Из варяг в хазары - Посняков Андрей - Страница 4

Глава 2

НОЧНЫЕ ГОСТИ

Низкое небо хмурилось над узким фьордом, окруженным скалистыми берегами. Моросил дождь, вымывая из горных расщелин остатки снега. С моря дул ветер, бросал на берег мутно-сизые волны, и те, шипя, откатывались назад, оставляя на черных камнях грязные клочья пены. В том месте, где залив вонзался в сушу, за низкой оградой из круглых камней темнела усадьба — длинный дом, наполовину вросший в землю, амбары, хлев, конюшня, корабельный сарай, приземистый и узкий, за ним, ближе к фьорду, — смотровая башня из толстых жердей. Двое слуг в промокших туниках из грубой шерсти кололи во дворе усадьбы дрова, складывая их в поленницу у дверей дома. Занятие это, как видно, полностью их занимало, поскольку они не обращали внимания ни на дождь, ни на серые воды фьорда, ни на лодку — а скорее, даже небольшую ладью, — что быстро подходила к причалу, не опустив квадратный шерстяной парус, сшитый из красных и зеленых полос. Ловко обогнув скалы — видно, кормчий хорошо знал фарватер, — лодка подошла к причалу. Один из сидевших на веслах соскочил на скользкие камни и, схватив веревку, быстро привязал суденышко к пирсу. Бросив ему кормовой конец, кормщик — молодой смуглый парень — тоже вылез из лодки, за ним поднялся на причал высокий человек с узким красивым лицом и темными мокрыми волосами. Велев остальным ждать, кормщик и узколицый, не оглядываясь, быстро пошли к усадьбе. Справа от них шумел водопад, окутанный радужной пеной, от этого водопада и прозвали залив Бильрест-фьордом — Радужным. Войдя во двор усадьбы, прибывшие удивленно переглянулись — уж больно запущенным выглядело хозяйство. Прохудившаяся крыша амбара, давно не ремонтированный сарай, клочья старого сена и щепки, валяющиеся по всему двору. Из коровника доносилось недовольное мычание.

— Эй, слуги! — крикнул узколицый. — Дома ль хозяева?

— Да нет никого, — обернувшись, ответил один из слуг. — Все в Скирингсалле с хозяином, Хельги-ярлом.

— А, так Хельги-ярл, выходит, в Скирингсалле?

— Да, там. И хозяйка Сельма с ним.

— А где же хозяйка Гудрун?

— Какая хозяйка Гудрун? — удивился слуга, а его напарник бросил на землю топор:

— Вы, видно, поминаете старую госпожу? Так три года прошло, как померла она.

— А, вот как…

— В один год со старым кузнецом Велундом.

— Что? Так и Велунд умер?

— Да, он умер. Ненадолго и пережил старую хозяйку. Как почувствовал, что время ему умирать пришло, так дождался бури, сел в лодку — с той поры его и не видели… Молодой-то ярл был тогда в походе с Железнобоким Бьорном, а когда возвратился — горевал очень по Велунду. Так никто не горевал и по старой хозяйке.

— Однако большие перемены в Бильрест-фьорде, — снова переглянулись пришельцы. — А что, живы ли еще старый Скъольд Жадина, да Свейн Копитель Коров, да Торкель-бонд из Снольди-Хольма? Или и они уже все умерли?

— Нет, они не умерли, — покачал головой слуга. — Живы все, кроме Торкеля-бонда — тот прошлым летом утонул в бурю. Дернули его тролли отправиться как-то на лодке к Рекину-ярлу, выплыл-то — солнце светило, а потом вдруг разгневался Тор-громовержец, молния заполыхала, да такой шторм поднялся, что и старики таких не упомнят. Так и утонул Торкель, больше его не видали.

— Еще бы вам его видать, коли он утонул, — усмехнувшись, резонно заметил узколицый. — А что, в Снольди-Хольме нет теперь хозяев?

— Да как же нет, господин? А хозяйка Сельма, жена нашего молодого ярла? Вот они вдвоем и владеют Снольди-Хольмом.

Гулко скрипнув, отворилась вдруг тяжелая дверь дома, сколоченная из толстых дубовых досок еще во времена старого ярла Сигурда. Из помещения высунулось наружу сморщенное женское лицо:

— С кем это ты там разговариваешь, Эйвир? — Старушка прищурила глаза и вдруг радостно всплеснула руками: — О, боги! Да это ж, никак, Ирландец с Трэлем! Помнишь меня, Трэль-мальчик?

— Помню, бабушка Сигрдрива, — улыбнулся в ответ смуглый. — Рад, что ты нас узнала.

— Так что же вы здесь, на дожде, стоите? — Сигрдрива дребезжаще рассмеялась. — Зайдите же в дом, сейчас распоряжусь насчет еды. Уж пока так, по-малому, а как вернется молодой ярл, так, уж конечно, устроит пир. Он вас всех частенько вспоминал, как с похода вернулся.

— А зачем он в Скирингсалль уехал, а, бабушка Сигрдрива?

— Зачем? — Сигрдрива задумалась, деловито гремя посудой над очагом. — А новый корабль выстроить хочет, вот зачем! Старые-то корабли давно прохудились, да и неудачен поход оказался — уж сколько там наших сгинуло, не перечесть!

— Достойная смерть.

— Пожалуй… Выпьете скира?

— Охотно. А ты с нами, бабушка Сигрдрива?

— Куда мне, старой… Впрочем, не откажусь. — Передумав, старушка почмокала губами и единым махом опрокинула огромную кружку хмельного молочного скира.

В ходе дальнейшей беседы со старой Сигрдривой гости узнали практически всё, что случилось в Бильрест-фьорде за время их весьма продолжительного отсутствия. Ну, про тех, кто умер, они услышали еще во дворе, а вот что касается остальных… Скъольд Альвсен по-прежнему точил зубы на граничащие с его усадьбой земли и верхние луга, когда-то принадлежавшие Сигурду-ярлу, а ныне — его наследнику Хельги. Свейн Копитель Коров спелся со Скъольдом и, воспользовавшись временным отсутствием молодого ярла, попытался было присвоить себе общинные пастбища, что тянулись вдоль Радужного ручья, однако получил достойный отпор и пока на этом успокоился. Правда, продолжал вынашивать коварные планы, ожидая возвращения из викинга сына — молодого хевдинга Фриддлейва, слава о воинской доблести которого достигла и берегов Бильрест-фьорда. Впрочем, где сейчас шатался Фриддлейв с дружиной, сказать было затруднительно. Во всяком случае, у берегов Иберии в составе экспедиции Хельги и Железнобокого Бьорна его кораблей не было, как не было их и у побережья ирландского королевства Лейнстер. Говорили, будто Фриддлейв нанялся на службу к английскому королю Этельберту, а может, и к ромейскому императору Михаилу. Если так, то Свейну Копителю Коров долгонько дожидаться сына придется.

— Да, в Константинополе я слышал о варанге по имени Фриддлейв, — важно кивнул головой Трэль… вернее, бывший Трэль, бывший раб Трэль Навозник, а ныне брат Никифор, монах монастыря Святого Колумбана, что в Лейнстере, близ холма Тары.

— Что ж ты не остался в своем Миклагарде, парень? — подав к столу круглые ячменные лепешки и рыбу, осведомилась Сигрдрива. — Молодой ярл говорил — ты именно туда отправился.

— Там я чужой, — невесело усмехнулся Никифор. — Никто меня не ждал в Империи, а все мои родственники давно умерли… Можно было бы, правда, отсудить у них дом, но… — Никифор махнул рукой. — Не для того Господь дал нам разум, чтобы судиться из-за каких-то домов, уж куда лучше изучать науки в дальней монастырской келье, под руководством мудрых отцов-монахов.

— Что-то ты не очень долго там пробыл. Али монахи не такие ученые оказались? — усмехнулась Сигрдрива — ох, и язвой же, видно, была эта бабуся в молодости!

— Монахи-то ничего себе, — грустно покачал головой Никифор. — Да вот злые наветы, к сожалению, не дали мне возможности полностью посвятить себя служению Господу и наукам.

— Какие еще наветы? — полюбопытствовала Сигрдрива.

— Да один козел, содержатель гнусной корчмы под названием заезжий дом, нажаловался на нас королю Лейнстера, а также и верховному королю всей Ирландии, — прикончив третью кружку скира, пояснил узколицый Ирландец, бывший друид, затем — любовник Гудрун, а потом — добропорядочный лейнстерский землевладелец… увы, тоже, к сожалению, уже бывший. Да, если б не этот козел, хозяин заезжего дома, который они с Никифором якобы спалили дотла, притом понося страшными словами и самого короля Лейнстера, и всю его семью… Если б не он, не сидел бы здесь Конхобар Ирландец, не пустился бы на ночь глядя в море на утлой лодчонке. Хорошо, Трэль… вернее, брат Никифор вовремя предупредил о том, что королевские судьи хотят наконец казнить обоих — и Конхобаpa и Никифора — за поношение хозяина заезжего дома и небрежение законами Ирландии.