Зверолов - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 40

Я отвел дочек в садик — тут всё рядом, больше кружился по улицам, напрямки, через дворы, быстрее бы получилось. Помог им снять верхнюю одежду и передал с рук на руки воспитательнице, вечером их заберет Дарья Михайловна, ну а я поехал дальше — грызть гранит науки.

День прошел спокойно, меня никто не дергал и не вызывал. Да в принципе, меня это и не расстроило, впитывал знания я с охотой и интересом, причем так, что даже забыл про всё, что связано с конторой. Думаю, никого не было у нас в институте настолько жадного до знаний, как я. Ну, или я иду в первой тройке.

Вечером, после двух лекций, что не относились к моему направлению учебы, но были мне интересны, приехал домой.

Туда тоже странных звонков не было. Если из конторы и звонили, то в десять-одиннадцать утра, когда дома никого не было. Звонил дядя Рома — узнать насчет запланированного ремонта у моих знакомых на квартире, где я был посредником; и мама, но последняя общалась с единственными внучками. Толик таки женился и даже успел родить крепенького такого сына. После армии он подал документы на учебу в военном училище погранвойск и сейчас грыз, как и я, гранит науки. Через два года у него выпуск.

Из-за позднего времени домработница осталась ночевать у нас. Я же, поиграв с малышней, оставил их возиться у себя в комнате. Иногда то одна, то другая забегала в кабинет, и, получив отцовской ласки, или убегала, или садилась сперва на колени, а потом уже убегала играть дальше, а я продолжал сидеть за конспектом профессора.

Утром, когда я прогревал машину наблюдая за играющими во дворе дочками — те скатывались с другими детишками со снежной горки, радостно вопя, — во двор въехало такси «Волга» и, неторопливо прокатившись до стоянки, замерло. Через стекла я отчётливо рассмотрел двух седоков — водителя и пассажира. Такие «Волги», как моя, выпускались до сих пор. Жаль, что до «двадцать четвертой» ждать еще два года, их, кажется, в семидесятом должны начать выпускать. Хотя презентационные экземпляры могут и раньше. Надо будет одну урвать такую, я уже намекнул нужным высоко сидящим людям, обещали помочь.

Из «Волги» вышел парень моих лет, то есть около двадцати пяти, и задумчиво посмотрев в мою сторону, обернулся в сторону подъезда и направился к моей машине. Пришлось выйти из начавшего прогреваться салона.

— Старший лейтенант Петровский, — представился он. — Вы Игорь Викторович Соколов?

— Это я.

— Можно посмотреть ваши документы?

— Вполне, — я достал права и показал их курьеру, не давая в руки.

— Хорошо. Мне приказано узнать о вашей неявке вчера.

— Причина проста, делать мне у вас нечего, к тому же в это время у меня пары в институте, которые я пропускать не хотел и не собирался. Но основная: нечего мне просто у вас делать, а если вашему начальству я так нужен, пускай сам ко мне едет или присылает повестку.

— Хм, — смущенно хмыкнул лейтенант от моей резкой отповеди, хотя зря я, конечно, набросился на простого курьера. — Мне приказано передать вам письменный приказ явиться сегодня в час дня в управление в кабинет сто шесть.

— Раз приказано, то передавайте, — вздохнул я.

Расписавшись в получении, я пронаблюдал, как лейтенант сел в машину и уехал, после чего посмотрел на белый свернутый лист бумаги. Развернув его, прочитал, убедившись, что там то же самое, что сказал Петровский. Мне было приказано явиться в такое-то время по такому-то адресу в такой-то кабинет. Теперь всё было законно, не явиться я просто не мог.

Убрав лист во внутренний карман, заглянул в машину и убавил подсос, а то мотор уже ревел, и стал выкрикивать дочек. Последнее, кстати изрядно забавляло жителей дома. Сейчас-то не понятно из-за зимней одежды, но летом, когда я выхожу во двор и зову дочек, то неместные изрядно удивляются, ошарашенно наблюдая, как на мой зов вместо мальчишек бегут девочки, с обычными такими косичками, и мы скрываемся в подъезде.

Усадив их на заднее сиденье, я вернулся в почти прогретый салон — стекла, по крайней мере, оттаяли — и, выехав со двора, двинулся по привычному маршруту в садик, где задержался на полчаса (а вы попробуйте раздеть трех детей и переодеть их в легкую одежду, когда они постоянно вертятся), и поехал к институту.

Закрыв машину, я пошел к огромному зданию университета. По пути меня догнал сокурсник.

С того момента как влился в их группу, я держал дистанцию, получив общее восприятие умника и зубрилы. За два года близко так ни с кем и не сошелся, общаясь с каждым нейтрально-холодно. Вот с теми, с кем учился раньше (жаль, что их выпустили), я общался охотно.

— Привет, Игорь, — поздоровался Антон Павловский, хлопая меня по плечу.

— Привет, — спокойно ответил я.

— Что, сегодня, как всегда, до глубокой ночи учиться будешь?

— Сегодня вряд ли. Повестку получил.

— Ты же вроде отслужил?! Слух такой был.

— Это в КГБ вызывают зачем-то.

Павловский почти сразу и как-то незаметно отстранился.

— А зачем вызывают? — осторожно спросил он, когда мы подошли к большим массивным дверям.

— Не знаю, сказал же. На первые две пары пойду. Потом отпрашиваться надо в деканате.

В последнее время после моих успехов в хирургии староста старалась, чтобы я влился в коллектив, а не был демонстративной одиночкой. Некоторые ей помогали, вроде этого Павловского. А мне этого было не надо, и таким способом я еще больше отдалил их.

Раздевшись, я до начала занятий сходил в деканат, где секретарь, переписав с предписания данные повестки в журнал, что, мол, не по своей прихоти отлучиться собираюсь. Обычно у нас, студентов-медиков, нужды отпрашиваться не было: нужно — собираешься и идешь по своим делам. Вот только всегда требовалась отработка пропущенных занятий. И совершенно не имело значения, по болезни ли пропустил или по каким-то другим причинам — пропущенное занятие всегда отрабатывалось. Тут же я хотел сделать всё по правилам. Есть веская причина — предъяви. Пусть только попробует вызывающий меня этим укорить, что, мол, раскрываюсь. Пошел он.

Я направился на занятия нашей группы.

В двенадцать сходив в студенческую столовую (разрешение от декана я все-таки получил), оделся, взяв в гардеробе свою дубленку с шапкой, и вышел на улицу. Там на стоянке прогрел машину и поехал в управление КГБ.

Там было всё, как прежде. Машину оставил на обочине, метрах в трехстах от грозного здания, запер и пешочком дотопал до входа. Дежурный офицер, приветливо кивнув (мы были знакомы), взял у меня паспорт, оформил данные в журнал, вернул документ и подтвердил, что мне требуется идти в сто шестую комнату. Где она находилась, я знал, часто заседал в сто четвертой. Поднявшись на нужный этаж, прошел к комнате и постучал. Та оказалась закрытой.

Стульев рядом не было, пришлось тащить с другого места через два кабинета, где стояла пара свободных. Устроившись в расслабленной позе на стуле закинув ногу на ногу, я сдвинул шапку на лоб и решил прикорнуть, пока не придет тот, кто меня вызывал.

Даже заснуть не успел, буквально через пять минут послышались тяжелые шаги и рядом кто-то остановился.

— Соколов? — услышал я.

Подняв шапку, я посмотрел на незнакомого крепкого и кряжистого мужчину и кивнул.

— Да.

Погремев ключами, тот велел:

— Проходи.

Войдя в обычный служебный кабинет, я расстегнул дублёнку и положил шапку на сгиб коленки, пригладив слегка отросшие волосы на голове. Надо будет к своему парикмахеру сходить, не люблю обросшим быть.

— Я вас слушаю, — сказал я, посмотрев на устраивающегося за столом мужчину.

Неизвестный оторвался от перекладывания бумаг и посмотрел на меня.

— Почему ты не пришел по первому вызову? — спросил он.

— У меня пары важные перед экзаменами были, времени бегать куда-либо из-за телефонных шутников не было.

— Допустим, — кивнул тот, потом взял два листа и толкнул их в моем направлении. — Подписывай.

Взяв листы и не обращая на протянутое перо ни малейшего внимания, я стал читать, что мне подсунули.