Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 78

Изменить размер шрифта:

Эпиграммы

Перевод В. Столбова

«Девушки, вы, что прочтете когда-нибудь эти стихи…»

Девушки, вы, что прочтете когда-нибудь эти стихи

И с грустным волненьем подумаете о поэте.

Знайте, что я написал их для девушки точно такой же как вы,

И что все это было напрасно.

«Мне сказали, что ты полюбила другого…»

Мне сказали, что ты полюбила другого,

И тогда я пошел в свою комнату

И отделал правительство в резкой статье.

И меня посадили в тюрьму…

«Я отомстить тебе хотел бы так…»

Я отомстить тебе хотел бы так:

Чтобы однажды ты раскрыла книгу — творенье знаменитого поэта —

И прочитала в ней вот эти строки, которые писал он для тебя.

Но чтоб не знала ты, что — для тебя.

«Внезапно во тьме завизжала сирена…»

Внезапно во тьме завизжала сирена.

Бесконечный голос тревоги.

Мрачно завыла сирена

Пожарной машины, а может быть, санитарной,

Белой машины смерти.

Этот звук словно крик кобылицы в ночи.

Он все ближе и ближе,

Он растет и растет и падает,

Он растет и растет и падает

И удаляется,

Спиралью вонзаясь в сознанье.

Но ни смерть, ни пожар, ничего не случилось.

Это проехал Сомоса.

«За монастырем, возле самой дороги…»

За монастырем, возле самой дороги

есть кладбище для отслуживших вещей;

почиют там в мире дырявые шины, осколки

стекла, черепки от посуды, погнутая проволока,

старый пластик, железо ржавое,

жесть, опилки, пустые коробки от сигарет,

и все они ждут воскрешенья, как мы.

«Слышались выстрелы ночью…»

Слышались выстрелы ночью,

Слышалась возле погоста…

Кто знает, кого убили, если убили кого-то.

Никто ничего не знает…

Слышались выстрелы ночью,

А почему — неизвестно.

«По этим улицам он проходил…»

По этим улицам он проходил, голодный и рваный,

Без единого песо в кармане.

Стихи его знали одни лишь поэты, гулящие девки и нищие.

Он никогда не бывал за границей,

Зато побывал в тюрьме.

Нынче он умер.

И над могилой его нет надгробья.

И все же

Вспомните его, когда у вас будут турбины,

И мосты из железа, и житницы из серебра,

И неподкупные правители.

Потому что в поэмах и песнях он очистил народный язык,

Тот язык, на котором однажды написаны будут законы,

Конституция, торговые договоры и любовные письма.

Рассвет

Перевод В. Столбова

Вот уже петухи запели.

Твой пропел, соседка Наталия,

И твой тоже пропел, кум Хусто.

Поднимайтесь с кроватей, вставайте с циновок!

Послышалось мне, что в лесу закричали уже обезьяны.

Время огонь раздуть в очаге. И вынести ведра.

Свечи зажгите, я видеть хочу ваши лица.

Где-то на ранчо залаяла громко собака,

И лаем тотчас отозвался мохнатый приятель ее.

Время очаг разжигать, соседка Хуана.

Тьма загустела, как это обычно бывает перед рассветом.

Вставайте-ка Чико и Панчо. Вставайте, ребята!

Время седлать жеребца.

Время на воду лодку спустить.

Сон разлучил нас — ведь каждому снится свое,

Но, пробудившись, мы снова едины.

Ночь наступает, уводит с собою все тени и страхи.

И скоро увидим мы синюю-синюю воду,

Землю увидим в цветах и плодовых деревьях, которых в ночи не видать.

Вставай ты, Хуан Никарагуа, мачете бери.

Немало сорной травы тебе еще выполоть надо.

Мачете бери и гитару свою не забудь.

Ухала в полночь сова, а около часу — филин кричал.

Черной, беззвездной, безлунной была эта ночь.

На острове нашем рычали во тьме ягуары.

И с берега озера им откликались собратия их.

Но уже улетел мрачный покойо, кричавший:

«Ходидо! Ходидо!»[217]

И скоро каскаль[218], наш горнист, пропоет:

«Компаньеро! Компаньера!»

От восходящего света тень, как вампир, улетает.

Вставайте-ка все! Все, как один, поднимайтесь!

(Уже петухи славят зорю.)

Да дарует господь вам хорошие дни!

ПАНАМА

РИКАРДО МИРО[219]

Перевод Б. Дубина

Последняя чайка

Колеблясь бахромою покрывала,

что ткет закат из облачного дыма,

мелькнули чайки и промчались мимо

к безвестным взморьям за полоской алой.

И только эта тенью запоздалой

осиротело и неутомимо

ныряет в клочьях сумрачных, гонима

тоской по стае, что уже пропала.

Затеплилась звезда вечеровая

и вслед за чайкой, мчащейся далеко,

дозором тронулась, не отставая…

Вся жизнь моя: без отдыха и срока,

подобно ей, отбившейся от стаи,

спешить в ночи дорогой одинокой.