Время вспомнить (СИ) - Норд Наталья - Страница 51

  ― Большая собака? Просто пес? ― удивлялась Джерра, добавляя охотнику угрызений совести. ― Бесовики оставили 'преображенного' неизмененным?

  'Чего же ты тогда испугался?' ― мысленно договаривал за наставницу Сегред. Объяснить сагине, почему оставил в живых ужасную, опасную для людей, которых он обязался защищать своим даром, тварь, охотник не мог. Но он напрасно винил Джерру в бесчувственности. На следующий день после возвращения, наставница в ночь ушла медитировать в Пятихрамье и вернулась с посветлевшим, осмысленным взглядом. Все утро она пела песни у очага в его доме. Сегред в ожидании трапезы ушел на двор - тренироваться в метании ножа.

  Снег уже укрепился на земле, украсив, облагородив поселок, с его старыми домами и деревянной мостовой, с которой приходилось поутру сгребать сугробчики. Люди в Даринницах уже готовились к наступлению нового года - празднику разлома сезона между двумя четвертями Тихоступа. Детвора подыскивала в лесу пышные ели и сосны, с которых можно было, без ущерба для дерева, срезать вечнозеленые ветви, чтобы принести их домой и восхвалить бессмертный человеческий Дух. Хозяйки еловыми вениками и дымящимися пряными палочками изгоняли из застоявшихся углов жилых и хозяйственных построек ужившуюся там мелкую нечисть: тхуутов и пишей, а несколько переселившихся из поруганных бесовиками храмов сагов торопились перевезти до праздников свои семьи.

  За нынешний осенний сезон поселок сильно разросся: здесь, в срединных землях, в чащах, окруженных болотами, люди, чтившие древнюю веру, не боялись пока ни короля, запретившего цех охотников-истребителей, ни его дознавателей, переезжавших по всей Метрополии отрядами. У всех местных свербело в душе беспокойство: рано или поздно новая власть доберется и сюда, снимет с крепких парней их гордость - ношеные-переношенные сапоги с ремешками и бусинами, обязует их жен срезать с платьев и юбок колокольцы и нашивки-четырехлистники, установит налог на охоту, запретит вольготно бродить 'отправителям подозрительного культа' по родным лесам и полям. А пока звенело между деревьев эхо детского смеха.

  Сегред все еще хмурил брови, но потянулись из окошка запахи фруктовых пирогов, Джерра виновато наморщила нос, выглянув из-за ставень, и губы молодого охотника растянулись в невольной улыбке. Пока наставница, уже давно перебравшаяся в Даринницы и взявшая на себя ведение хозяйства в его доме, уезжала, охотник сам варил себе нехитрую похлебку, скучая по горячему хлебу. За чаем сагиня рассказала, что в Предгорье, где упокоилась Святая Магрета, бесовики залютовали больше всего: там, в замках-цитаделях гордые владетели, не привыкшие подчиняться даже королям, по мнению пастырей, готовили переворот, объединившись вокруг 'наследницы королевской крови'. Все это к тому шло, объяснила сагиня, что король-ставленник оперся всерьез на 'смерть приносящих' (как иногда называли бесовиков, коверкая название их храма). Бесовикам всюду теперь была открыта дорога, и они наотмашь били своей магической дланью туда, где только чудилась измена. Под удар попали ни в чем не повинные воспитанницы покойной королевы - их первых, со звонкого слуха, посчитали лже-наследницами. Джерру угораздило явиться в гости к старой наставнице-толковательнице в самый пик событий. Она не стала посвящать охотника в подробности, сказав только, что внесла маленькую лепту в войну со злом.

  Сегред, кривясь, рассказал о встрече с говорящей бестией.

  ****

  Охотник очень устал. Он целый семиднев бродил вокруг фермы бесовика-'создателя' по прозвищу Праща в Коровьем Ряду вблизи Неды. Тварей на ферме было немного, все больше глупое зверье с полубезумными пленсами, которое выращивалось для охраны домов и храмов 'смерть приносящих'. Сегред был разочарован. За три года он истребил таких пятнадцать штук, немало, учитывая 'особенности' добычи. Но твари, подобные той, что убила Гереда, попадались ему лишь дважды. На западе он выискал три фермы бестий, мелочевку. Но на одном постоялом дворе услышал кое-что от работника королевских земель, который занимался восстановлением порослевого леса вблизи Буэздана. Тот парень по долгу службы бродил по прилескам, близко к жилью, где селяне вырубали орешник и колючие кустарники на изгороди, и подсаживал вырубленное. Он несколько раз видел у кроличьей фермы волков, лис, рысей таких страхолюдных, что со временем стал обходить эти места стороной. Сегред подробно расспросил работника и отправился по указанному пути. Лишь раз свернул с дороги, чтобы восстановить силы в древнем полуразрушенном Пятихрамии.

  Там он и встретил тварь. Она, вернее он, сам вышел из тьмы к костру и заговорил с охотником. Пес сам по себе был кошмарен, но Сегред не удивился, он и раньше слышал о подобных собаках-людоедах, прикормленных человеческим мясом, у них была пасть акул - бестий южных морей, изображение которых охотник видел в книгах у сагов. Он схватился за клевец, входя в 'боевое забвение', которое теперь давалось ему гораздо легче. Сегреду встречались всякие 'творения' бесовиков, преображенные самым жутким образом: зубастые и клыкастые, безумные, разумные, даже пугливые, но охотнику стало по-настоящему страшно, когда эта тварь 'заговорила' с ним. Голос в голове отвлекал, сбивал с толку. Когда Джерра и другие саги рассказывали о 'говорящих' бестиях, Сегреду представлялось, что твари должны были издавать какие-то звуки, похожие на человеческую речь, искромсанными 'создателями' пастями.

  Пес 'сказал', что его зовут Бран, что он видел, как сила охотника сияет через тьму ночи и пришел, чтобы охотник помог ему. На вспучивание древней энергии в Доме Сегреда пес отреагировал странным образом: он пришел в восторг, сел, высунул язык и часто задышал, 'улыбаясь' кошмарной пастью и 'бормоча' что-то умиленное. Охотник вдруг осознал, что тварь видит его изнутри, следит за переливами силы 'боевого забвения'. Это озадачило, остановило его. Но он был готов атаковать в любую секунду, считая поведение бестии обманчивым маневром коварного чудовища, выращенного для уничтожения истребителей.

  Пес, видя, что охотник замешкался, повозил по земле хвостом и попросил:

  ' Поговори со мной'.

  ― Да...чтоб тебя! Ты в моей голове, тварь?!

  Сегред неожиданно представил, как смешно выглядит со стороны - охотник в боевой позе переминается и кусает губы, как нерешительная дева в сказке о зашедшем на огонек покойном женихе: ей бы позвать на помощь или убежать, а она млеет и тянется к мертвецу.

  'Поговори'.

  Неиспользованная сила Дома вдруг витками стала сворачиваться вдоль позвоночника. Стихии оставили охотника без поддержки. Сегред старался не думать о том, что пес это видит. Тот видел.

  'Видишь, я не опасен для тебя'.

  ― С чего бы это? 'Тхуутова тварь, откуда только взялась на мою голову?'

  'Прости, но, похоже, боги в этот раз на моей стороне. Признаюсь, это приятно'.

  ― Что ты такое? ' Четыре храма, говорит, как человек! Если я сейчас убью его, то буду мучиться вопросом, что он мне хотел сказать'.

  'Если ты убьешь меня сейчас, то будешь мучиться этим вопросом', ― эхом повторил пес, скалясь.

  'Как ты это делаешь?'

  'Я ведь пленс, ― Сегред мог поклясться, что тварь усмехнулась. ― Мне многое доступно. Но я пришел попросить у  тебя помощи'.

  ― Угу, и скольких ты убил по наущению своих проклятых хозяев, напев им подобную песню? ― охотнику было легче говорить вслух. Боги, но зачем он вообще говорил с бестией?

  'Я никого не убивал, ― спокойно ответил пес, ― ну, по крайней мере, в этой своей жизни'.

  ― В жизни пленса, всаженного в звериное тело?

  'Да', ― пес немного помедлил, прежде, чем ответить.

  ― Ты думаешь, я тебе поверю?

  'Ты ничего обо мне не знаешь'.

  'Я. О вас. Знаю. Достаточно'.

  'Я не подчиняюсь никаким хозяевам'.

  ― Мне плевать. Иди в ад.

  'Не хочу. Я не сделал ничего дурного'.

  ― Ты продался за дар.

  ' А если меня обманули, как многих других? Уж ты-то знаешь, как это происходит, ты общаешься с сагами. Если бы я хотел стать убийцей, то давно бы им стал. Как те, другие 'преображенные'...бестии...'