Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Поэзия Латинской Америки

Коллектив авторов

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 102

102

Изменить размер шрифта:

АМАНДА БЕРЕНГЕР[267]

Перевод А. Косс

Удар

Удар пришелся точно — прямо в душу,

внезапный и слепящий, словно солнце,

недвижное, кровавое, немое, —

и негде скрыться, некуда уйти

от яростного света. Я б хотела

уснуть, оставить вещи, позабыть

багаж и развернуть, как простыню,

дорогу без конца. Но я держусь.

Я научусь смотреть не щурясь в пламя.

Попробуй-ка сорви цветок-огонь.

Наверное, ресницы я спалила

и радость и спалила все в себе

до самого нутра. Ну что же, дайте мне

золу никчемно прожитого лета,

его венок, сухой и облетевший,

дар телу, обреченному любви.

Дороговизна

Спокойно и неумолимо

сжимается кольцо молчанья,

как предвозвестие всеобщей забастовки,

но в то же время вверх по венам с хитрой

миной

карабкается благосостоянье,

то гасит свет, то буйствует в огнях

поглядывая вниз, в колодезь

бездушный лифта.

Как трудно в наше время содержать

такую отчуждаемую собственность,

как сердце,

и трудно прокормить беднягу

небесной сказочкой,

привязанной, как птица, к мачте,

плывущей по теченью.

Не хватает зарплаты, бессонница

мечется, роется в карточках

на продукты первой необходимости,

ищет сон, настоящий сахар,

ищет ларьки, где отпускают свободно

славу, муку, соль

и, разумеется, куриные потроха

на вес, килограммами, чистые и нетленные.

И стоит горе своей горечи,

и стоит горя — но все-таки стоит —

добраться до непривычной вершины.

Но кто отважится полететь

на этом пылающем вертолете,

чтоб только коснуться тучи, несущейся вдаль?

Тот, кто рискнет, скорежится и сгорит,

ибо таково милосердие

сегодняшнего дня, праздного и бесконечного.

ИДЕА ВИЛАРИНЬО[268]

Перевод С. Гончаренко

Небо, небо

Мир затопила черная лавина.

Крутая полночь. И земля пустынна.

И тени мертвых шепчутся во мраке…

Но в темноте над храмом Магдалины

вдруг расцветают огненные маки,

и чудный свет струится по долине…

О, подарите розу Магдалине!

Она, она, голодная блудница!

Готовая на все за корку хлеба…

Затоптанная в грязь… О небо, небо!

Ей суждено с тобою было слиться…

Гримасой перекошенные лица

и тычущие пальцы… Нас одною

сейчас объединила ночь виною.

Сейчас мы все готовы повиниться.

Мы в этот час готовы плакать, где бы

он нас ни заставал… О небо, небо!

Но эта ночь не вечно будет длиться.

И на рассвете просветлеют лица,

и память снова зарастет корою…

А ночь придет с одной на всех виною.

Бедный мир

А вдруг его убьют,

и, на куски развален,

взорвавшийся, как паровой котел,

он будет стынуть —

кладбище развалин

испепеленных городов и сел,

из мирозданья вычеркнут навечно:

как мокрой губкой

стертый напрочь мел…

А может, безрассудны и беспечны

ему другой готовим мы удел:

его очистят. Попросту очистят

И жизнь спадет, как падает парик.

И будет лысый шар, крутясь

лучиться

В сиянии — прекрасен и велик.

А выражаясь менее красиво,

хоть этот слог для некоторых груб,

по их вине он будет плыть, как синий,

раздутый, разлагающийся труп.

ИДА ВИТАЛЕ[269]

Перевод Т. Макаровой

Конец праздника

Накрыт надеждой стол существованья.

Вода, плоды, вино, мечты и хлеб,

любовь — цены немалой! — на тарелках, —

все будет страхом, даром, и тревогой,

и ежедневным праздником, и долгом

на срок, который угадать нельзя;

и теплая посуда перед нами,

и спутница, и беззаботный голод…

Но вот однажды скажут:

день настал,

плоды земные кончились…

Назавтра

вы на столе найдете на рассвете

ненужные вам сущности вещей,

и хлеб сомненья, и пустые кубки,

в которых время нехотя жалеет

о том, что было,

и невыносимость

безвкусного и пресного безделья,

и тающую тучу слов чужих,

наш прах и пыль кропящую без пользы.

Ежедневные обязанности

О хлебе помни и о темном воске,

которым стол для блеска натирают,

корицу не забудь и весь набор

необходимых специй.

Поспешай,

и исправляй,

и бодрствуй,

и свершай

неукоснительно обряд домашний.

Найди опору в соли, и в муке,

и в меде, и вине, тебе не нужном,

выдавливай природу из себя,

горячий вопль мятущегося тела.

Сшивай иглою с бесконечной ниткой

кусок с куском разорванного неба,

ткань с тканью, вечер с вечером,

мечту

с мечтою горько-сладкой.

Пусть клубок

в твоих руках кружится бесконечно,

как ты сама кружишь в хитросплетеньях

иного лабиринта.

Не стремись, не опьяняйся мыслями, пряди.

Что проку вспоминать былое,

в мифах

искать спасения?

Ты — Ариадна[270],

которой нет награды

и которой

корона никогда не суждена.