Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 118

118

Изменить размер шрифта:

Полдень

Могу ли я забыть, что эти руки

сухие корни розы оживили,

что каждый след твой вспыхнул ноготками,

с природой в полном мире и согласье?

Мотыга и вода, твои ручные звери,

кусают и облизывают землю,

и с ними ты трудом высвобождаешь

гвоздик обильных пламенную свежесть.

Любовь и честь рукам твоим, как пчелам!

Землею рождены такие руки,

они мое возделывают сердце,

и вышло так, что, обожженный камень,

с тобою рядом я пою, вспоенный

лесной водой, — я, дело рук твоих!

Вечер

От горя до горя идет островами любовь,

и корни пускает, и их орошает слезами,

и тихое хищное сердце бежит,

и этого бега никто никогда не избегнет.

Мы ищем с тобою пространства, пристанища, новых планет,

где белая соль на косы твои не легла бы,

где б не был виновен я в том, что печали растут,

где хлебу жилось бы свободно и без агонии.

Мы ищем планету в далекой дали и в листве,

суровую степь и необитаемый камень,

где можно построить своими руками гнездо.

Мы просто любили, без слова, без раны, без зла,

и это была не любовь — обезумевший город,

и жители этого города на старых балконах бледнели.

Ночь

Думаю, эта эпоха, когда ты любила меня,

минет и сменится новою синею эрой,

новою кожей на этих же самых костях,

новой весною, открывшейся новому взгляду.

Те, что случайно связаны вместе сейчас,

между собою беседуя высокомерно, —

члены правительств, прохожие и торгаши, —

больше никто их за ниточки дергать не станет.

Сгинут куда-то жестокие боги в очках,

все лохмачи плотоядные с книгой под мышкой,

всякая-разная мелкая мошка и тля.

Чтобы увидеть только что вымытый мир,

новые очи откроются, омытые новой водою,

и без страдания новые нивы взойдут.

Колокола России

Перевод П. Грушко

Однажды я брел по безмолвной заснеженной шири,

и вот что случилось —

послушай, родная, про случай туманный:

мороз над пустынною степью

развесил ледышки своих ожерелий,

и шкура планеты блестела,

покрыв обнаженное тело России,

а я, раздвигая скелеты берез,

в предвечерье огромном

шагаю, вдыхаю пространство

и слушаю пульс одинокого мира.

Тогда-то и взмыл

из безмолвия голос земли полуночной,

за голосом голос,

вернее, всемирное многоголосье:

глубокий басовый удар,

неумолчный металл непроглядного мрака,

поток этот медленный — голос таинственный неба.

В округлые выси

взмывал этот вызвон небесного камня

и падал во мглу водопадом серебряной скорби,

вот так я в дороге

и встретился с колоколами России,

с глубинным ознобом их звона

во тьме поднебесной.

Набаты, набаты огромной вселенной, далекие гулы

в глухом безмятежье зимы,

что трепещет, как знамя,

как белое рваное знамя, вонзенное в полюс.

Набаты сражений, поющие хрипло о битвах,

о крови, сожженных домах, поражениях горьких,

а позже — о стягах победных, увенчанных светом.

И вот я сказал, обращаясь к метели, к зарницам,

к себе самому, к переулку,

где слякоть припудрена снегом:

война отступила,

похитила нашу любовь, — обгоревшие кости

устлали поля на исходе безжалостной жатвы…

Ответом мне древние были набаты,

гудевшие в сумрачном свете,

как в зеркале мутном,

как в городе, канувшем в озеро, —

так колокол яростный в грозных своих перегудах

вызванивал если не месть,

то печаль обо всех бездыханных героях.

Был колокол каждый

как ветка, ронявшая гром и напевы,

певучие всплески железа

летели к сиянью луны белоснежной,

мели омертвелые чащи,

где спящие сном беспробудным деревья

вздымали вселявшие страх неподвижные копья.

Над полночью колокол тек,

как река, уносившая корни, молитвы,

невест и могилы, солдат и святых, урожаи,

пожары и ульи, и крики младенцев.

А с царской главы,

с одинокой короны, отлитой в тумане

в кровавых и огненных кузницах

средневековыми мастеровыми,

слетала пыльца изумрудно-кровавого звона;

и как испаренье

над стадом промокшим, дыханье и запах

молящихся в церкви холопов

окутали золотую корону под звон погребальный.

Но в далях за сиплыми колоколами

уже громыхают раскаты:

пожар революции ало окрасил

березовый саван, облитый росою,

взрывается мак,

лепестками багряными землю усыпав,

и армия молний вторгается в спящие степи.

Внемлите заре, распустившейся в небе,

как роза, и общему гимну

очнувшихся колоколов,

возвестивших Ноябрьское солнце.

Подруга моя, я бродячий поэт,

воспевающий радость земную,

науку цветенья и хлеб на столе,

необъезженный ветер и мед добросердый,

в напеве своем я приветствую

дом человека, жену человека, мечтаю

о том, чтобы терпкая радость

проникла в сердца всех живущих.

Я все, что творится, вбираю,

как колокол полый, и возвращаю планете

горластыми благовестами колоколен весенних.

Прости меня, если порою набат невеселый,

который сорвался с души моей мрачной,

колотит руками полночными

в двери пшеничного полдня, — не бойся:

есть время у колокола,

есть веселый напев, ожидающий часа,

когда голубей своих

выпустит в небо и радость, как веер,

раскроет над миром —

всемирную громкую радость.

Набаты былого, грядущего, горла басовые

в глуби людских сновидений.

набаты пожара и бури, набаты баталий и злобы,

набаты пшеницы и сельских собраний,

набаты всех свадеб на свете и мира на свете,

заплачем, набаты, запляшем, набаты,

споемте, набаты, — восславим

бессмертье любви,

это солнце, луну, океаны и землю, —

осанну споем человеку!