Охота (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 28

- Сколько тебе платит Мидзогучи?

- Ты хочешь знать, сколько я стою, да? – Ив игриво прикусил губу, он сел так, что его колени почти касались ног Акутагавы. – Ты хочешь купить меня? А если я не продаюсь, что тогда?

Акутагава посмотрел ему прямо в глаза:

- Не продаешься? Уже интересно. И чем же тебя так привлекает Мидзогучи?

- Ты решил, что тут дело в Мидзогучи? В этом старом извращенце, которому не хватает ума жить в мире с таким могущественным человеком как Коеси Мэриэмон?

- Тогда в чем же дело?

- В убийствах. В возможности убивать, – рассмеялся Ив. – Ты говоришь сейчас с маньяком, Акутагава! Не деньги и не идея держат меня рядом с Мидзогучи. У него есть проблемы и он хочет их устранить, а я получают от процесса устранения удовольствие, вот и все. Когда его проблемы перестанут отвечать моим потребностям, я найду другого заказчика с проблемами. А такой человек как Коеси Мэриэмон – с его рангом, авторитетом, властью – уже не нуждается в тех методах, которые люблю я. Поэтому мне нечего ловить ни у тебя, ни у твоего папочки. Поэтому я доставлю тебя к Мидзогучи – чтобы он распорядился тобой!

Акутагава выслушал его спокойно, потом так же спокойно прикурил очередную сигарету. Ив ждал от него ответа, комментария, чего-либо, но реакции не последовало. Тогда юноша добавил с более угрожающей интонацией:

- Если ты думаешь, что тебя может что-то спасти, то ошибаешься. Ты в ловушке и тебе не спастись.

Акутагава молча курил.

- Почему ты молчишь, черт возьми? – не выдержал Ив. – Ты сам хотел, чтобы был разговор, а сейчас как воды в рот набрал.

- Но ты сам сказал только что сказал, что не продаешься ни за какие коврижки, поэтому, что я могу добавить? – откликнулся, наконец, юноша. – Сказать, что мне нравится сидеть здесь и изображать твоего сердечного друга? Нет, уволь.

- Я посажу тебя обратно в ящик, если ты будешь и дальше говорить со мной так! – Ив надул губы, совсем как маленький ребенок. – Я не люблю, когда со мной так разговаривают, понятно?

Акутагава усмехнулся, намеренно медля с ответом, потом повернул голову к юноше:

- Понятно. А как же мне говорить с тобой? Наверное, мне нужно говорить то, что ты хочешь слышать? И, следуя этой мысли, полагаю, что я должен озвучить то, что ты надеялся услышать от меня, когда сказал мне «я не продаюсь!» Не так ли?...

- И что я, по-твоему, хотел услышать? – прищурился на него Ив.

- Ты хотел, чтобы я предложил тебе своё тело. В обмен на спасение. И поэтому ты разозлился, когда я не пошел в указанном направлении.

- Заткнись! – Ив отпрянул от него, затем вскочил на ноги. – Что ты такое несешь?! Ты думаешь, если бы я хотел тебя, то не взял бы силой?! Ты думаешь для меня это проблема?

- Если ты меня не хочешь, то почему у тебя встает на меня? Или ты думаешь, я совсем слепой? – парировал Акутагава.

Ив сжал зубы. Подскочив к Акутагаве, он хлестнул его по лицу – от чего юношу отбросило сначала на правый подлокотник, а, когда Ив ударил еще раз – на левый. По лицу Акутагавы снова потекла кровь.

- Лучше бы Мидзогучи позволил убить тебя, нежели все эти придурков, которые тебя охраняли, – заявил Ив, цедя слова сквозь зубы. – Лучше бы тебя одного, черт возьми! Такой, как ты, все равно долго не проживет на этом свете. Ты! Ты! Ты…

Ив почти зарычал от отчаяния. Потом он схватил Акутагаву за голову, поднимая его лицо к себе, и, застонав, прижался его губам с поцелуем. Ив залез на колени юноши, стараясь прижаться к нему как можно плотнее, жадно впиваясь в солоноватые от крови губы, просовывая язык в жаркую глубину его рта, шаря руками по майке и нащупывая сквозь ткань его соски. Акутагава не отталкивал его, но и не демонстрировал взаимности.

- Отвечай мне! Почему ты не покажешь мне, как ты умеешь? – зашептал Ив, скользя губами по его лицу. – М-м, я знаю, что ты задумал! Ты раскусил мою игру. И начал свою собственную. Только тебе не обыграть меня, Акутагава. Потому что я вижу дальше.

- Неужели? – Акутагава высунул кончик своего языка и лизнул им нижнюю губу юноши. Ив застонал, приник к его рту, но тот уже снова принял равнодушный вид.

- Ты сукин сын.

- Знаю, – ответил Акутагава.

- А ты знаешь, почему ты недолго проживешь? – выдохнул Ив ему в рот. – Потому что ты опасен. Твой отец добился многого, но ты способен добиться еще большего. Ты притягиваешь к себе. Ты способен делать людей одержимыми. Ты можешь быть сам по себе идеей, смыслом. Таких как ты завоеватель Чингисхан называл людьми с сердцами волков – и беспощадно вырезал, потому что знал, что только человек с таким сердцем может обрушить его могущество, его неоспоримую власть… Чем старше ты будешь становиться, тем более будешь опасен! И те, в чьих руках власть, понимая угрозу, будут стараться убрать тебя, уничтожить. Это неизбежно. Неопровержимо. Фатально!... Поцелуй же меня, черт возьми! Поцелуй…

Акутагава положил ладонь ему на шею и притянул к себе. Их губы слились, волосы перемешались. Ив нетерпеливо ерзал на нём, грубо щипая его за отвердевший сосок, а руки Акутагавы опустились на бедра Ива, лаская и сжимая эту мягкую часть тела.

Самолет несколько раз сильно встряхнуло – так что почувствовался резкий перепад давления в воздухе. Из горла Ива вырвался хрип, затем кашель, он, прижав руку груди, слез с колен Акутагавы. Держась рукой за стену, он ушел из салона в коридор, там хлопнула дверь туалета – затем послышался звук тяжелого кашля, похожего на рвотные позывы.

Акутагава внимательно прислушался, затем взглянул на свою ладонь. На ней лежал складной нож Ива, который Акутагава вытащил из его карманов, пока тот сидел у него на коленях. Юноша проверил, как он открывается, затем сложил его и, нагнувшись, спрятал нож в своем кроссовке. После этого Акутагава откинулся на спинку кресла, стараясь устроиться поудобней – лететь, судя по всему, еще долго.

11

…Небо над Японией приобретало цвет индиго, в воздухе сгущалась вечерняя мгла.

Акутагава, сидя у иллюминатора, смотрел наружу: внизу плыли застывшие в суровом безмолвии бугры лесных массивов, прогалины долин, зеркальные лики озер, причудливые нити речных русел, темные плошки сельскохозяйственных земель, крыши домов и асфальтированные дороги, бороздящие землю от горизонта до горизонта. По расчетам Акутагавы, они приближались к восточному побережью и, скорее всего, вскоре начнут заходить на посадку. Пилот самолета держался в стороне от крупных городов, как видно – в планы похитителей входила посадка на какой-нибудь маленькой аэростоянке, вдали от посторонних глаз.

- Свяжите ему руки, – приказал Ив двум бандитам, сидевшим неподалеку от юноши.

Ив позвал их в салон, после того как полчаса пробыл в туалете, куда ушел, прервав на середине страстный поцелуй. Акутагава подозревал, что Ив просто отключился там – а, придя в себя, решил подстраховаться, на случай, если пленник вздумает что-то предпринять. Бандиты пришли, сели, и не спускали с него глаз уже несколько часов кряду. Ив то появлялся, то исчезал; бледный, как сама смерть, почти непрерывно кашляющий, он явно не хотел, чтобы его в таком состоянии видели прочие – вольные и невольные – пассажиры самолета, и, когда становилось совсем плохо, то уходил в туалет и запирался там. Сейчас, когда он стоял у дверей салона, властности в нём не уменьшилось ни на грамм – несмотря ни на что:

- Поторопитесь же, остолопы, приземляемся через десять минут! – добавил он, присаживаясь в крайнее от входа кресло.

Акутагаву заставили встать и снова стянули веревкой руки за спиной. Юноша не сопротивлялся этому, ведь пока он на борту летящего самолета в компании двух дюжин якудза – любые действия в пользу побега в принципе бессмысленны. Его, связанного, посадили обратно в кресло и пристегнули ремнями. Акутагава снова выглянул в иллюминатор и увидел, что самолет снижается над пустырем – одной стороны которого начинались овраги и обветренные холмы, с другой – густой кустарник. В центре пустыря в жиже сумерек едва виднелась взлетно-посадочная полоса; она была старой, асфальт на неё растрескался и пророс травой, неподалеку от нее стоял насквозь проржавевший небольшой ангар.