две недели в масштабах «Никанорушкиного ледника» были столь же незначительны и ничтожны, как была незначительна планета Земля в отношении звезды Бетельгейзе. Для всех, кто становился постояльцем зоны, первые несколько лет становились временем адаптации к здешним условиям: за это время происходила психологическая ломка заключенного, свыкание со сложившейся иерархией и распорядком, умирали его надежды вырваться из холодных стен тюрьмы – сменяясь озлобленным смирением. Две недели в этих застенках – смешной срок! Узник еще не забыл дурманящего запаха свободы, в нем еще жив дух яростного сопротивления и потребность бороться, надеяться на что-то, пусть и вопреки всему, что он видел вокруг… Поэтому-то Павел Портной не спешил делать выводов относительно нового заключенного; пусть тот и поразил его в первый же день, но это был не повод делать скоропалительные выводы. Он занял наблюдательную позицию, скрупулезно собирая все возможные данные. Пока что дедукция Портного была единственным, чем он мог оперировать, ибо никаких вестей от федералов не приходило – какой-либо информации о зеленоглазом узнике тоже не поступало.

Мужчину, назвавшимся Ивом, содержали в камере-одиночке, в блоке для «новичков» - в нем сидели все, чей срок не перевалил за десятилетний рубеж. Блок «Б» охранялся особенно тщательно, режим там поддерживался самый жесткий на зоне: жильцы блока не могли заниматься каким-либо трудом в существующих на территории зоны ремесленных мастерских и посещать спортзал, не имели права получать дистанционное образование, даже душ они принимали в другой день, нежели прочие узники. Почти все время постояльцы блока были заперты в камерах, за пределами которых передвигались лишь в сопровождении двух конвоиров, и могли рассчитывать только на часовую прогулку днем по глухо зарешеченной площадке на крыше тюремного здания, и час досуга в комнате отдыха вечером. Обычно, после десятилетнего испытательного срока, заключенных переводили в блоки с более мягким «климатом»: они могли работать в мастерских, имели права на встречу с посетителями. Как правило, заключенные не стремились портить своим поведением отношений с администрацией тюрьмы, понимая, что вызывающее поведение и непокорность, могу оставить их в блоке «Б» на куда более продолжительный срок, нежели десять лет. Иву досталась камера с голыми стенами, без каких либо излишеств – тогда как в прочих камерах можно было встретить телевизоры и магнитолы, которые не так давно чиновники разрешили заключенным держать у себя. К тому же ему было запрещено находиться в местах прогулки и досуга заключенных, кормили его прямо в камере, а так же душевую – мыться его водили отдельно от группы блока «Б», дабы избежать инцидентов. Впрочем, новоприбывший ни на что не жаловался и держался возмутительно спокойно, словно жил в номере трехзвездочного отеля, а не в каменном кармане, где летом царила повышенная влажность и пахло свежевскопанной могилой.

«Раз не жалуется и так легко переносит изоляцию, - размышлял Портной, - значит, либо еще не воспринял всего ужаса своего неопределенного положения, либо сознательно игнорирует, поскольку уверен, что надолго здесь не задержится… Только какова причина? Его отсюда увезут те, кто привез? Или же он задумал побег?…»

Он пытался разгадать загадку Ива, по многу раз просматривая записи с камер наблюдения, хватаясь за малейшее его движение и стремясь найти ему толкование. И – да! – он любовался им. Более красивого и сексуального мужчины ему еще не приходилось встречать в жизни, Ив был как экзотический цветок, не раз виденный на картинках и только впервые - воочию… Штатному психологу зоны было шестьдесят лет, но сердце его начинало колотиться учащенно, как у пылкого молодняка, при взгляде на тело узника, такое стройное и натренированное. Это тело заставляло Портного ощущать себя до омерзения падшим, напоминая о его пороке с особенной остротой!

Этот зеленоглазый наглец был прав: семья, в которой появился на свет Павел Портной, полагала, что никогда бы не смогла породить отпрыска с отклонениями. Родители воспитывали его в атмосфере стерильной интеллектуальности, настойчиво и последовательно лепя сознание чада по своему образу и подобию – в их мире все было заранее рассчитано, предопределено, все следовало устоявшимся традициям и нормам. Конечно, он не мог рассказать им, что еще в школе начал испытывать эротическое возбуждение всякий раз, когда они с одноклассниками переодевались в раздевалке у кабинета физкультуры. Павел не мог поведать, как вначале это его пугало - до судорог, до исступления – ведь он думал, что подобное может испытывать только психически нездоровый человек. Ему некому было довериться, спросить совета, он был совершенно один… Когда после окончания школы начались студенческие будни, он как будто обрел свободу, начал больше понимать свою натуру и значение потаенных желаний, но признавать их категорически отказывался. Но именно в институте его настигла первая любовь – ею стал капитан студенческой футбольной команды Игорь Орлов. Спортсмен и знаменитый бабник, даже имя у того было красивым, каким-то героическим! Павел, обладая недурной физической формой, даже записался в команду, стремясь оказаться ближе к нему, но вскоре ушел оттуда, опасаясь разоблачения. Он не мог скрывать своего вожделения, тело против воли выдавало его секрет – на тренировках при тесном контакте и в душевой, где Павел имел возможность увидеть Игоря обнаженным. С тех пор он боролся с собой, решительно и беспощадно отсекая все возможные предметы искушения, даже если это стоило ему многих душевных усилий – и так всю жизнь, всю жизнь… Порою, конечно, Портной давал слабину. У него никогда бы не хватило смелости на реальный секс с мужчиной, но отдушина все же имелась - в его комнате, находящейся в общежитии для тюремных сотрудников, хранилась целая коллекция видеозаписей. В основном, это были записи с камер наблюдения, к которым он, как штатный психолог, имел полный доступ: сцены, снятые в душевой, в закоулках некоторых мастерских, куда узники имели доступ. Когда становилось невмоготу, Портной включал запись и с преступным наслаждением смотрел на то, как заключенные, зажав одного из узников, по очереди насилуют его. Он исступленно онанировал, мысленно присоединяясь к группе «глиномесов», становясь на место каждого из них и врываясь членом в горячий и тугой зад жертвы… Изгнав своих демонов на время, он корил себя за невоздержанность, но потом все повторялось вновь и вновь…