Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 74

— Оберегает Оперу!

— Ну надо ж, какой добренький. Нянюшка начала спускаться по ступенькам.

На стенах заплясали тени.

— Знаешь госпожа Ягг она задала мне очень глупый вопрос! — продолжал сзади нее Уолтер. — Такой глупый любой дурак ответ знает!

— О да, — нянюшка вглядывалась в тени. — Наверное, про пожар в доме спрашивала?

— Ага! Что бы я вынес из дома если б там пожар начался!

— Думаю, ты, как примерный мальчик, ответил, что взял бы свою маму.

— Нет! Моя мама сама может себя взять!

Нянюшкины пальцы пробежались по ближайшей стене. Когда лестницу сочли ненужной, выходящие на нее двери забили гвоздями. Но, как говорится, имеющий уши да услышит, а отсюда можно услышать много интересного…

— Так что бы ты вынес из дома, Уолтер? — спросила она.

— Пожар!

Нянюшка невидящими глазами уставилась в стенку. Потом на ее лице медленно появилась улыбка.

— Какой же ты все-таки бестолковый, Уолтер Плюм.

— Бестолочь я госпожа Ягг! — весело ответил Уолтер.

«Однако ты не сумасшедший, — подумала она. — Ты глупый, но мысли у тебя здравые. Так сказала бы Эсме. Все бывает куда опаснее…»

Тяжело дыша, Грибо бежал по Брод-авеню. С ним происходило что-то неладное. Мышцы очень странно, вразнобой, подергивались. Покалывание в нижнем отделе позвоночника свидетельствовало о том, что хвост хочет вырасти обратно, а ушам не терпелось вернуться на макушку, на привычное место. Когда подобное случается в обществе, испытываешь легкое неудобство.

А общество это отставало всего лишь на сотню ярдов и твердо намеревалось переместить его уши в позицию, существенно отличающуюся от той, которую они занимали сейчас. И неудобство по этому поводу оно испытывать не собиралось.

Расстояние между Грибо и обществом медленно, но верно сокращалось. Будь Грибо в своем нормальном состоянии, он бы показал им, что такое ускорение с места, но когда твои колени так и норовят развернуться на сто восемьдесят градусов, ускоряться весьма затруднительно.

Обычно, когда за ним гнались, он следовал такому плану: заскочить на бочку с водой, что за домом нянюшки Ягг, а когда из-за угла покажется преследователь, расцарапать ему нос в кровь. Поскольку, чтобы осуществить этот план сейчас, потребовалось бы перенестись на добрых пятьсот миль, приходилось искать альтернативу.

Рядом с одним из домов стоял экипаж. С трудом доковыляв до него, Грибо подтянулся, ухватился за вожжи и на какое-то мгновение переключил внимание на возницу.

— А нуу пшшшшелл!

Клыки Грибо ярко сверкнули в лунном свете. Возница продемонстрировал поистине замечательное присутствие духа и прекрасную телепор-тацию тела. Мгновенно исполнив обратное сальто-мортале, он исчез в ночи.

Лошади встали на дыбы, после чего предприняли попытку взять с места в галоп. У животных склонность к самообману развита не так сильно, как у людей; они-то знали, что за спиной у них сидит здоровенный котяра. От того, что он принял обличье человека, легче лошадям не становилось.

Повозка неуклюже тронулась. Грибо оглянулся через подергивающееся плечо на озаренную факелами толпу и насмешливо помахал лапой. Произведенный эффект настолько ему понравился, что он взобрался на крышу покачивающейся повозки и продолжил глумиться оттуда.

Это характерное свойство всех котов — плевать на врага и вызывающе насмешничать над ним из безопасного места. В данных обстоятельствах было бы неплохо, если бы в число характерных кошачьих свойств входила еще и способность управлять повозкой.

Одно из колес зацепилось за парапет Бронзового моста и громко, пронзительно завизжало. С железного обода посыпались искры. Резкое торможение вышибло Грибо с его насеста — прямо посередине очередного весьма выразительного жеста. Грибо приземлился на ноги посреди дороги, а обалдевшие от ужаса лошади унесли разом полегчавшую и раскачивающуюся карету прочь.

Общество остановилось.

— Что это он там?

— Просто стоит.

— Он один, а нас-то много, правильно? Мы его раздавим как муху.

— Неплохая идея. На счет «три» все кидаемся на него. Раз… два… три… —Пауза. —Ну, чего стоим?

— А ты чего?

— Я ведь считал!

— Сам кидайся. Господин Хвать, наверное, тоже кидался, бедняга. Не заслужил он такой смерти…

— Ну, по правде сказать, я никогда не питал к этому крысятнику особой симпатии.

Грибо оскалился. Теперь уже покалывало все тело. Он откинул голову назад и взревел.

— Послушайте, в худшем случае он прикончит одного-двух из нас, не больше…

— Хорошо-то как!

— Эй-эй, а что это он так дергается?

— Может, когда упал с повозки, повредил себе что-нибудь?

— Тогда кидаемся!

Толпа начала наступать. Грибо, раздираемый противоречиями морфогенетического поля, съездил первому нападающему кулаком в челюсть и уже когтями гигантской лапы содрал со второго рубаху.

— Воооооууууут, шшшшшьоооо….

Его схватили разом двадцать рук. А потом в темноте и всеобщей кутерьме оказалось, что двадцать рук сжимают одежду и пустоту. Заряженные местью башмаки бесполезно пинали воздух. Дубинки, которыми замахивались на оскаленную харю, просвистели сквозь пустоту и врезались в ухо стоящего напротив.

— …Ооооооаааааааууууулл!

Никем не замеченная в кутерьме пуля серого меха с прижатыми к черепу ушами проскочила между ногами драчунов.

Пинки и удары прекратились только тогда, когда стало очевидно, что толпа нападает на самое себя. А поскольку интеллектуальный уровень толпы равняется интеллектуальному уровню самого глупого ее представителя, поделенному на число ее членов, никто так и не понял, что же, в сущности, произошло. Они очевидно окружили Призрака. И было не менее очевидно, что убежать он не мог. И тем не менее все, что им осталось, это маска и клочки одежды. Так что, логично рассудила толпа, он, наверное, угодил в реку. Что ж, туда ему и дорога.

Довольное сознанием хорошо выполненной работы, общество отправилось в ближайший трактир.

Все, кроме сержанта графа де Трита и капрала графа Шнобби дю Шноббса. Они неуверенно вышли на середину моста и теперь изучали клочки одежды.