Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 34

Доктор Поддыхл высморкался и попытался привести себя в порядок.

Он не обязан терпеть это. Пожалуй, бедное дитя и впрямь слегка тяжеловато, но взять, к примеру, ту же Хихигли — однажды знаменитая певица, неловко повернувшись, задавила тенора насмерть. И от этого ее слава ничуть не уменьшилась.

Да, он обязательно выразит господину Бадье свой протест.

Доктор Поддыхл был из тех людей, которыми владеет одна, но пламенная страсть. Он верил в голоса. Внешность певца или певицы никакой роли не играет. Сам доктор имел привычку смотреть оперу исключительно с закрытыми глазами. Важна только музыка, а вовсе не актерская игра, и уж конечно — не телеса исполнителей.

Какая разница, какие у них тела? У примадонны Тесситуры, к примеру, была борода — да такая, что об нее можно было зажигать спички; а нос у певицы был словно бы размазан по лицу. И все это ничуть не мешало ей быть одним из лучших басов в истории, когда-либо открывавших пивную бутылку ногтем большого пальца.

Разумеется, Зальцелла в чем-то прав. Когда толстуха за пятьдесят исполняет арию стройной девушки семнадцати лет, зрители принимают это, зато если ту же арию попытается исполнить толстушка тех же семнадцати лет, они сразу поднимут гвалт. Люди легко мирятся с большой ложью, но давятся крохотной выдумкой, говорил Зальцелла.

Все изменилось, причем не в лучшую сторону. Опера как будто… заболела, если, конечно, здания могут болеть. Да, на представления по-прежнему валят целые толпы, но деньги как будто утекают сквозь пальцы — так все подорожало… А хозяин у них теперь сыродел , о боги, какой-то неотесанный заприлавочный прыгун, стремящийся воплотить в жизнь свои неосуществленные мечты! Что Опере действительно нужно, так это настоящий бизнесмен, деловой человек, который бы управлялся как следует со столбиками цифр, но в дело не вмешивался бы. В этом проблема со всеми хозяевами (а хозяев на своем веку доктор Поддыхл повидал предостаточно): сначала они считают себя просто деловыми людьми, а потом вдруг начинают воображать, что могут вмешиваться и в художественную часть.

Впрочем, и с сыроделом можно сыр сварить. Вернее, кашу. Главное, чтобы он сидел в своем кабинете с бухгалтерскими книгами и не совал нос куда не следует. То, что он здесь хозяин, еще не значит, что он здесь хозяин…

Поддыхл растерянно мигнул и огляделся по сторонам. Похоже, он опять забрел куда-то не туда. Опера представляла собой настоящий лабиринт, в котором могли заблудиться даже старожилы оперного дела. Сейчас доктор Поддыхл оказался за сценой, в оркестровой яме. Повсюду торчали музыкальные инструменты и складные стулья. Подброшенная ногой, зазвенела и куда-то укатилась пивная бутылка.

Что же тут произошло? Такое ощущение, будто по оркестровой яме прошелся какой-то смерч. Многие из музыкальных инструментов были сломаны. Полдюжины раздавленных скрипок. Безжалостно разбитая виолончель. А духовая секция в буквальном смысле слова испустила дух…

Неожиданно внимание доктора привлек какой-то странный звук — словно бы лопнула туго натянутая струна, — и, подняв глаза, доктор увидел перед собой знакомое лицо.

— Ты?.. Но что ты здесь…

Очки со стеклышками-полумесяцами несколько раз перевернулись в воздухе и разбились о пол.

А потом нападающий опустил маску, гладкую и белую, как череп ангела, и решительно шагнул вперед…

Доктор Поддыхл часто заморгал.

Кругом царил мрак. Фигура в плаще подняла голову и воззрилась на него белыми пустыми глазницами.

В недавних воспоминаниях доктора Поддыхла царила некоторая путаница, но одну вещь он помнил очень ясно.

— Ага, Призрак! — вскричал он. — Попался!

— ЗНАЕШЬ, ПЛОТИ НА МОИХ КОСТЯХ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕТ, НО К ПРИЗРАКАМ МЕНЯ ОБЫЧНО НЕ ПРИЧИСЛЯЮТ.

Доктор Поддыхл недоуменно нахмурился, глядя, как другая фигура в маске подняла тело… доктора Поддыхла и утащила его в густые тени.

— А, теперь понимаю: я умер, да? — вдруг догадался он.

Смерть кивнул.

— ВСЕ ГОВОРИТ ИМЕННО ОБ ЭТОМ.

— Но это же было убийство! Кто-нибудь знает, что меня убили?!

— РАЗУМЕЕТСЯ. ВО-ПЕРВЫХ, УБИЙЦА. НУ И ТЫ САМ, КОНЕЧНО.

— Не могу поверить, что это был он! Неужели… — начал было Поддыхл.

— НАМ ПОРА, — перебил Смерть.

— Но ведь он только что убил меня! Задушил голыми руками!

— ВЗГЛЯНИ НА ЭТО С ДРУГОЙ СТОРОНЫ. ОЩУЩЕНИЯ БЫЛИ НЕ ИЗ ПРИЯТНЫХ, ЗАТО ЭТО ТВОИ ПОСЛЕДНИЕ НЕГАТИВНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ.

— То есть сделать я ничего не могу?

— ПРЕДОСТАВЬ ЭТО ЖИВЫМ. ВООБЩЕ-ТО. ЛЮДИ ЧУВСТВУЮТ СЕБЯ НЕСКОЛЬКО НЕУЮТНО, КОГДА МЕРТВЕЦ ВДРУГ НАЧИНАЕТ ИГРАТЬ АКТИВНУЮ РОЛЬ В РАССЛЕДОВАНИИ СОБСТВЕННОГО УБИЙСТВА. ЭТО НЕМНОЖКО НЕРВИРУЕТ.

— Кстати, у тебя очень хороший бас.

— БЛАГОДАРЮ.

— А будет ли там… ну, хор и все прочее?

— А КАК ТЫ ХОЧЕШЬ?

Выскользнув через черный ход, Агнесса очутилась на улицах Анк-Морпорка.

От внезапного яркого света она даже сощурилась. Воздух казался слегка колючим, резким и слишком холодным.

То, что она собиралась сделать, неправильно. Очень неправильно. А всю свою жизнь она поступала только правильно.

«Ну же, вперед», — раздался настойчивый голос Пердиты.

Хотя… до практического исполнения, скорее всего, не дойдет. А что плохого в том, чтобы просто спросить, где тут можно найти лавку, торгующую всякими лекарственными травками? Вот Агнесса и спросила.

А потом пошла вперед по улице. Но неужели человек даже прогуляться чуть-чуть не может?

И в том, что она купила в той лавке кое-какие ингредиенты, тоже не было ничего незаконного. Кто знает, вдруг у нее голова заболит? Или она лишится сна?

И совершенно точно, никто не пострадает, если купленные травы Агнесса принесет в свою комнату и спрячет их под матрасом.

«Правильно рассуждаешь», — похвалила Пердита.

Главное — разложить свои действия на маленькие шажочки: сначала сделай то, потом это… Моральные затруднения испытываешь, только когда видишь всю картину целиком, а так вроде бы ничего плохого ты не делаешь. Ну, почти ничего…

Все эти утешительные мысли крутились в голове Агнессы, пока девушка спешила обратно в Оперу. Но, завернув за угол, она едва не налетела на нянюшку Ягг и матушку Ветровоск.