Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 53

Сьюзен открыла красную записную книжку, и о боже с интересом заглянул через ее плечо.

— Я лишь несколько раз встречалась с Фиалкой, — сказала Сьюзен. — Кажется, она куда-то передавала зубы и получала процент. Работа была не самой высокооплачиваемой. Ну, знаешь, в объявлениях всегда пишут, что ты можешь «заработать $$$ в свободное время», а она говорила, что жила бы гораздо лучше, если бы работала официанткой…. Ага, вот оно…

— Что?

— Она рассказывала, что нужные имена сообщают ей каждую неделю.

— Что? Имена детей, у которых должны выпасть зубы?

— Ага. Имена и адреса, — подтвердила Сьюзен, перелистывая страницы.

— Невозможно в это поверить.

— Извини, но ты — бог похмелья, верно? Смотри-ка, здесь даже записан зуб Твилы, который выпал месяц назад. — Она улыбнулась, посмотрев на аккуратные строчки. — Она чуть ли не выбила его себе, так ей нужны были деньги.

— А ты любишь детей? — вдруг спросил о боже.

Сьюзен бросила на него косой взгляд.

— Только не в сыром виде. Люди вообще существа как существа. Погоди, погоди…

Она пролистала еще несколько страниц.

— Тут есть пустые дни, вернее, ночи, — сообщила она. — Смотри, последние несколько ночей не отмечены. Никаких имен. А если вернуться назад на пару недель, то все заполнено и внизу каждой страницы проставлена сумма, видишь? Это же… ненормально, согласен?

На странице, соответствующей первой рабочей ночи на прошлой неделе (дальше страницы пустовали), были записаны всего пять имен. Большинство детей инстинктивно знали, что не стоит искушать судьбу, и только очень алчные или стоматологически недальновидные подростки вызывали зубную фею в канун страшдества.

— Прочти имена, — попросила Сьюзен.

— «Вильям Виттлс, он же Вилли (дм.), Метатель (шкл.), Пиночная ул., 68, 2 эт., зд. сил.;

Софи Лангтри, она же Папочкина Принцесса, Гиппо, 5, сил. на черд.;

Дост. Джеффри Бибблтон, он же Горе В Штанах (дм.), Четырехглазый (шкл.), Парковый пер."Скротский осб.", 1 эт., вход со двр…»

О боже замолчал.

— Тебе не кажется, что мы вторгаемся в чужую личную жизнь?

— Это новый для тебя мир, — сказала Сьюзен. — Ты в нем еще не освоился. Продолжай.

— «Нухакме Икта, она же Маленькая Жемчужина, пркрст. Колиглазной и Промочной, „Смеющийся Фалафель. Клатчистанская денно-ночная бакалея“, подвал.

Реджинальд Белолилий, он же Банджо, Задира из Паркового Переулка, Вы-Когда-Нибудь-Его-Видели, Беда Гусиных Ворот, Гроза Сонного Холма, МАРИ, ком. № 17…»

— МАРИ? — прервавшись, удивленно переспросил о боже.

— Так мы обычно называем Молодежную Ассоциацию Реформистов — Поклонников Ихор-Бел-Шамгарота, — объяснила Сьюзен. — И к этому человеку собиралась наведаться зубная фея?

— Ну, это ваш мир…

— Скорее к нему следовало бы наведаться Городской Страже.

Сьюзен огляделась. Комнатка была убогой; нечто подобное мог снять человек, не собиравшийся оставаться здесь надолго. Прогулка по полу такой комнаты во мраке ночи обычно сопровождалась хрустом извивающихся в смертельном фламенко тараканов. Просто поразительно, сколько людей проводят все свои жизни там, где совсем не собирались оставаться надолго.

Дешевая узкая кровать, осыпающаяся штукатурка, крохотное окно…

Сьюзен открыла окно, провела рукой под кар. низом и довольно улыбнулась, когда пальцы нащупали веревку, на которой висел мешочек из промасленной ткани. Она втянула мешочек.

— Что это? — спросил о боже, когда она высыпала содержимое мешочка на стол.

— Известный способ, — откликнулась Сьюзен, рассматривая свертки из мятой вощеной бумаги. — Ты живешь один, мыши и тараканы жрут все подряд, хранить еду негде… а за окном прохладненько и безопасно. Ну, более или менее. Древний прием. Смотри-ка: жесткий бекон, заплесневелая краюшка хлеба и сыр, который неплохо было бы побрить. Можешь мне поверить, ее давно не было дома.

— Неужели? Ну и что?

— Куда она могла девать зубы? — спросила Сьюзен у мира в целом и у самой себя в частности. — Что может делать зубная фея с…

Кто-то вежливо постучался в дверь.

Сьюзен открыла ее и увидела маленького лысого человечка в длинном коричневом пальто. Он держал в руках папку и нервно моргал.

— Э… — произнес незнакомец.

— Чем могу помочь? — спросила Сьюзен.

— Э… я увидел свет в окне и подумал, что Фиалка дома, — пояснил коротышка, крутя в руке привязанный к папке карандаш. — Она не принесла зубы, задолжала деньги, а еще Эрни куда-то запропал вместе со своей телегой, но мне-то нужно отчет писать, вот и заглянул по пути — вдруг она заболела или еще что случилось, и вообще, плохо, наверное, встречать страшдество одному, и к тому же больному…

— Ее здесь нет, — сказала Сьюзен. Посмотрев на нее, коротышка печально покачал головой.

— Она не отчиталась почти за тринадцать долларов, понимаете? Я буду вынужден доложить об этом.

— Куда?

— Ну, наверх, понимаете? В Шеботане как-то раз такое было: там одна девушка принялась грабить дома. Хотя мы так и не узнали, чем там все закончи…

— Кому именно вы должны доложить?

— А еще у нее были лестница и клещи, — продолжал коротышка грустным голосом, который подразумевал, что никто, никто в этом жестоком мире не способен понять, каково это: заполнять формы АФ17 в трех экземплярах. — Как я могу вести постоянный учет, если люди — это такой непостоянный и неучитываемый фактор? — Он покачал головой. — Не знаю… Я даю им работу, они думают, все ночи будут солнечными, но стоит только погоде испортиться — всё, прощай, Чарли, лучше я поработаю официанткой в каком-нибудь тепленьком трактире. А еще этот Эрни. Знаю, знаю, он не прочь выпить глоток-другой, первый — от холода, второй — за компанию, а третий — на случай, если два первых заблудятся… Все это придется включить в отчет. И кого во всем обвинят, как вы думаете? Я могу подсказать…

— Вас, естественно, — перебила его Сьюзен, почти загипнотизированная этими монотонными жалобами.

Лысину коротышки окаймляла полоска всклоченных волос, а под носом виднелись такие же всклоченные усы. И говорил он так, что всякому сразу становилось ясно: вот стоит человек, на которого падет вся вина, когда наступит конец света.