Интересные времена - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 32

Постепенно взоры всех посетителей обратились к подмосткам.

Зрелище представляло определенный интерес. Ринсвинд не совсем разобрался в сюжетной линии, но в целом смысл был примерно такой: мужчина любит девушку, потом ее у него отбивает другой мужчина, первый мужчина разрезает обоих напополам и падает на собственный меч, после чего вся компания выходит к зрителям и склоняется в низком поклоне, означающем, по-видимому, нечто вроде: «А Дальше Все, Кто Не Умер, Жили Долго И Счастливо». Уловить более мелкие детали было довольно трудно, поскольку актеры то и дело вопили «Хооооооррррррааа!», а добрую половину представления вообще проболтали со зрителями. Кроме того, их маски были неотличимы одна от другой.

На полу рядом со сценой расположилось трио музыкантов. Музыканты пребывали в собственном мире — причем, судя по издаваемым звукам, не в одном, а в целых трех.

— Печенье с предсказанием?

— А?

Ринсвинд вынырнул из театральных глубин и увидел рядом с собой хозяина.

Под нос ему сунули блюдо со странно двустворчатыми печеными объектами.

— Печенье с предсказанием?

Ринсвинд потянулся за печеньем. Однако в тот момент, когда его пальцы уже готовы были сомкнуться, блюдо вдруг отдернули в сторону, так что в руке у него оказалась совсем другая печенина.

Хотя какая разница. Ринсвинд рассеянно взял печенье.

По крайней мере, в Анк-Морпорке — возобновилось под актерские вопли течение его мыслей — можно взяться за настоящее оружие.

Бедняги… Для организации настоящего мятежа грамотно составленных лозунгов и голого энтузиазма недостаточно. Нужны хорошо обученные бойцы и прежде всего настоящий вождь, лидер. Ринсвинд искренне желал агатцам найти Хорошего вождя но желательно после того, как он, Ринсвинд, уберется подальше от империи.

Развернув клочок бумажки, Ринсвинд безра3. лично уставился на предсказание. Он даже не заметил, что хозяин постоялого двора как-то подо, зрительно маячит у него за спиной.

Вместо обычного «Вы только что вкусили непревзойденную еду» он увидел довольно СЛОЖНУЮ пиктограмму.

Ринсвинд принялся водить пальцем по картинкам.

«Тысяча… тысяча… извинений…» Но…

Музыканты загрохотали бубнами.

Деревянная дубинка отпружинила от головы Ринсвинда.

Престарелые игроки в бакару-сан удовлетворенно покивали друг другу и возобновили игру.

Утро было прекрасное. Небольшая долина полнилась эхом пробуждающейся Серебряной Орды. Храбрые воины вставали, постанывая, распределяли самодельные хирургические приспособления, жаловались, что куда-то опять задевались очки, и сослепу хватали чужие вставные челюсти.

Коэн, опустив ноги в лохань с теплой водой, наслаждался ласковым солнышком.

— Эй, Проф?

Бывший преподаватель географии сосредоточенно склонился над картой, которую в данный момент составлял.

— Да, Чингиз?

— Что там за шум поднял Хэмиш Стукнутый?

— Жалуется, что хлеб черствый и что он никак не может найти свои зубы.

— Скажи ему, что, если у нас все выгорит, он сможет нанять себе целый десяток девушек, которые будут жевать для него хлеб, — благодушно ответил Коэн.

— Это не очень гигиенично, Чингиз, — не отрываясь от карты, произнес Профессор Спасли. — Помнишь, я как-то рассказывал тебе про гигиену?

Коэн не стал затрудняться ответом. «Шестеро стариков, — думал он. — Проф в расчет не берется, он мыслитель, не воин…»

Череп Коэна редко становился вместилищем для такого мозгового процесса, как сомнение в себе. Когда одной рукой тащишь упирающуюся храмовую служанку и мешок с награбленными в храме драгоценностями, а другой отбиваешься от десятка разгневанных жрецов, на всякие отвлеченные размышления времени почти не остается. Естественный отбор — штука суровая, профессиональные герои, склонные в критический момент задаваться вопросами типа: «А каков же он, смысл моей жизни?», очень быстро лишаются и того, и другого.

И все же шестеро стариков… А в империи под Ружьем — почти миллион.

В холодном утреннем свете — да и, честно говоря, в таком довольно приятном и теплом утреннем свете — твои шансы выглядят несколько Иначе, чем, допустим, накануне вечером. Арифметика получается поистине смертоносная. Если План не сработает…

Коэн задумчиво кусал губы. Если План не сработает, на то, чтобы перебить всех, уйдут недели. Зря он все-таки не взял с собой Тога-Мясника, пусть даже старик Тог бьется нынче не больше десяти минут кряду, после чего ему приходится делать перерыв, чтобы по-быстрому сбегать в туалет.

Да и ладно. Решили и решили теперь нужно постараться извлечь из ситуации все возможное.

Когда Коэн был еще совсем мальчишкой, отец как-то отвел его на вершину горы. Там он изложил сыну основы героической философии и сказал, что нет большей радости, чем пасть славной смертью на поле боя.

Слабое место в отцовских рассуждениях Коэн увидел сразу, а богатый жизненный опыт только подтвердил его мнение на сей счет, а именно: нет большей радости, чем прикончить в бою эту сволочь, а потом усесться на груду золота высотой с лошадь. Данная жизненная позиция не раз служила ему добрую службу.

Встав, Коэн потянулся.

— Хорошее утречко, ребята, поприветствовал он своих собратьев. — Я себя чувствую на миллион анк-морпоркских долларов. А вы?

Ребята ответили, что в принципе чувствуют себя неплохо.

— Отлично, — — сказал Коэн. Тогда по коням.

Великая Стена охватывает Агатовую империю со всех сторон. Для тех, кто не уловил, подчеркнем: со всех сторон.

Как правило, стена эта вздымается на двадцать футов в высоту и с внутренней своей стороны абсолютно отвесна. Она тянется вдоль берегов, рассекает унылые пустыни, возвышается даже на обрывах, где вероятность нападения очень невысока. На подчиненных островах, таких как Бхангбхангдук и Тинлин. возвышаются похожие стены и все они, метафорически говоря, представляют собой одну стену, что кажется очень странным для всяких безмозглых вояк, не способных оценить истинное предназначение данного сооружения.

Это не просто стена, это разграничительная линия. По одну ее сторону лежит империя. В агатском языке это слово также несет значение «вселенная » А по другую сторону нет ровным счетом ничего. Ведь, кроме вселенной, ничего больше не существует.