Черный престол - Посняков Андрей - Страница 34

— То есть как это — никого?

— Все казнены вчера по твоему приказу.

— А другие?

— А других еще не успели набрать.

— Вот незадача... — Князь нахмурился, — дело, важнейшее дело, на которое он потратил всё свое черное колдовство, находилось на грани срыва. Нужно было срочно что-то придумать. Срочно.

А они приближались — Вольф, Торольв, Толстяк. У двоих — Вольфа и Толстяка — были ножи, Торольв вертел в руке запасную мотоциклетную цепь. Магн, выйдя из микроавтобуса, молча смотрела, как парни меняют колесо. На груди ее в свете габаритных огней поблескивал Камень. Волшебный камень Лиа Фаль — символ Ирландии, многократно усиливающий чары.

— Эй! — кто-то вдруг позвал ее из темноты. Магн обернулась.

Чьи-то холодные пальцы сорвали с ее шеи колдовской камень. Магн закричала:

— А ну, стойте, подонки!

Трое музыкантов — явно не слабые парни лет по двадцати пяти — бросив домкрат, с места рванули вслед за сатанистами. Те прибавили ходу, но и музыканты не отставали.

Дирмунд, Черный князь Дирмунд, Черный друид Форгайл, метался по горнице, воздевая руки к дымоходу. Что же придумать, что? Хоть выбегай на улицу и лови первого встречного. Впрочем, зачем же первого встречного? Ведь есть же...

— Лейв, приведи мне одного из наших волков... гм... наименее верного.

— Понял тебя, князь, — поклонился Копытная Лужа. — Поскачем в капище? Велеть приготовить коней?

— Нет, — раздраженно бросил князь. — На капище нет времени. Вот что... Приготовь-ка какой-нибудь дальний амбар...

— Ну что, сволочи, попались? — Трое парней-музыкантов нагнали-таки шайку Вольфа и теперь, недобро усмехаясь, теснили их к скале.

— Сейчас за всё получите. И за колесо, и за кулон Магн. А ну, верни его, пока не поздно, лысая тварь!

Выставив вперед руку с ножом, Вольф чувствовал, как вся его уверенность в своей силе уходит, словно растворяется в промозглом воздухе ночи под спокойным взглядом светлых глаз идущего прямо на него музыканта.

— Не подходи! Не подходи! — отчаянно закричал Вольф, краем глаза заметив, как, держась за ухо, покатился по снегу Торольв, а Толстяк, громко, по-бабьи, вскрикнув, отскочил в сторону.

— Не подходи! Не...

Музыкант достал его ногой. Вольф упал в снег и остался лежать, чувствуя, как подбежавшие парни выворачивают его карманы в поисках Камня.

— Гады! — получив пинок под ребра, заверещал он. — Гады...

— За «гадов» получишь особо, — зловещим шепотом пообещал кто-то из парней, и Вольф заткнулся. — Где кулон?

— Всё готово, мой конунг, — войдя, поклонился Лейв.

— Хорошо. Жди меня там, я сейчас буду. — Удовлетворенно кивнув, Дирмунд проводил верного Лейва взглядом и метнулся к сундуку, стоявшему у его ложа. На самом дне сундука лежали острые железные прутья. Прутья для человечьих сердец...

Взяв один прут, Дирмунд спрятал его под плащ и, сойдя по крутой лестнице вниз, быстро прошел по двору к амбару. Несшие караульную службу дружинники почтительно приветствовали его, поднимая копья.

В дальнем амбаре тускло горел факел, отбрасывая вокруг себя оранжево-черные тени, прыгавшие по потолку, стенам, мешкам невесть с чем, наскоро сдвинутым в сторону. Амбар был вместительный, крышу его поддерживал мощный столб, вкопанный посередине. К столбу был привязан Кипрен — один из отроков-«волков», оставшихся в живых после недавних воинских игрищ. Обнаженная грудь его, с изображением волка над самым сердцем, мерно вздымалась, глаза были скрыты черной повязкой, на губах играла еле заметная улыбка.

— Почему он так спокоен? — по-норвежски спросил Дирмунд.

— Он думает, что это всего лишь новое испытание, — с поклоном ответил Лейв и коротко хохотнул.

— Что ж, начнем. — Князь вытащил из-под плаща прут, примерился. — Жаль, у нас мало времени. — О Кром Кройх! — воскликнул он. — Прими же эту торопливую жертву и не сердись. Только ты можешь помочь мне... так помоги же!

С этими словами Черный друид всадил острие прута прямо в сердце юноше. Тот так и умер с улыбкой на устах, ничего не успев понять. Лишь чуть дернулся и повис на веревках, безжизненно уронив голову на левое плечо.

Вороны, каркнув, взлетели над детинцем, загомонили, кружась, и исчезли непонятно куда, словно их никогда здесь и не было.

Вольф поначалу так и не понял, откуда появилась у него эта дерзкая сила, эта наглая, с примесью превосходства, уверенность. Увидев, как вытащенный из кармана его куртки Камень заблестел тусклым сиреневым светом на ладони одного из парней, Вольф незаметно нащупал в снегу нож... И прыгнул, далеко и резко, как прыгает оголодавший за долгую зиму волк, вложив в прыжок всё свое отчаяние. Три раза он ударил ножом, и каждый раз удар попадал в чье-то бьющееся теплое сердце. Три удара... И три трупа упали в снег...

Ухмыляясь, Вольф поднял с земли Камень. Оглянулся на оклемавшихся своих приятелей, глядящих на него с нескрываемым ужасом.

— Теперь девчонку, — хмуро приказал он. — Да поторапливайтесь, скоро утро.

Троица рванула к микроавтобусу... Но Магн там не было! Не оказалось ее ни рядом и нигде надороге. Девушка исчезла. Неужели со скалы в пропасть?

— Нет, вы как знаете, а я туда не полезу, — заглянув в черный провал, освещаемый серебристой луною, произнес Толстяк. — Там сам черт никого не отыщет.

— Сам черт? — задумчиво повторил Вольф. — А ведь ты прав, Толстый! — Лицо его просияло. — А ну, хватайте тех, тащите в автобус...

— Понял тебя, Вольф, — держась за ушибленный бок, усмехнулся Торольв. — Отличная идея...

Они отметили свою победу неумеренным количеством пива, как всегда, в гараже у дома Толстого. Вольф ликовал и испытывал такой прилив счастья, какой, наверное, не испытывал никогда прежде — ведь Камень был теперь у него. Хозяин будет доволен. И скажет, как его передать. Иногда, украдкой, Вольф рассматривал Камень, который, казалось, не представлял собой ничего необычного, кристалл как кристалл, чем-то похожий на горный кварц или, нет, — на застывшую слезу моря! Он был теплый, а иногда холодел, сам по себе, — вне зависимости от окружения, Вольф ощущал это, время от времени засовывая руку в карман куртки по дороге домой. И это ощущение делало его еще радостнее, как бы возвышало над всеми остальными жителями городка и даже над собственной компанией. Здорово!

Оставшиеся в гараже допивать пиво Толстяк и Торольв после уходя Вольфа почувствовали себя гораздо более раскованно. Толстяк неожиданно предложил сотворить сегодня еще что-нибудь такое, значительное. Ну, хоть, к примеру, разукрасить маркерами городскую площадь... нет, лучше не площадь, там могут быть полицейские, лучше всего, скажем... промышленный колледж! Самое удобное место — крыльцо там, стены...

— Пошли, а? — Рыгнув пивом, Толстяк вопросительно взглянул на приятеля. Торольв приоткрыл дверь и поежился — на улице отнюдь не стало теплее, по-прежнему хлестал дождь, а ветер, воспользовавшись моментом, зашвырнул прямо в лицо Торольву пригоршню мокрого снега.

— Не, не пойду, — покачал головой Торольв. — К себе пойду, спать.

Толстяк похолодел. Он и сам не очень-то хотел выходить сейчас на улицу, но оставаться одному после всего случившегося было выше его сил. Он бы предложил Торольву остаться ночевать у него, но тот ведь не согласится спать в гараже, хотя здесь имеется обогреватель, а домой мать точно не пустит.

— Ладно, — неожиданно смилостивился Тор. — Хочешь, пойдем, порисуем. Только не к колледжу и не на главную площадь. Лучше в сквер, к фонтану.

— Но это же далеко!

— Ну, как хочешь. — Торольв пожал плечами. Он жил неподалеку от сквера, потому и согласился на предложение Толстяка, — и правда, чего одному-то в этакую даль переться?

Они изрисовали весь фонтан и памятник рядом с ним. Памятник был установлен в честь какого-то писателя или поэта, широко известного лишь в узких кругах местных патриотов, остальные жители о нем ничего не знали, да и не очень-то и стремились узнать. Памятник так и называли — Памятник. Влюбленные парочки частенько назначали возле него свидания, и всем было ясно, о каком памятнике шла речь.