Время вспомнить (СИ) - Норд Наталья - Страница 47

  ― Для таких помех есть простые решения, ― пожал плечами жрец.

  ― Да знаю я, знаю! ― вскрикнула девушка, роняя веер, хрупкая вещь хрустнула под каблучком. ― Я видела привороженных! Мертвые лица, пустые глаза! Не хочу! Мне нужна любовь! Настоящая! Пусть он полюбит меня так, как я его! Пусть он будет только мой! Не хочу ни с кем делиться! И клянусь, я никогда не посмотрю ни на кого другого!

  ― Я хочу предупредить вас о том, что никто не знает, о какой службе попросит вас Повелитель на Той Стороне. Уверены ли вы? Назад дороги не будет.

  ― Уверена, ― хрипло, с волнением, выдохнула Логрета. ― Любая служба...Я сгожусь...

  ― Есть еще один способ. Я могу заставить вас забыть...

  ― Нет! ― лицо девушки страшно исказилось, возбужденные тени слились над ее головой в один закрученный, словно смерч, поток, вращающийся против хода солнца. ― Это все, что держит меня в этой жизни. Не будет Рофа, не будет смысла! Я знаю! Хоть с памятью, хоть без! Может быть, вам нужна его вещь? У меня есть...

  Жрец покачал головой, встал:

  ― Принимаете ли Дар Той Стороны?

  ― Да.

  ― Готовы ли отдать долг, когда придет время?

  ― Да.

  ― Да будет так.

  Тормант с облегчением высвободил бьющуюся в нем жаркую силу. Тени залились красным маревом. Несколько теней легко пробили доверчиво обнажившуюся перед ними ауру, всосались в открытые лакуны. Девушка пошатнулась, удивленно распахнула глаза. Она почти ничего не должна была почувствовать, быть может, только легкое головокружение. Пройдут недели, пока жадные паразиты закрепятся в Доме, лишенном защиты по собственной воле хозяйки; кто-то из них будет, все же, выкинут вон (если внутреннее 'я' Логреты воспротивится вмешательству), но это уже не важно, лишь бы боги отвернулись от согрешившей. Когда пройдет время, в дело вступит Тормант, ему предстоит подобрать из междумирья мертвую сущность, разумную, сохранившую память и человеческое мышление, способную ответить на желание девицы и наделить ее непреодолимой властью над возлюбленным. Пастырь трех строк чуть не потер руки от предвкушения. Все складывается к лучшему - на влюбленной девице он впервые проверит способности никчемыша Борая.

  Если все будет хорошо, жрецу не придется проводить никаких обрядов над адманом Лардом: силы пленса хватит на двоих. А что до девушки, невесты управителя, нет такой любви, которая победила бы власть смерти. Домин будет доволен. Когда Логрета умрет, от старости ли, от разрушительной болезни, вызванной паразитированием пленса, или, все же, от разбитого сердца, он получит отличного работника, духа, зависшего в междумирье и вынужденного подчиняться приказам хозяина.

  ****

  Борай шел себе вперед и шел, только домотканые штаны подергивались складками на бесформенном заду, а Тормант уже упарился - день выдался совсем не осенний, скорее летний. Каждое дерево и ручеек были в лесу никчемышу знакомы, вот он и на скалу влез - показать новому другу, откуда видел его в день приезда, и сыроежек в мешочек нарезал, и отвел к протоке, где год назад охотник забил тварь. Рубаха у никчемыша взмокла, он сунул голову в речную воду, удовлетворенно пофыркал и пошел себе дальше. Тормант, как Борай оглядывался, проникновенно улыбался мальчонке, а сам все время искал место, где остановиться. Шейный платок у него промок насквозь, сапог натер, жрец крикнул Бораю, чтоб тот остановился и присел на поваленное дерево. Лучше места было и не сыскать: маленькая полянка, скрытая от солнца кронами деревьев, еще не убитая осенью трава и ручей, чтобы напиться. Жрец с облегчением скинул гоун, окунул в прохладную воду платок и обтер лицо. Никчемыш примостился прямо на землю, даже прилег на живот, разглядывая что-то в траве и бормоча, по обыкновению.

  ― Борай, ― позвал его Тормант. ― поедешь со мной в большой город?

  ― Поедешь, ― откликнулся никчемыш. ― Борай поедет.

  ― Там много людей, много будет друзей, вкусной еды...

  ― А мама?

  ― Мама будет ждать Борая, шить ему теплую рубашку.

  ― А Мефей? Поедет с Бораем?

  ― Нет, дружок, ― Тормант склонил набок голову. ― Мефей тут нужен. Он хорошо работает.

  ― Работает, ― эхом отозвался мальчик, ― дары раздает.

  ― Вот именно. Умный мальчик. Какие дары?

  ― Пятнышки. Вокруг.

  ― Пятнышки? Верно. Вот давай с тобой поиграем в пятнышки. А сейчас вокруг нас они есть?

  Никчемыш, казалось, заинтересовался, посмотрел по сторонам и словно сквозь жреца:

  ― Есть. Много. Над тобой много.

  ― Ты можешь с ними поговорить? Видишь ли, мне нужно найти...особое пятнышко, ― жрец с трудом подбирал слова. ― Очень нужное. Эта такая...игра. Просто посмотри мне в глаза.

  Тормант, не жалея дорогие бархатные штаны, опустился на колени перед мальчиком.

  Борай посмотрел.

  ****

  Тормант тяжело дышал. Каким бы хорошим проводником ни был никчемыш, но темная мощь междумирья прошлась по жрецу, как плуг по полю. Несмотря на усталость, жрец не верил своему счастью: он добился того, что до сих пор было доступно лишь пастырям семи строк, он говорил с пленсом, тот отвечал ему устами медиума. Тормант не назвал бы поведение пленса подчинением, но то, что предложил пастырь, было выгодно им обоим. Госпожа Логрета могла радоваться, желание ее сбудется даже раньше, нежели обещал ей жрец. Вот только чем будет она расплачиваться за такую услугу?

  Сила пленса, его яростная готовность, тоска по живому телу, удовольствиям живого мира - еде, питью, любовному экстазу - поразили Торманта. Он всегда чувствовал эти неупокоенные души междумирья, еще даже до того, как однажды одна из них заговорила с ним устами убогой девочки-шлюшки на постоялом дворе. Ему было пятнадцать лет, и всех его денег хватило только на придурковатую девчонку. Он до смерти перепугался, когда, натягивая на потное тело рубашку, услышал за спиной хриплый потусторонний голос. Все городские байке о мертвых тварях в телах живых и суккубах промелькнули у него в голове. Девка сидела на кровати полуголая, с задранной юбкой, и с усилием вещала. Голос ее, более напоминающий мужской, поведал перепуганному подростку о его незаурядной силе, способности к магии и будущем величии. Тормант, который в то время носил еще другое имя, выскочил из грязной комнаты, сунул деньги хозяину девчонки, и удрал, слыша вдогонку скабрезные шуточки. Он не забыл, и в сумерках, сгущающихся над живыми богами, получил, наконец, подтверждение своей исключительности.

  Мальчик лежал на траве, поджав ноги, дыхание его было громким, неровным. Жрец склонился, повернул голову никчемыша к себе. Кровь из носа мальчика пролилась в траву, Тормант вытер ее с лица никчемыша, затер землю носком ботинка, потом тряс Борая, пока тот не открыл глаза и настойчиво несколько раз произнес, ловя мутный взгляд никчемыша:

  ― Это была игра. Тебе было хорошо и весело. Забудь все остальное, забудь, спи.

  Мальчик вновь послушно повалился на землю. Тормант понял, как несказанно ему повезло с никчемышем: тот был как дудка у его губ - пел, когда надо, молчал, когда угодно. Жрец привалился к поваленному стволу, блаженно смежил веки. В памяти всплыло одутловатое лицо госпожи Мартины.

  ― После, после, ― пробормотал пастырь. ― Подождет. Теперь я могу все.

  ****

  Поутру выяснилось, что с госпожой Мартиной праздновать победу он поторопился. Та слушала жреца за завтраком, сидя в беседке под айвовыми деревьями, а глаза ее выпучивались из орбит.

  ― Кем? Кем я стану?! Я стану пленсом, я умру!

  ― Только ваше тело...старое...

  ― Я старая? ― взвизгнула госпожа Мартина.

  Немолодой слуга, подошедший к столу с подносом булок, покосился на гостя.

  ― Что вы, что вы, ― успокаивающе забормотал жрец, ― я вовсе не это имел в виду. Вы прекрасны, но, вы же понимает, все мы смертны...

  ― И что? Помирать такой молодой?!

  ― Почему помирать? Вы же будете живы, будете себя осознавать в новом теле, как сейчас. Конечно, нужно какое-то время на привыкание, но...