Время вспомнить (СИ) - Норд Наталья - Страница 48

  ― Мне чудесно живется и сейчас! ― госпожа Мартина схватила нож и принялась мазать маслом творожную булку.

  ― Да, но лучшие годы ваши на исходе, ― вкрадчиво произнес Тормант, опасаясь нового взрыва негодования.

  Навязчивый слуга отошел в сторонку, но, видно было, прислушивался к эмоциональной беседе.

  ― Уже одолевают некоторые хвори, и экстазы не такие продолжительные...

  Госпожа Мартина угрюмо куснула мягкое тесто.

  ― Представьте молодое, прекрасное тело юной девушки, которую вы можете выдать, скажем, за свою родовитую племянницу, дочь покойной сестры, поселить в этом самом доме на законных основаниях.

  ― А куда денусь я?

  ― Это и будете вы, ― Тормант мысленно досчитал до четырех. ― В теле молодой, прекрасной девушки.

  Госпожа Мартина призадумалась, но, к раздражению жреца, покачала головой:

  ― А если я потеряюсь? Я умру! А если придут саги и выгонят меня? Как я стану жить без тела?

  Тормант всплеснул руками:

  ― Саги? Кто нынче боится сагов? Наш король - почти жрец Храма Смерть Победивших! И что же думаете, вы первая, кто меняет тело? Уж поверьте, скоро очереди поклонников будут выстраиваться перед Храмом, чтобы отдать за это огромные деньги! Вы знаете, сколько заплатила одна дама за прекрасное, юное тело невинной девушки?

  Тормант негромко назвал сумму. Госпожа Мартина изменилась в лице.

  ― Она ныне жива и здравствует. А вам я предлагаю эту...почти безболезненную операцию бесплатно, в знак моего расположения. Мне больно видеть, как ослепительная поклонница упускает подобную возможность, поскольку я один из немногих жрецов, способных пересадить вашу суть в другое тело.

  Госпожа Мартина задумалась, ее губы и подбородок блестели от масла.

  ― Где же мы найдем такое тело? ― спросила, наконец, поклонница.

  Тормант с облегчением принялся за фаршированные фазаньи яйца.

  ― О, не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь сам. Вам только нужно поехать со мной в Патчал и пожить немного в специально нанятом для вашего удобства доме.

  ― В столице?

  ― Разумеется.

  ― Она точно будет молодой?

  ― Ну разумеется!

  ― И красивой?

  ― Выберем самую красивую!

  ― А если ее кто-то узнает? А то буду уже я?

  ― А мы найдем сироту.

  ****

  ― Госпожа Мартина уезжает в паломничество, ― обратился Тормант к лавочнику.

  Хитрая физиономия лавочника отобразила все его предположения по поводу того, в какое именно паломничество отправляется госпожа. Но вид дамы, с покрасневшими глазами восседающей на крепкой гнедой кобыле, одетой по-дорожному и не взявшей с собой никого из прислуги, заставил его усомниться в собственных выводах.

   В седельных сумах у поклонницы было несколько предметов первой необходимости и одежда в дорогу. Жрец накануне с трудом убедил ее не брать ничего лишнего в 'новую жизнь'. Вдова до последнего пребывала в сомнениях. Служанка всю ночь бегала на кухню и заваривала успокаивающие травы. Утром госпожа Мартина собрала слуг и прерывающимся голосом сообщила о своем отъезде. Шокированная челядь обещала дождаться 'новую хозяйку' и служить ей верой и правдой. Несколько недовольных попросили было расчет, но обещали подумать в ответ на заверения, что уклад их жизни не измениться, а жалованье, напротив, будет увеличено.

  Тормант и госпожа Мартина выехали верхом из поместья лишь в третью четверть после рассвета, жрец злился, что сам, по дури, запамятовал, как волокитно делаются дела на селе.

  - И скоро ли ждать назад нашу прелестную госпожу? - бросив на Мартину масляный взгляд, поинтересовался лавочник.

  - Увы, - со вздохом ответил Тормант. (Дама отвернулась, кусая губы). - Госпожа покидает вас навеки.

  - Как же, - забеспокоился лавочник, - это что, назад, что ли, не вертаетесь? А поместье, а земли, неужто продадите, госпожа? Или храму этому вашему? Неужто храму отдадите? И что за паломничество такое, что родное село навсегда покидать надобно?

  ― Госпожа станет жрицей нашего храма и будет служить в нем до конца дней своих. Все свое состояние и имущество она оставляет своей племяннице, госпоже...запамятовал...

  ― Госпоже Маре, ― прошептала поклонница.

  ― Госпоже Маре из рода Балез, ― лучезарно улыбнулся жрец.

  ― Что еще за племянница такая? ― не отставал Птиш.

  ― Я...я не...

  ― Дело в том, ― учтиво объяснил Тормант, ― что госпожа Мартина давно не видела свою племянницу Мару в силу...нескольких разногласий между нею и семьей сестры. Теперь все позади, семейные связи восстановлены. Госпожа Мартина может со спокойным сердцем оставить свое имущество чудесной девушке, кстати, поклоннице нашего Храма, и отплыть в западные колонии, верно госпожа? О чем она давно мечтала.

  ― Ох, четыре храма, далековато собрались, ― покачал головой Птиш, ― но коли охота...

  ― Охота, ― сквозь зубы пробормотала госпожа Мартина и отъехала в сторону.

  ― Слышьте, господин пастырь, ― Птиш заговорчески поманил жреца заскорузлым пальцем.

  Тормант наклонился к лавочнику.

  ― Не знаю, как там это у вас делается, магия ваша, но сын третьего дня ногу в коленке согнул, может чудится, но и говорит внятней.

  ― Рад за вас, ― сказал жрец.

  ― Я жене сказал, что у охотника мазь купил и капли, а все сам сделал, не думал - не гадал, что такое знать могу...какую травку когда рвать надо...какой корешок какую силу несет. А руки-то мои все видят, чувствуют...Такого я ни от одного лекаря заезжего, да и от столичных не видал, а уж от себя и подавно...Слышьте, господин пастырь, а точно вы говорите, что я повинность на Той Стороне исполнять буду, а не сынок? ― Птиш схватил Люфия за повод, смотрел на жреца не то умоляюще, не то с угрозой.

  ― Вы, любезнейший, вы, ― повторил Тормант. ― Вы Дар попросили, вам и повинность нести.

  Птиш в поместье госпожи Магреты пришел на третий день. Тормант даровал лавочнику способность лечить, 'забыв' упомянуть о том, что пленс (мертвый дух жадного до ремесла лекаря, не сподобившийся уйти на другой цикл), вживленный в ауру, сам потребует от носителя откупа здоровьем и ясностью ума, не дожидаясь, когда этим на Той Стороне займется Домин. Никчемыш и здесь в грязь лицом не ударил, даже не кровил носом: голос из-за пленса у него поднялся до визга - лекарь очень хотел получить тело, чтобы продолжать практику и далее подтверждать величие своего таланта. Торманту ясно было, что простой лавочник ожиданий мертвого врачевателя не оправдает, тот или убьет Птиша болезнью, или подставит под случайную смерть, чтоб опять вырваться в междумирье и искать новое тело.

  На четвертую ночь в поместье заявился молодой парень, не любимый девушками. На пятую - служанка самой госпожи Мартины, впечатленная популярностью хозяйки у мужчин, жутко робея, заказала себе 'красу немыслимую'. Тормант 'всякую мелочь' отправлял к Мефею, младший пастырь в таких простых делах вполне себе справлялся. Борая жрец берег: не вводил пока в транс, кормил мясом, потчевал сладким. Ората Лофа, вроде, была довольна, ей жрец то и дело подкидывал по паре серебрушек, чтоб сама не отказывала себе в еде и прочих нуждах, да чтоб вдруг не потребовала вернуть ей сына - случись такое, управитель исполнил бы закон и отнял бы парня у жреца. Деньги у Торманта были на исходе, но он надеялся наполнить кошель в банке Храма в Ко-Днебе.

  В день отъезда Тормант был сильно раздражен. Управитель уехал осматривать сгоревшую накануне мельницу, без его свидетельства Тормант не мог выехать, и запланированный накануне тихий отъезд вышел каким-то балаганом. Для мальчика пришлось купить телегу и старенького мула у пасечника, тот продал требуемое не без уговоров и торга. Слава Домину, мальчишка умел править и не пришлось нанимать еще и возчика. Увидев телегу, госпожа Мартина встрепенулась и стала настаивать на том, чтобы взять с собой служанку. Торманту потребовалось немало усилий, чтобы ее успокоить, пришлось еще раз повторить все доводы, но вместо того, чтобы утихомириться, поклонница принялась в буквальном смысле биться головой о стены в ужасе от предстоящего. Жрецу хотелось придушить вопящую женщину.