Время вспомнить (СИ) - Норд Наталья - Страница 73

  ― Так, лавочник из 'Диковинок' приходил. Ората Рыбка велела тебе отнести.

  ― Ну, благодарю. И Рыбке спасибо от меня передай.

  Мальчишка поскакал вниз по мраморной лестнице, на бегу водя пальцем по роскошной лепнине.

  'Диковинки'? Ах, да! Лавка-кофейня на Старой Площади, в которой Тайила договаривалась о продаже карт и откуда отправляла посылку для четы Армеер. После кражи девушка ни разу туда не заходила.

  ― От кого? ― Мейри стояла в дверном проеме, настороженно глядя на конверт.

  ― Не знаю, ― Тай вскрыла конверт и пробежала глазами несколько небрежных строк. ― Как странно. Лавочник из 'Диковинок' просит меня прийти сегодня туда во вторую четверть дня. Неужто он еще помнит о нашем договоре?

  ― О каком договоре?

  Тай не рассказывала новой знакомой о своем прошлом - побывав на грани жизни и смерти, волей-неволей начинаешь осторожничать. Мейри знала то же, что и Алота, и Доф: скромная чтица из Предгорья переехала в столицу после смерти пожилой покровительницы. Тайилу немного пугали проявления искусства Пятихрамья - за семиднев с лишним у постели 'порченой' она насмотрелась на то, как, сопротивляясь и причиняя боль, выходит из тела человека пленс-паразит, повинуясь сажескому приказу. Дофу при виде мучений Алоты иногда становилось плохо, и он, откровенно плача, уходил в свою комнату, чтобы отдышаться. Им даже пришлось на это время отказаться от помощи сиделки, чтобы недалекая, болтливая ората не разнесла лишних слухов.

  Тай поразило, как в один из вечеров, словно по неслышной подсказке, Мейри, прикрыв глаза, сообщила Дофу о смертной порче, наведенной на его подругу детства через кладбищенскую землю, высыпанную у входа в лавку. О том, как однажды, ранним утром, открывая магазинчик, Алота перешагнула через узкую полоску неприметной пыли с могилы самоубийцы, как заключенный в сухую землю мертвый дух, словно мечом, пробил ауру девушки от промежности до горла. Тот, кто все подготовил, знал о ее привычках и обязанностях. Алота должна была умереть и умерла бы, если б не вмешательство богов. Мейри призналась, что никогда ей не было так тяжело разрывать связь с паразитом, что противостоял ей кто-то настолько сильный, что каждое ее усилие ударялось о глухую стену чернейшей магии. Однако стихии сделали свое дело.

  После лечения Алоте нужно было восстановить силы Дома землей, текущей водой и воздухом, и Доф увез ее в снятый на два семиднева маленький домик на Неде. Сагиня не смогла определить, кто взывал к смерти невесты Рофа Ларда, но постановщик собирался навестить брата после отдыха, чтобы выяснить, наконец, что произошло в Чистых Колодцах, и от чего молодой управитель забыл о семье и нареченной.

  Тай, зная не понаслышке, что от сагов секретов мало, боялась, что ее, хоть не по злому намерению, разоблачат и замучают вопросами о том, чего вспоминать она совсем не хотела. Ей казалось, что чем меньше говоришь о прошлом, тем дальше оно погружается в небытие. Но Мейри однажды призналась, что боги давали ей знания не по ее воле, что чем больше теребила она эфир, ища ответы, тем неохотнее расступалась перед ней пелена над скрытым. Тогда Тай успокоилась и зажила прежней жизнью, радостной и полезной.

  ― Что за договор? ― с тревогой переспросила Мейри.

  ― Старые дела....Прогуляемся вместе в лавку? ― спросила Тайила.

  ― Спрашиваешь! Сегодня ночью начнется Тан-Дан. Разве можно сидеть в четырех стенах? Я никогда не бывала в городе в такой праздник.

  ****

  ― А как Тан-Дан празднуют у вас, на востоке? ― спросила Тай, когда девушки шли к 'Диковинкам' по празднично украшенным улицам.

  ― Весело. Все собираются вокруг Храма. Люди долго перед этим постятся, а на праздник готовится много мяса и рыбы. Хозяйки пекут ватрушки с творогом. Дети раскрашивают деревянные и глиняные обереги. Приходят сажеские охотники со всех ближайших поселков, две ночи сидят возле больших костров, чтобы очиститься от прикосновения тьмы, рассказывают о своих подвигах. На закате саги обходят Храм с факелами и благовониями, а в селах то же самое делают хозяйки домов. С наступлением ночи ряженые, замотав головы, руки и плечи зеленой травой, пытаются закрутить хоровод против хода солнца, защитники Храма с факелами разворачивают их посолонь.

  ― Наверное, защитники всегда побеждают? ― с улыбкой предположила Тай.

  ― Конечно. Тьма боится света, но просто так не сдается. Нужно проскочить между факельщиками и схватиться за руки. Тут главное не обжечься и не дать сорвать с себя маску пленса. Я всегда наряжаюсь пленсом. Это весело, и поорать можно вдоволь.

  ― Ты?

  ― Ага. С меня еще ни разу не срывали маску, ― похвасталась Мейри. ― Вот только, такого веселья больше не выдастся: охотники ушли, селяне боятся бесовиков, а учитель Берф будет уводить сажеских учеников на запад. Да и бершанцы что-то притихли в последнее время, раньше, что не год, то нападали на гарнизон. Говорят, Лоджир хотел жениться на их принцессе, да передумал. Не к добру все это. А у вас в Предгорье празднуют Тан-Дан?

  ― Да, но по-другому. Когда жив еще был Храм, люди тоже наряжались пленсами - надевали страшные маски из грубой коры и плясали, обходя поселки. Крестьяне сами звали их в дома: если ряженый в страшном обличии войдет под крышу, вся иная нечисть разбежится. Владетели открывали ворота поместий и угощали 'пленсов' пирогами и жареной рыбой.

  ― А твоя госпожа? ― поинтересовалась сагиня.

  ― Она...она тоже любила Тан-Дан. Она была очень религиозна.

  ― Ты вовремя уехала из Предгорья. Учитель сказал, там сейчас небезопасно. Владетели в открытую высказывают неповиновение новой власти. А все из-за того, что бесовики якобы убили наследниц Магреты. Слышала о таких?

  ― Я? Нет. Моя госпожа не очень-то любила политику, ― Тайила почти не солгала - будь на то воля Магреты, королева занималась бы одними просвещением и благотворительностью. ― Саг все-таки уехал?

  ― Да. Ночью. Заезжал попрощаться, когда ты уже спала. Волновался, что Реман там один. Мало ли что.

  Девушки вышли к рынку. У Тай от обилия красок и запахов закружилась голова. Мейри купила с лотка две ватрушки. До деревенских, по ее словам, им было далеко, но на вкус они оказались очень неплохими. Через каждые двадцать-тридцать локтей стояли продавцы факелов и пакли, а горожане, предвкушая шумное ночное веселье, охотно покупали смоляные светильники. Тут же с лотков торговали масками и пучками влажной свежескошенной травы. На площади возвышался балаган, рядом с которым с высоких подмостков акробаты показывали чудеса трюкачества. Мейри засмотрелась на шутов на ходулях и чуть не врезалась в торговца оберегами, обвешенного с ног до головы фигурками и свистульками. Пока сагиня болтала с продавцом, пытающимся всучить ей маргаритку из сандалового дерева, Тай отошла к прилавку с книгами. На полках нашлись лишь грубо отпечатанные труды по земледелию, в которых описывалось, как сажать горох и качать мед. Оглянувшись, Тайила увидела, что Мейри застыла посреди толпы, неотрывно всматриваясь вглубь аптекарского ряда. Проследив за взглядом подруги, Тай увидела лишь нескольких торговцев снадобьями.

  ― Что там? ― спросила она, подойдя ближе.

  ― Ничего, ― Мейри отвела взгляд. ― Просто показалось. Пойдем.

  Остаток дороги девушки прошли в молчании. Мейри казалась задумчивой, даже несколько раз останавливалась и оглядывалась, словно собираясь вернуться. Тай была уверена, что сагиня увидела что-то среди лекарских лотков. Или кого-то.

  Миновав рынок, девушки нарочно прошли верхом по кривым улочкам, чтобы поглядеть издали на остатки сгоревшего дотла Пятихрамья, потом вышли на Старую Площадь, мощенную булыжником и все еще зияющую дырами на месте вывороченных во время беспорядков камней. 'Диковинки', как гласила надпись мелом на доске, выставленной в витрину, были закрыты на время празднеств, но Тай позвонила в колокольчик, гадая, что ждет ее в лавке. Лавочник появился откуда-то из переулка возле кофейни и, приветливо поздоровавшись, с заговорщицким видом увлек девушек к заднему ходу. Тай и Мейри недоуменно переглянулись на ходу.