Зверолов - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 42

— Родине я все долги отдал и ничего ей не должен. На патриотизм давить тоже не стоит, не поможет. Вот я и спрашиваю: зачем мне это?

— Тебе не жаль убитых маньяком людей, и не волнует, что он продолжает бесчинствовать?

— Совершенно не волнует. Пусть это беспокоит полицию той страны, где всё это происходит.

— Ладно, не буду тянуть. Ты полетишь куда надо и всё сделаешь быстро…

— А иначе? — заинтересовался я.

— У тебя ведь есть любимые дочки, без которых ты жить не можешь, — усмехнулся генерал, чем подписал себе приговор.

— По больному месту бьёте? Ничего то, что это подло?.. Хотя вы, замполиты, по-другому и не умеете. Только исподтишка и вот так… Ладно, я подумаю.

— Тебя отведут в кабинет, там выдадут на руки материал. Всё, что мы знаем по преступнику. Завтра утром я ожидаю новостей. Тебя проводят.

Во мне всё просто клокотало от ярости и ненависти. Как можно угрожать детьми?

«Ну, тварь, урою», — думал я, шагая за сопровождением.

Отвели меня на этаж ниже в кабинет с окном, выходящим во двор.

— Сейчас принесем материалы дела, воду и еду на ночь, — известил меня блондин.

Через двадцать минут действительно всё доставили. Даже ведро-парашу.

Заметив мой взгляд, блондин пояснил:

— Вам запрещается покидать этот кабинет.

Как только они вышли и в дверях щелкнул замок, я подскочил к двери и прислушался. Голоса моих охранников явно удалялись. Скинув верхнюю одежду и достав из поясного ремня спрятанную в него отмычку, я присел перед замком и через двадцать секунд тот щелкнул. В коридоре находилось двое служащих. На меня они не обратили никакого внимание. Поэтому закрыв дверь, я направился в сторону лестничной клетки. План я разработал, когда еще меня конвоировали к этой комнате-камере. Повезло, что это был обычный кабинет, а не специализированная комната, откуда черта с два вырвешься.

Подойдя к лестничной клетке, я осторожно выглянул. Мои конвоиры спускались вниз, обсуждая, что бы заказать в столовой управления.

«Ну-ну, жрите знайте».

Охрана продолжила спускаться, а я не быстрым и не медленным шагом поднялся и направился к нужному кабинету на четвертом этаже. Повезло в этот раз, из трех человек, что мне попались, ни одного я не знал. Вполне возможно, что и они меня. Пойдя к нужной двери, я посмотрел на печать — хозяин был в отпуске. Осторожно отделив ее, отмычкой открыл замок, заблокировав сигнализацию, чтобы не сработал огонек на пульте охраны.

Пройдя внутрь кабинета, я подошел к платяному шкафу и, открыв его, ковырнул пальцем стенку, убирая ее в сторону. Из ниши я достал одну из находящихся там винтовок. Та, что я взял, была обычная советская промысловая винтовка под 5,6-миллиметровый винтовочный патрон кольцевого воспламенения ТОЗ-11. Достав из секретного ящика коробку с патронами, я отнес всё это на стол и, не включая свет, достал из той же ниши ремонтный оружейный набор и начал вскрывать один из патронов. Забравшись в мусорную корзину, я достал обрывок бумаги, вернее даже газеты — видимо уборщик ленился — и стал оборачивать пулю в несколько слоев.

Причина была проста. Хозяин кабинета был моим хорошим знакомым, к тому же охотником-любителем плюс коллекционером, и подставлять его не хотелось категорически, а в данном случае бумага не даст оставить на пуле следов нарезов. Это нужно было, чтобы криминалисты не смогли определить, из чего стреляли. К тому же во время полета бумага слетает, частично сгорает. Одним словом — улик нет.

Снова зажав пулю в гильзе, только в бумажном коконе, я прибрался в кабинете, сделав всё как было и стерев отпечатки, зарядил винтовку. Приоткрыл окно и, держа оружие наготове, стал ждать, поглядывая на ряд служебных машин. Это только оперативники заезжают во внутренний двор, начальство же выходит из парадного выхода, куда личные водители подают машину.

Понятное дело, что из окна я просто ничего не увижу. Чтобы увидеть вход, мне нужно было перегнуться через подоконник и посмотреть вниз и чуть левее. Вот как в таком случае мне опознать цель и не быть обнаруженным?

А поступил я просто. Взял зеркальце со стола и, выставив его так, чтобы отражение показывало парадный вход, стал терпеливо дожидаться, пристально наблюдая за входящими и выходящими сотрудниками. Конец осени — открытых окон в управлении не было (кроме форточек, конечно), но я надеялся, что на мою приоткрытую створку не обратят внимания.

От парадного входа до подъехавшей машины метров двадцать, у меня секунд пять на опознание и на выстрел, потом нужно сматываться и обеспечивать себе алиби.

Дёрнувшись, когда дверь распахнулась и одна из машин тронулась (по звуку определил), я тут же расслабился. Не моя цель.

Поглядывая на оружие, я задумался. Винтовка хоть и мелкокалиберная, но шуму производит достаточно, а мне нужно всё сделать так, чтобы не сразу обратили внимание на хлопок. Вывод? Нужно сделать импровизированный глушитель.

Из подручных средств только одно подойдет для этого — толстый вязаный шарф хозяина кабинета, который попался мне при открытии секретного оружейного отдела шкафа. Так я и сделал. Обмотал на конце шарфом и обвязал бечёвкой. Целиться стало невозможно, поэтому придется стрелять на глаз. Тут метров пятьдесят всего, думаю попаду. Ради детей попаду.

Тобольский появился пятым, я сперва не поверил, что это он, видел-то сидящим, но грушевидная фигура, особенно в районе бедер, и знакомая лысина дали понять, что это он. Да и он сам снял фуражку, когда машина остановилась, и протянул руку к двери. У меня была всего секунда.

Высунувшись из окна и моля, чтобы никто не обратил внимания на верхний этаж, я прицелился и выстрелил. Было видно, как дернулась голова генерала, и он начал вываливаться из машины. Убедившись, что цель поражена, я закрыл окно, протер и убрал винтовку на место. Хорошо послуживший шарф закинул на шкаф — звук действительно был тихим — потом проветрил помещение от сгоревшего пороха через открытую форточку. Стерев везде свои отпечатки, я выскользнул в пустой коридор, что позволило мне подольше повозиться с печатью, разблокировать сигнализацию и поспешить вниз.

«Надо будет, как всё уляжется, прибраться в кабинете уже нормально. Часть следов я все-таки оставил. Ту же винтовку почистить и выкинуть гильзу с шарфом. Улики, мать их! Жаль, сейчас времени нет».

Особой паники или шума не было, я спустился на второй этаж и, выглянув, довольно кивнул — охраны не было. Наверняка побежали вниз, когда прозвучало такое сообщение.

Пройдя по коридору до «своей» двери, отмычкой снова открыл замок и, проскользнув в комнату, закрылся, привел себя в порядок и, включив свет, сел за стол и открыл материалы дела.

Понюхав руки — запашек все-таки был — взял графин с водой и стал отмывать их и протирать одежду. Для криминалистов всё это, конечно, филькина грамота, сразу определят, но явные следы я убрал.

Успокоившись, несколько раз глубоко вздохнул и, усмехнувшись, вспомнив о Тобольском — попал куда целился, — стал с интересом изучать материалы дела. В коридоре пару раз прошумели шаги, похожие на бег, и кто-то что-то громко сказал, но потом всё стихло. Честно говоря, меня больше беспокоило, как там с моими. Я еще от генерала Сахаровского позвонил домой и предупредил Дарью Михайловну, что возможно, буду несколько дней отсутствовать. Прикрыл, так сказать, тылы, но всё равно беспокоился.

Через пару часов, после того как стемнело, поев и попив, я воспользовался парашей и, прочитав от силы еще пару листов, лег на диван и, укрывшись дубленкой, спокойно уснул. К моему удивлению, до утра обо мне так никто и не вспомнил.

— Вставай, — почувствовал я толчок.

Открыв глаза и зевнув, я посмотрел на уже знакомого незнакомца, которого дежурный назвал полковником Струговым. Шестерка Тобольского.

— Что, уже утро? — хмуро поинтересовался я.

— Закончил? — спросил он.

— Нет, спать захотелось, но пару листов я пролистал.

— Ты охренел, капитан?! — изумился тот.