Роковая музыка (Музыка души) - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 10

Лайас вздохнул и выпрямился. На секунду взгляд его приобрел отсутствующее выражение; затем он треснул себя по челюсти, залез пальцем в рот, пошарился там и извлек…

Имп вытаращил глаза.

— Так, дай-ка взглянуть, — сказал Глод. Он выхватил что-то из пальцев Лайаса и внимательно рассмотрел.

— Эй! Здесь как минимум пятьдесят карат! — воскликнул он.

— Я не возьму это, — заявила старуха. — Это побывало во рту у тролля.

— Яйца же вы едите, — сказал Глод. — Так или иначе, всякий знает, что у троллей алмазные зубы.

Старуха взяла алмаз и исследовала его в свете свечи.

— Если я отнесу его к одному из ювелиров на Улицу Совершенства, — сказал гном, — он скажет, что этот камушек стоит две тысячи.

— Ну а я скажу тебе прямо здесь, что он стоит пятнадцать, — ответила старуха.

Алмаз магическим образом преобразил ее. Она одарила их лучезарной улыбкой.

— А почему мы просто не забрали все это у нее? — спросил Глод, когда они оказались снаружи.

— Потому что она бедная беззащитная старая женщина, — сказал Имп.

— Точно!

Глод посмотрел вверх на Лайаса.

— Так у тебя полный рот этого добра?

— Угу.

— Слушай, я тут задолжал своему домовладельцу за два месяца и…

— И думать забудь, — сказал тролль ровным голосом.

Дверь за ними захлопнулась.

— Эй, не унывайте! — сказал Глод. — Завтра я устрою нам ангажемент. Не беспокойтесь. Я знаю всех в этом городе. Трое нас… это группа!

— Мы ведь даже не репетировалли вместе, — заметил Имп.

— Мы будем репетировать прямо по ходу дела, — заявил Глод. — Добро пожаловать в мир профессионалов!

Сьюзан не слишком хорошо знала историю. Она всегда казалось ей исключительно скучным предметом. Снова и снова какие-то скучные личности совершали одни и те же глупости.

В чем смысл? Один король в точности похож на всех остальных.

Класс изучал какую-то революцию, в течение которой некие крестьяне выказывали желание перестать быть крестьянами и, поскольку победили аристократы, они очень быстро перестали быть крестьянами. Стоило ли учиться читать и копаться в источниках, чтобы узнать — что стоят серпы и вилы против арбалетов и мечей?

Она скрепя сердце дослушала до середины, а потом скука взяла свое, она достала книгу и отключилась от окружающего мира.

— ПИСК!

Сьюзан оглянулась. На полу у ее стола маячила маленькая фигурка. Она была чрезвычайно похожа на крысиный скелет в черном одеянии и с крохотной косой в лапах.

Сьюзан уставилась в книгу. Таких вещей не существует. Она вполне уверена в этом.

— ПИСК!

Сьюзан опять взглянула вниз. Видение все еще было тут. Вчера на ужин были тосты с сыром. Книги предупреждают нас, что следует ожидать подобного после сытного ужина.

— Тебя нет, — сказала она. — Ты просто кусок сыра.

— ПИСК?

Убедившись, что оно привлекло внимание Сьюзан, создание извлекло маленькие песочные часы на серебряной цепочке и настоятельно указало на них. Вопреки всем рациональным соображениям, Сьюзан наклонилась и подставила ладонь. Существо вскарабкалось на нее — ноги у него были как шпильки — и выжидательно уставилось на нее. Сьюзан подняла его на уровень глаз. Все в порядке, это, вероятно, просто плод ее воображения. Ей следует отнестись к этому серьезно.

— Я надеюсь, ты не будешь говорить ничего вроде «О, мои лапки и усики!», не так ли? — спросила она тихо. — Потому что если ты это скажешь, я пойду и сброшу тебя в уборную.

Крыса помотала черепом.

— А ты настоящая?

— ПИСК. ПИСКПИСКПИСКПИСК…

— Послушай, я не понимаю, — сказала Сьюзан терпеливо. — Я не говорю по-грызуньи. Из современных языков у нас только клатчский, и я знаю, как сказать «Верблюд мой тетушки пропал в миражах». И если ты воображаемый, то попытайся стать более… привлекательным.

Скелет, даже такой маленький, трудно назвать привлекательным объектом, даже если он выражает сочувствие и улыбается. Однако ей казалось… нет, она вспомнила… память подсказала ей что этот не только реален, но и на ее стороне. Это была непривычно. Ее сторону обыкновенно принимала только она сама.

Крыса напоследок глянула на Сьюзан, а потом, в одно движение, схватила маленькую косу зубами, сиганула с ладони на пол и поспешила прочь, лавирую между парт.

— И ничего не сказал про лапки и усики, — заметила Сьюзан. — Неправильный какой-то, в любом случае.

Крысиный скелет шагнул в стену.

Сьюзан вернулась к книге и яростно проштудировала Парадокс Делимости Ноксиуса, который доказывал невозможность падения бревна.

Они репетировали всю ночь в необычайно аккуратных меблированных комнатах Глода, которые располагались за кожевенной фабрикой на Дороге Федры и были надежно укрыты от любопытных ушей Гильдии Музыкантов. Комнаты были весело раскрашены, отдраены и сияли чистотой. Вам не найти тараканов, крыс или каких угодно паразитов в гномьем жилище. Во всяком случае, если у хозяев есть сковородка.

Имп и Глод сидели и смотрели, как тролль Лайас молотит по своим камням.

— Ну, что скажете? — спросил тот, закончив.

— Это все, что ты можешь? — осведомился Имп наконец.

— Это же камни, — пояснил тролль терпеливо. — Все, что ты можешь из них извлечь — боп, боп, боп.

— Хмм. Могу я попробовать? — спросил Глод.

Он уселся перед россыпью камней и какое-то время внимательно их рассматривал. Затем он переложил некоторые из них, достал пару молотков из ящика с инструментами и постучал ими на пробу.

— А теперь давайте посмотрим… — сказал он.

Бамбам бамБАМ.

Струны гитары рядом с Импом загудели.

— Без Майки, — сказал Глод.

— Что? — спросил Имп.

— Просто маленькая музыкальная бессмыслица, — сказал Глод. — Как «Стрижка и бритье, два пенса».

— Прошу прощения?

Бам бам а бамбам, бамБАМ.

— Два пенса — неплохая плата за стрижку и бритье, — заявил Лайас.

Имп испытывал к камням сложные чувства. Ударные тоже не приветствовались в Лламедосе. Барды говорили, что кто угодно сможет колошматить палками по камням и выдолбленным бревнам. Это не музыка. А кроме того — тут они понижали голоса — в этом есть что-то животное.

Гитара загудела. Она как будто подхватывала звук.